Затерянные в Чарусах

— Ладно-ладно, не злись. А то сголомя и прямь уйдешь куда. Человек-то ты вожеватый, только вот Хитлеру твоему не могу мирволить. Не Бог он. И Аркадий Аркадьевич говорит, что не Бог.

— Твой Аркадий Аркадьевич ни в кого не верит. Ни в Христа, ни в Царя, ни в Сталина с Лениным. Ересник настоящий.

— Да лучше уж ни в кого, чем в анчихриста. Хотя я так непщую: вера ваша, видать, блазн такой бесовский. Кто вам чего наобещал, тому вы и готовы молиться. Словно недомыки какие.

— Ой, ой, — будто твой Христос ничего не обещал.

— Трудности он обещал. И борьбу с искушениями. Ты вот подумай башкой своей. Деды говорили, ни в одном доме раньше, окромя Христа, никому не молились. А теперь? Что дом — то свой бог. Прошка вон со своим Сталиным совсем заерестился. Говорит, это я так дурую. А дозде уж сколько душ?..

Герасим нахмурился, нервно глотнул вина. Василий глянул на Валерия, сам смутился и тоже отпил глоток. Потом вроде бы как извиняясь, сказал:

— Ладно, на том свете все сочтется…

Герасим поскреб в затылке. Он уже не хотел возражать, спорить. Только сказал сокрушенно:

— Вот и спортил настроение. Снова.

— Да уж прости — погорячился. Может я и дулебина какая, только Бог мой мне предками завещан. А вы своих наскоро выдумали. Пойдем, однако, хватит башку дербить. Человек от нас отдохнуть хочет. А мы все сутырим да сутырим.

— Ну, так пойдем. Вона и стемень уж подступает.

Василий достал из сумки сверток.

— Сало вот тут. Да колбасок малость. Подвесь на чердаке.

Валерий хотел возразить, но тут же подумал: провиант ему скоро пригодиться. Не исключено, что опять придется блудить. Он поблагодарил гостей. Провел их до гати. Вернувшись в дом, достал рюкзак и сложил туда все, что имелось. Еще раз проверил наган. Крутанул барабан, пощелкал взводом. Потом вставил патрон, проверил, чтобы он расположился напротив бойка и спрятал оружие в большой кармашек.

На другой день сходил в избу с грибами, снял одну вязанку, скрутил потуже. Дома уложил в рюкзак. Почему-то не хотелось ни с кем прощаться. Никто ничего знать не должен. Никто.

28.

Этот последний день Валерий в основном посвятил приготовлениям к побегу и нехитрым заготовкам. Завтракал и обедал у деда Сома. Припрятал незаметно несколько кусочков хлеба и пару картофелин. Помог старику и Лиде в работах по дому. Ждал удобный момент. И буквально перед ужином ему удалось осуществить задуманное. Лида ушла доить козу. Сом в сенях наскребал в миску меду. Валерий подошел к божнице. Он отлепил иглу от магнита и воткнул ее за отворот куртки. Тут же вернулся к столу и продолжил чистить картошку. Ему было стыдно. Даже эти мелкие кражи казались невыносимо противными, но он уверил себя, что когда-нибудь наймет вездеход, такой как у погибшего рыбака, разыщет эту деревню и привезет сюда кучу иголок, топоров пил и многое другое. Еще он почему-то решил, что в случае успешного побега и еще более успешного возвращения, нет, триумфального возвращения в Чарусы, обязательно заберет с собой Лиду. Зачем? Еще не решил, но это казалось правильным. Только бы выбраться из этих проклятых болот. А уж там…

Дома Валерий первым делом воткнул иглу в кусочек дубовой пробки и испытал свой самодельный компас. Он налил в миску воды и с замиранием сердца опустил поплавок на ее поверхность. Игла повернулась. С непререкаемой точностью она указывала направление: юг-север.

Утром, чуть только начало светать, Валерий покинул свою избушку. Он быстро вышел к болотам. Беспрестанно оглядываясь на остававшийся позади зеленый остров, стал удаляться во мхи. Туман в этот день стелился лишь рыхлыми мазками, и это казалось хорошим признаком. Прошел несколько сотен метров. Далее предстояло идти по компасу. Валерий достал кружку, с силой вдавил ее в мох, подождал, пока емкость наполнится водой… Игла повернулась, ее кончик указал на покинутую деревню. Теперь следовало определить ориентиры и идти вперед. Все казалось так просто и, не веря себе, не веря интуиции, он опять и опять налаживал компас, чтобы наметить дальнейший маршрут. Ему без особого труда удалось добраться до ближайшей трясины. Вот здесь компас временно стал бесполезен. «Ничего, — сказал себе Валерий, — трясина не бесконечна. Обогну ее и опять прямо. Я выйду на дорогу».

Только к вечеру ему удалось обойти зыбуны. Он увидел бескрайнее море мхов, кочек, чахлых криворослых березок и обрадовался им как родным. Набрав в кружку воды и сверив по компасу направление, Валерий ринулся вперед. Усталость не чувствовалась, но вскоре стало понятно, что ночевать придется в болоте и хорошо бы найти место повыше. Примерно через час, он действительно набрел на небольшой клочок твердой земли и принялся устраиваться на ночлег. Натаскал мху, наломал сухих палок, развел костер. С удовольствием поел сала с хлебом и очень довольный собой, вскоре уснул.

Ему приснился Николай. Они сидели за столом, ели мясо с картошкой и мирно беседовали. Разговор шел о профессоре.

— Да никакой он не генетик, — говорил Николай. — Такой же беглый, как и я. Хирургом он был. Косметологом. Жир у баб вырезал. И не выбрасывал, а собирал и относил домой. Потом теща вытапливала это сало в кастрюле и продавала на рынке. Как целебное барсучье. Втридорога.

Тут Валерий заметил, что за столом сидит и Прокофий. В военной форме чекиста. В руках топор.

— А ты, значит, шофер вездехода?

— Ну, да…

— А только что сказал — беглый.

— Так ведь я вездеход угнал. Если бы вернулся, как пить дать, посадили бы. Он же много тысяч стоит.

— Про двигатель внутреннего сгорания что-нибудь знаешь? — спросил Валерий.

— Знаю. Карбюратор, цилиндр, поршень…

— И это все?..

— Свеча зажигания.

— А зачем она нужна?

Николай сморщился.

— Забыл я. Раньше помнил, а теперь запамятовал.

— Забыл, зачем нужна свеча зажигания?

— Ну не шофер я, не шофер.

Теперь удивился Валерий. Прокофий был невозмутим.

— Угнал я этот вездеход. По пьянке. Водить его умел. Да у нас каждый мальчишка успешно освоил это дело. Геологи-то три года в нашей деревне жили. Мы с этих вездеходов не вылезали.

— Угнал? — Прокофий полюбовался на отточенное лезвие топора.

— Самогонки напился. Сначала девчонок катал, а когда назад ехал, зацепил кого-то. Испугался. Понял, что тюрьма светит. Выпил еще бутылку со страха, да и погнал. Всю ночь гнал. Пока бензин не кончился. Очнулся вот здесь.

— И сколько же ты проехал?

— Да откуда мне знать. На спидометр не смотрел, не до этого было. На сколько бензина хватило, столько и проехал. Если бак целый был, так километров двести, наверное, а может и триста.

— В деревне той с кем жил?

— С маманей. Отец в город уехал. Прижился там с кем-то и не вернулся.

— Скотину держали? Овец, свиней.

— И овец и свиней. И корову.

— А кот у вас был?

— Кот? — Допрашиваемый вдруг насторожился. Он тряхнул головой, и пряди волос упали на глаза. Но Валерий видел: сделано это не случайно. Николай наблюдал за ними из-под косм.

— Не было у нас кота.

— А мыши?

— И мышей не было.

— Как не было? Они у всех бывают. Особенно если нет кота.

— Ну, может, и были. Помню я, что ли все. Сколько лет прошло.

— Да как это про мышей можно забыть? — удивился Прокофий. — Они же такие вкусные, особенно с грибами.

— Вкусные? Что-то не помню я, чтобы мы мышей ели. Путаешь ты что-то. — Николай оттопырил губы, как будто пытаясь вспомнить.

— Нет, не деревенский ты парень. И говор у тебя не деревенский…

— «Каждый мальчишка успешно освоил это дело», — произнес Валерий, чеканя слова. — Ни один деревенский так не скажет…

— Вот-вот, — обрадовался поддержке Прокофий. — Да, парень. Не похож ты на шофера. Разговариваешь, как городской. Руки у тебя гладкие. Подозреваю, что тем хирургом был ты, а вовсе не Аркадий Аркадьевич и производство «барсучьего сала» наладил вовсе не он.