Кровь первая. Она

Через некоторое время, Зорьке показалось, что все торговцы и покупатели побросали товары и собрались вокруг неё, как пчёлы вокруг матки, и в этом людском шаре, облепивших её со всех сторон, она торжественно плавала от кибитки к кибитке, от воза к возу, от шатра до шалаша. Торговцы, мимо которых она шествовала, ожили и на перебой начали предлагать ей свои товары, часто предлагая, чтоб она взяла что-нибудь просто так. Кто-то даже силой пытался всучить ей что-нибудь в подарок. В общем все как с ума по сходили.

Она так ничего и не купила, не взяла ни одного подарка. Из-за того, что плавала по рядам медленно и величаво, и ходила уже довольно долго и выйдя из торговых рядов в очередной раз на круг вооружённого оцепления, стоящий от шалашей торговцев в шагах пятидесяти, вдруг поняла, что устала и ей захотелось обратно в свою кибитку. Помня, что их лагерь, где-то не далеко от этого оцепления, она не придумала ничего лучше, как пойти на его поиски вдоль воинов с пиками, при том не по краю торговых кибиток и шатров, а непосредственно вдоль цепи воинов. Ей почему-то захотелось на них посмотреть.

Приближение Зорьки и её небольшого отряда к закрытой территории, произвело внутри неё полный переполох. Ещё не дойдя до первого воина с пикой и десяти шагов, Зорьке пришлось замереть на месте от неожиданности, потому что тот с чего-то выронил пику и она, качнувшись, рухнула на землю прямо в направлении Зорьки. Воин замялся, засуетился, как бы очухиваясь от наваждения. Непослушными, трясущимися руками подобрал выроненное оружие и зачем-то отошёл в сторону, пропуская внутрь запретной зоны. Но она то не собиралась туда идти и повернув в другую сторону от той, в которую отошёл воин, величаво и уже откровенно уверовав в своё могущество, пошла вокруг оцепенения почти вплотную к воинам.

Второй стражник, к которому она подошла стоял, вытянувшись по струнке. Лицо его смотрело прямо перед собой, но глаза были скошены в сторону подходящей к нему Зорьки до придела возможности. Он аж от натуги в её сторону челюсть выдвину, бедняга, и зачем-то даже язык высунул. Когда она уже почти подошла к нему вплотную, он вдруг резким отрывистым движением толкнул вперёд свою пику и та с грохотом упала прямо перед ним. Зорька, не прекращая цвести улыбкой, хотя мышцы лица уже чувствительно устали, погладила его по бородатой щеке, переступила через валяющееся оружие и проследовала к следующему. Каждый последующий воспринял поведение предыдущего, как некий обязательный ритуал и всякий раз швырял своё оружие к ногам «богини». Там, внутри круга за оцеплением, параллельно ей двигался целый табун высокородных. Похоже побросав все свои дела и развлечения, притом не только молодые, но и убелённые стариной переростки, толпой, как бараны на перегоне, пуская слюни и как полудурки улыбаясь, они медленно шли параллельно Зорьке, на расстоянии не более шагов десяти.

И так пройдя почти полный полукруг и разоружив почти половину воинов города, Зорька добралась до своего лагеря уже без ног и без рук с ноющей болью на лице. Ардни встретил её на входе. Дойдя до него, она расслабилась, чуть ли не со стоном убрала улыбку с лица. Он обнял её с спросил на ушко:

— Ну, как успехи, богиня?

Зорька уткнулась ему в плечо, закрыв глаза и уставшим, почти сонным голосом ответила:

— Ты же не показал кого рвать, пришлось порвать всех, да ещё вон войско ихнее зацепила. Так что можешь всех грузить даже, не связывая и вести на продажу.

— Ладно, залазь в кибитку и отдыхай, — он отодвинул её от себя, притом сделал это как-то брезгливо, даже озлоблено, и Зорька тут же поняла, что сделала что-то то, что ему хотелось.

Весь остаток дня Зорька провалялась на своей лежанке, тупо упёршись в потолок взглядом и с какой-то еле заметной тревогой обдумывала свои дальнейшие действия. Она отчётливо осознала, что ей пора бежать. Всё её внутреннее чутьё буквально вопило от этом. К вечеру принеслась ужаленная сорока по кличке Хабарка и с порога затрещала.

— Спишь, чё ль? Тут такое, такое творится. Ну, подруга ты сегодня дала.

Зорька вяло повернула голову на голос Хабарки, та металась по кибитке возбуждённая и взъерошенная.

— По началу все шептались мол ведьма, колдунья, а после того, как ты того речного хрена, что пытался по пьяни тебя ловить скрутила в бараний рог, все как с ума по сходили. А ещё девочке представилась, мол тебя зовут Утренняя Заря, всех вообще колотун забил. Обезумили прям. Бабы в обморок падали пачками. Мужики молились, тебе гимны распевая. Слышала?

Наконец, Хабарка метнулась к Зорьке на лежак, села, схватив её за руку и как профессиональная попрошайка, заглянув подруге в глаза, буквально простонала:

— Научи, а. Я тоже так хочу.

— Ты ж не ведьма, — хмыкнула Зорька, а знахарка.

— Я так и знала, что это всё твои ведьмины проделки, — в сердцах буркнула баба, отбрасывая от себя Зорькину руку.

Зорька только тихо рассмеялась, но решив не травить эту «стукачку» лишними и ненужными сплетнями, просто выдала ей полуправду:

— Это Слава, Хабарка, — проговорила она назидательно, — обыкновенная наша бабья Слава. Ты, чё никогда в себе Славу не растила?

Хабарка глянула на Зорьку взглядом полным недоверия.

— Славы такой силы не быват.

— Да, ну? Ты ж ею сегодня целый день любовалась.

Зорька села, отодвигая Хабарку, прогнула спину, потянулась. Баба, вперившись в неё глазами, упорно ждала объяснений. Зорька посмотрела на неё и подтвердила:

— Да Слава, это обыкновенная девичья Слава.

Она не стала ничего ей больше рассказывать, посчитав это достаточным и лишь наиграно подбодрила:

— Да ты не заморачивайся, подруга. Верь, пробуй. У тебя тоже получится.

— Круто, — буркнула Хабарка, — надо будет как-нибудь заняться этим.

И обе расплылись в умилённо поддельных улыбках, каждая думая о своём.

Уже к вечеру этого дня «богиня Утренняя Заря», блиставшая, озаряющая и завораживающая города и селения, ползла на карачках меж посадок конопли, прячась от разъярённого муженька, который по непонятным для неё причинам, носился по внутреннему городу с огромной дубиной всё круша на своём пути. Укрывшись в зарослях высокой травы, они с Дилем с замиранием сердца слушали то приближающийся, то удаляющийся рёв атамана, но как выяснилось позже, можно было и не прятаться, так как до дома этот требовавший Сому зверь, так и не добрался. И когда он где-то затих, Зорька выбралась из посадок и пошла спать в баню, так и не решившись переступить порог дома.

А на следующий вечер, после того как весь его отряд вернулся из очередной поездки куда-то, она уже спрятаться не успела, да и не смогла бы даже если б захотела. Он пришёл в кибитку поздно, она уже легла спать, но нормальным, в этом она была уверена. Долго не ложился расхаживая туда-сюда. Потом вдруг странно и шумно засопел и Зорьке стало дико страшно. Она как-то сразу почувствовала наступающую опасность и напряглась. Затем с резким треском оторвалась занавеска и пред ней возник разъярённый зверь с огромной шипастой дубиной в руках. Зорька ничего не успела сделать, даже закричать. Она даже не заметила замаха. Всё произошло так быстро…

Зорька сидела в берлоге. Было светло, но откуда шёл свет, не понятно. Рядом спал огромный бурый бер. Сопел и посасывал лапу. Зорьке вдруг очень захотелось есть. Она поколебалась немного, а затем обоими руками выдернула его огромную лапу из пасти и хотела была уже сама припасть к данному лакомству, как тот неожиданно прорычал недовольно, человеческим голосом: «Иди на хуй!» и отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, больно саданув когтистой лапой по всей левой стороне лица. Зорьку, как кипятком обожгло, и она шустро выскочила из берлоги наружу. Отбежала на несколько шагов. Оглянулась. Снег на берлоге был девственно цел, даже следов от её ног не было видно. Она осмотрела себя. Всё что на ней было это лёгкое платьице. На ногах ничего. Она была босиком. Зорька стояла прямо на снегу, но при этом не проваливалась и не оставляла следов. Это её несколько удивило, но не более. Хоть снег и не был ещё глубоким и даже местами виднелись проплешины, но на вид был рыхлым, а она всё равно не проваливалась. Левую половину лица продолжало жечь и от этого во всей голове внутри начинало что-то закипать, а сама Зорька при этом замерзала. «Ещё бы, — подумала она, задирая подол платья и разглядывая босые ноги, — надо выбираться от сюда». Она оглянулась и пошла от чего-то точно зная в каком направлении надо идти. Но не сделала она и нескольких шагов по запорошённой снегом траве, как ей преградила путь волчица. Старая, с седым хребтом, зверина не скалилась, не пугала, а Зорька вовсе и не испугалась, но остановилась и как бы между прочим спросила, заранее зная ответ: