Лили

У меня при засыпании в голове часто рождается музыка. Звучит бас и ударник, вступают гитарные рифы, вливаются новые инструменты, различные эффекты.

В эту ночь я тоже сочинял музыку. Один за другим жуткими диссонансами нанизывались на мрачный бас визгливые скрипичные пассажи. Они толкались, налезали друг на друга, складываясь в какую-то немыслимую мелодию. Зверскую и жестокую.

Проснулся я от резкого сигнала своей машины. Его невозможно ни с чем спутать. Сам устанавливал. Подскочил к окну. Ворота распахнуты. К бамперу автомобиля прицеплен трос. В ночном полумраке мелькнула тёмная фигура в спортивном костюме, вторая маячила в салоне. Угонщик наклонился, щёлкнул карабином, трос как змея пополз за ворота. Напарник выскочил из машины, и через пару секунд они скрылись в темноте улицы. Прозвучал негромкий шум мотора, стало тихо. Только сердце стучало в груди как бешеное, да тряслись руки.

Я вышел во двор, прикрыл ворота, захлопнул дверцу машины. Вернулся в дом и, не выключая свет, лёг на кровать. Не спалось. Несколько раз невольно вскакивал на каждый подозрительный шорох, хотя было понятно: воры не вернутся.

Утром выглянул в окно и замер от удивления. В салоне кто-то сидел. Я достал из ящика молоток и, стараясь не шуметь, выскользнул на улицу. Подобрался поближе, постучал костяшками пальцев в стекло. Никакой реакции. Труп, что ли, мне подсунули? Распахнул дверцу. На водительском сиденье сидел человек в брезентовом плаще, с накинутым на голову капюшоном и… дрожал.

— Эй! — сказал я.

Незнакомец повернул голову. Это была она — девушка с трассы, девушка с котёнком, девушка, игравшая на скрипке.

— Что ты тут делаешь? — спросил я, лихорадочно пытаясь выстроить в голове хоть какое-то предположение.

— Сплю, — прозвучал ответ.

— Ты вся трясёшься, пойдём в дом.

Она пила чай, я смотрел и ничего не понимал.

— Почему ты так одета? — спросил.

— Больше ничего не нашла.

— Сними. Быстрее согреешься. Дома тепло.

— Нет!

Я ушёл в комнату, включил музыку. Вернулся. Она дремала.

— Ложись-ка ты спать.

— Как это?

— Просто. Вот диван. — Я достал подушку и одеяло. — Ложись.

— Не могу.

— Почему?

— У меня под плащом… ничего нет.

— Тебя ограбили?

Она промолчала. Я принёс кое-что из одежды на выбор, положил на диван. Девушка удивлённо смотрела на меня, в её глазах мелькали недоверие, протест и даже какой-то непонятный страх.

— Спи. Я приду к обеду.

Она кивнула.

— Как зовут?

— Ли… — и она замолчала.

— Лида?

— Алика.

— Хорошее имя, — сказал я.

Она снова кивнула.

2

Когда я вернулся, Алика спала. Одеяло откинуто, короткие пряди тёмных волос разметались по подушке.

Стараясь не шуметь, выложил продукты в холодильник, поставил на газ чайник. Вернулся и стал на неё смотреть. Красивая. Мой любимый тип женщины, с какой-то едва уловимой азиатчинкой. Четкий излом бровей, некрупные черты лица. Футболка была ей велика и, когда девушка повернулась, мелькнула белая маленькая грудь. Я отвернулся. Если она откроет глаза и увидит, как я её рассматриваю…

Чайник засвистел, я кинулся к плите.

— Ты вообще кто? — спросила она, когда мы принялись то ли обедать, то ли завтракать.

— По профессии?

— По жизни.

— Всего понемногу. И ничего конкретного. А ты? — Меня приятно удивило, что она перестала выкать.

— Бандитка.

Я замер с открытым ртом.

— Да-да, не удивляйся.

Мы допили чай молча. Расспрашивать не хотелось, вернее, хотелось, но пусть лучше сама расскажет. Если захочет.

— Это я вскрыла замок на твоей машине. И тут же поняла, чья она. По игрушке, которая висит на зеркале. Никогда не видела таких раньше.

— Друг привёз из Франции.

— Вот и догадалась.

— И что? Это как-то меня выделяет?

— Не это. Я вспомнила тот конкурс. Ты единственный меня защищал. Другие топили.

— Понятно.

— И я специально нажала на сигнал. — Девушка поёжилась, наверное, сама удивляясь такому дерзкому поступку.

— Гера — угонщик? Во дворе был не он.

— Всего их трое. И я.

— Невелика банда.

— Ты их не знаешь. Они на всё способны.

— А ты?

— Я? Я — никто. Меня просто однажды подобрали. И когда мы ночью вернулись в гараж, Гера меня чуть не убил. Орал, что теперь я должна ему десять тысяч баксов.

— За что?

— За твою машину. Он внёс её в свои убытки. — Алика горько усмехнулась.

— И что теперь?

— Не знаю. Гера сказал, что сейчас устроит групповушку. Раньше никому пальцем не позволял дотронуться, а тут озверел. Приказал раздеться. А сам стоял и наслаждался моим ужасом и тем, как его дружки пускают слюни. Пока они пили, я ушла из гаража.

— Незаметно?

— Ханс с Мавром видели. Хотели задержать, но Гера остановил. Крикнул: пусть погуляет, может, кто трахнуть захочет, будем теперь её в аренду сдавать, пока долг не отработает.

— А дальше?

— За гаражами нашла брезентовый плащ и пошла к тебе.

— Почему ко мне?

— А куда? Родственников у меня здесь нет. На такси деньги нужны. Но ты не волнуйся. Я не стану тебя напрягать. Только отвези меня к родителям.

— Где они живут?

— В деревне. Сто шестьдесят километров отсюда. Отвезёшь?

— Хорошо. Но сначала надо купить одежду.

Алика глянула на меня удивлённо, кажется, хотела возразить, но потупилась и промолчала.

— Подбери себе что-нибудь. Не в таком же виде по улицам разгуливать. — Я показал на шкаф и вышел из комнаты.

Когда вернулся, Алика вертелась перед зеркалом. Присматривалась, сокрушённо качала головой. Её тонкие руки торчали из подвёрнутых рукавов пиджака, джинсы смешно топорщились. Я невольно залюбовался.

— Ты просто прелесть. Даже в таком кошмарном наряде.

— Так плохо?

— Мне очень нравится. А на остальных нам плевать. Да?

Она замерла. Посмотрела на меня внимательно, как-то по-новому, уже не так отстранённо.

Алика ходила по рядам и ничего не могла выбрать.

— Чего ты, — удивлялся я, — вот неплохие джинсы, и вот эти. Как раз твой размер.

В конце концов, она сняла с вешалки какую-то страшненькую кофту и джинсы из синтетики.

— С ума сошла, — сказал я. — Это же полное барахло.

— Зато дешёвые.

— Ах, вот в чём дело, — засмеялся я. — Боишься меня разорить? — Взял её за талию и насильно подтолкнул к стеллажу с фирменными одёжками.

— Нравится? — спросил. Она напряглась, но не отстранилась, только кивнула. Потом опомнилась и запротестовала:

— Как я с тобой рассчитаюсь?

— Никак, — сказал я. — И не смей на эту тему заикаться.

Мы вышли из магазина. Алика немного повеселела. Она как будто отошла от своих дремучих проблем и увидела, что на небе есть солнце, на деревьях — листва, что воздух чистый и им можно дышать свободно.

Возле нашей машины на стальном ограждении парковки сидели трое парней. Курили. Неподалёку стоял тот самый чёрный джип.

— Так-так! — восхитился Гера. — Сладкая парочка. Значит, вы знаете друг друга? А я-то думал…

— Сегодня познакомились, — сказал я.

— Иди сюда, киска. Ты всё ещё моя собственность. Или товарищ готов тебя выкупить?

Я отомкнул дверцу машины, подтолкнул Алику на сиденье.

— Знаешь, сколько я за неё хочу?

— Сколько?

— Недорого. Долг — десять тысяч и сама тёлка столько же. Потянешь?

— Долг — это за мою машину? Смешно. Да и не стоит она столько.

— Это мне смешно, как ты хорохоришься. Ладно, уступаю. Девять девятьсот девяносто девять.

— Ты жулик, Гера, — сказал я. — И работорговец. Тебя посадят, и мне ничего не придётся платить.

— Посадят? Кто?

— Я сегодня же напишу заявление о попытке угона и о том, что ты…

— Смотри, как бы тебя самого не посадили. Это намного проще, чем меня. Настолько проще, что могу на спор провернуть такое дело. Спорим?