Страница 15 из 28
Ваннинг жестом велел мне следовать за ними. Мы незаметно скользнули за драпировки у подмостков, и я очутился в длинном темном коридоре. Ваннинг остановился у обитой дубовыми панелями двери. Ключ блеснул, заскрипел в замке, повернулся. Мы оказались в библиотеке.
Кресла, сигары, бренди — все это по очереди предложил нам улыбающийся хозяин. От бренди — превосходного коньяка — мои мысли на миг снова закружились. Все казалось нереальным: Ваннинг, его друзья, этот дом и этот вечер… Все, кроме человека в крокодильей маске. Нужно спросить о нем Ваннинга.
Резкий голос вернул меня к действительности. Ваннинг говорил, обращаясь ко мне. Его голос звучал торжественно, тембр казался необычным. Я словно впервые услышал его — как если бы передо мной был настоящий Ваннинг, а тот, другой, радушный обитатель гостеприимного дома, был всего только притворщиком, таким же иллюзорным, как карнавальные костюмы Марди Гра.
Пока он говорил, на меня внимательно глядели пять пар глаз: кельтско-голубые глаза Дельвина, проницательные галльско-карие — де Мариньи, серые под очками — Ройса, темная умбра Вейлдана и глаза самого Ваннинга, превратившиеся в стальные точки. И каждый взгляд будто задавал вопрос:
— Отважишься ли ты?
Но Ваннинг произнес нечто намного более прозаическое.
— Я обещал вам необычное времяпрепровождение. За этим вы и пришли. Но должен признать, что мои побуждения не были исключительно альтруистическими. Вы… вы нужны мне. Я читал ваши рассказы. Вы кажетесь мне искренним последователем мудрости; мне нужны ваши знания и советы. По этой причине мы решили поделиться своими секретами с малознакомым человеком. Мы вам доверяем — иного выхода у нас нет.
— Вы можете мне довериться, — тихо сказал я.
Впервые я заметил, что Ваннинг говорил не просто искренне — он нервничал. Рука с сигарой дрожала, на лбу под египетским капюшоном выступил пот. Ройс, молодой ученый, теребил кисти веревочного пояса своей рясы. Остальные по-прежнему глядели на меня, и их молчание было куда тревожнее, чем необычная искренность в голосе Ваннинга.
В чем причина? Меня опоили, мне все это снится? Голубые огни, крокодильи маски и мелодраматические тайны. И все же я поверил.
Поверил, когда Ваннинг нажал на скрытую в большом библиотечном столе пружину и фальшивые ящики разошлись в стороны, открыв зияющее пространство. Поверил, когда он с помощью де Мариньи извлек оттуда саркофаг с мумией.
Поверил, не успев даже подробней рассмотреть футляр — ибо Ваннинг направился к полкам и вернулся со стопкой книг. Он молча протянул их мне. То были его верительные грамоты; они подтверждали все то, о чем он мне говорил.
Только у истинного оккультиста и адепта могли иметься эти странные книги. Тонкие пластины стекла защищали кро-щащиеся обложки заслуженно пользующейся дурной славой «Книги Эйбона», а также первых изданий «Cultes des Gou-les» и почти легендарного труда «De Vermis Mysteriis».
Ваннинг улыбнулся, заметив, как мое лицо осветилось узнаванием.
— Мы довольно глубоко проникли за последние несколько лет, — сказал он. — Вы знаете, о чем говорится в этих книгах.
Я знал. Я сам писал о «De VermisMysteriis», и слова Людвига Принна порой наполняют меня смутным ужасом и неопределенным отвращением.
Ваннинг раскрыл книгу.
— С этим, мне думается, вы знакомы, судя по упоминаниям в ваших рассказах.
Он указал на загадочную главу, известную как «Сарацинские ритуалы».
Я кивнул. Я был, пожалуй, даже слишком хорошо знаком с «Сарацинскими ритуалами». В этой главе Принн повествует о своем таинственном путешествии в Египет и на Восток, совершенном, по его словам, во времена крестоносцев. Он излагает легенды об ифритах и джиннах, раскрывает тайны сект ассасинов, пересказывает арабские мифы о гулях и описывает секретные практики культов дервишей. В свое время я обнаружил в его книге целую сокровищницу материалов о преданиях древнего Внутреннего Египта и почерпнул на ее ветхих, изорванных страницах множество идей для рассказов.
Снова Египет! Я бросил взгляд на футляр с мумией.
Ваннинг и другие внимательно смотрели на меня. Наконец хозяин пожал плечами.
— Послушайте, — сказал он. — Я выложу все карты на стол. Мне… мне остается лишь довериться вам.
— Продолжайте, — нетерпеливо отозвался я. Его таинственные намеки начинали меня раздражать.
— Все началось с этой книги, — сказал Хенрикус Ваннинг. — Ройс нашел для меня экземпляр. Сперва нас заинтересовала легенда о Бубастис. На протяжении некоторого времени я подумывал заняться исследованиями в Корнуолле — то есть поисками египетских реликтов в Англии. Но затем я обратился собственно к египтологии, в которой нашел более плодотворное поле для деятельности. Когда профессор Вейлдан в прошлом году отправился в экспедицию, я дал ему разрешение приобретать какие бы то ни было любопытные находки, не останавливаясь перед ценой. На минувшей неделе он возвратился — вот с этим.
Ваннинг подошел к саркофагу. Я последовал за ним.
Дальнейшие объяснения были ни к чему. Внимательный осмотр футляра и хорошо запомнившиеся мне «Сарацинские ритуалы» вели к недвусмысленным заключениям.
Иероглифы и рисунки на футляре указывали, что в нем покоится тело египетского жреца — жреца бога Себека. В «Сарацинских ритуалах» об этих жрецах сказано немало.
Я быстро припомнил все, что знал о Себеке. Согласно известным антропологам, Себек был младшим божеством Внутреннего Египта, богом плодородия Нила. Как утверждают признанные авторитеты, были найдены всего четыре мумии его жрецов, хотя многочисленные статуэтки, фигурки и фрески на стенах гробниц свидетельствуют о широком почитании этого божества. Египтологам так и не удалось полностью восстановить историю Себека; правда, в работах Уоллиса Баджа можно найти некоторые нетрадиционные взгляды и диковатые предположения.
Людвиг Принн, однако, зашел гораздо дальше. Я с отчетливо ощутимой дрожью вспомнил его слова.
В «Сарацинских ритуалах» Принн повествует об откровениях александрийских провидцев, о своих путешествиях по пустыне и грабеже могил в сокрытых долинах Нила.
Здесь же он приводит исторически достоверный рассказ о египетских жрецах и их восхождении на вершину власти; о том, как служители темных богов природы, прячась в тени трона, диктовали свою волю фараонам и держали в повиновении всю страну. Египетские боги и религии были порождением тайной реальности. Странные гибриды бродили по земле, когда та была молода: гигантские, колоссальные существа — наполовину люди, наполовину животные. Одному человеческому воображению было бы не под силу сотворить змееподобного Сета, хищницу Бубастис и величественного Озириса. Мне вспомнился Тот, легенды о гарпиях, шакалоголовый Анубис и истории об оборотнях.
Да, древние поддерживали связь с элементалями, с потусторонними зверями и сущностями. Они были способны призывать своих богов, людей с головами животных. И иногда они это делали. Вот в чем заключалась их сила.
Некогда жрецы правили Египтом и слово их было законом. Земля была уставлена храмами и каждый седьмой житель участвовал в ритуальных сообществах. Перед тысячами алтарей дымились благовония — благовония и кровь. Звериные пасти богов жаждали крови.
Жрецы ревностно поклонялись им, ибо вступали со своими божественными Повелителями в странные и неслыханные союзы. Противоестественные извращения привели к изгнанию из Египта культа Бубастис; благодаря отвратительным и никогда не упоминавшимся в подробностях деяниям забвение постигло символы и историю Ньярлатхотепа. Но жрецы становились все сильнее и смелее, все более возмутительными делались их жертвоприношения, все более великими — награды.
Во имя вечно возрождающейся жизни они доставляли радость богам и удовлетворяли их жестокий голод. Они приносили в жертву козлов отпущения, полных живой крови, дабы проклятия богов хранили в целости их собственные мумии.
Принн особенно подробно говорит о культе Себека. Жрецы полагали, что Себек, как божество плодородия, владел источниками вечной жизни. Себек, надеялись они, будет охранять их тела в могилах до завершения цикла возрождения, и уничтожит врагов, которые вздумают осквернить их склепы. В жертву божеству они приносили девственниц — их разрывали на части челюсти изготовленного из золота крокодила. Ибо Себек, бог-крокодил Нила, обладал телом человека, головой крокодила и сладострастным аппетитом обоих.