Стрелка

Как вдруг поток повизгиваний — всё-таки, синяков и ссадин у неё немало — сменилось более глубоким дыханием.

Пока я полировал ей спинку с песочком, она начала характерно прогибаться и прижиматься ягодицами к… к моему «очень хор-р-рошему приятелю»!

Однако…! Ну, живуча! Её чуть не утопили, спутницу — убили, саму — избили, изнасиловали, а она… ещё напрашивается!

Хотя тут чисто инстинкт собственного выживания. «Мужчина платит браком за секс, а женщина — сексом за брак». Здесь: за надежду дышать ещё и завтра.

Холодная вода прекрасно остужает не только горячие головы, но и головки. «Приходи — третьим будешь» — меня не очень… Да и вообще — дура. Открытое место, зона боевых действий, явится вдруг какой-нибудь… Вот ежели в каком укрытии…

Выволок из воды, перебежками по открытому, снова полянка в овражке. Из её прежней одежды — одни ошмётки. А ткань-то тонкая, недешёвая. Девка из непростых. Стоит, дрожит. Тряпьём вытер, туфли ей надел — всё равно трусится. Халат покойной толстухи сверху — как мешок. С головой, в три оборота.

Какой-то поясок… шёлковый? Поводком на шею. Бегом в гору — здесь оставаться нельзя.

Мы отскочили с полверсты от берега в гору, когда она захрипела и упала. Всё — выдохлась. Дышит с всхрипом, взахлёб. Аж корёжит бедняжку. Я сдёрнул с неё халат, чтобы чуть остыла, но она никак не могла продышаться.

Только когда взял за горло — вздохнула глубоко, глаза закрыла и затихла. Под моими руками. По всему телу. Дрожащему от едва сдерживаемого желания дышать. И — страха. Страха дышать без разрешения. Ожидая в тревоге. Моих действий и своей боли. Моей воли. На себе. Горяченькой. Пропотевшей. Влажной. Спереди и сзади. Снаружи и изнутри. Готовой ко всему. Согласной со всем. Везде. Лишь бы не били. Или — били, но — не сильно. Или — сильно, но — не насмерть. Молчит. Подставляется. Предлагается. Чувствует. Как я её…

Вот это ей понятно: самец, хозяин осматривает новую игрушку. Несколько жестковато. Но это — неважно! Важно — понравиться!

Понравится игрушка владельцу — будет игрушка жить. Может, и проявить себя позволят. Угодишь — может быть, как-нибудь потом… чего-нибудь сладкого-вкусного, дорогого-красивого… Но сначала — просто попасть. К хозяину. Который предыдущих хозяев убил. Который может защитить. Приглянуться, подольститься, отдаться, зацепиться, стать принадлежностью, массажным ковриком, постельной грелкой, частью обихода, тапочки приносить… Тогда игрушку не сломают, не выкинут на помойку.

Я чуть дёрнул её на себя, она умело упала передо мной на колени.

«Умело»… В меня это Саввушка в Киеве вбивал, могу оценить профессиональный уровень проявления этого навыка.

Качающаяся перед её лицом «кобра»… «кобёр»…

Зрелище… не вгоняет её в ступор — визуально знакома…

Ещё не веря себе, боясь ошибиться в понимании моих намерений и быть наказанной за ошибку, потянулась, готовая в любую секунду отшатнуться, отодвинуться… или быть обруганной, отшвырнутой ударом, пинком… дрожа нервно облизываемыми губами, прикоснулась, чуть обхватила… дёргая лицом, уголками рта, подышала, согревая неровным, жарким, влажным дыханием… своим выдохом, собственным духом… уже внутри себя… коротко, будто случайно, будто невзначай прижалась языком… провела, будто ощупывая, будто удивляясь диковинке…

Пришлось надавить на затылок. Давай-ка, детка, по-простому, без игр и прелюдий, по-настоящему, на всю глубину. С захлёбом и проглотом. У меня, конечно, не пчёлкин хоботок с 7.2 мм в самом длинном кавказском варианте, ну так и здесь — не тычинки.

Она не пыталась сопротивляться, иметь собственное мнение, рассуждать о предпочтениях и пожеланиях. Старалась, всей своей трепещущей душой, уловить и предвосхитить все мои намерения. И немедленно исполнить, угодить.

Похоже, что для неё такая, несколько резковатая техника, была новой, но какой-то бэкграунд имелся.

Главное — у неё было желание. Острое желание доказать свою ценность.

Если у «орудия говорящего» есть потребительская ценность, то… «орудие» имеет шанс остаться целой. А уж в чужом краю… эти страшные гяуры…. эти дикие русские…

Проще: жить — хочется. «Хочешь жить — умей вертеться». Хочешь хорошо жить — умей «вертеться»… изощрённо.

А уж навык подстраиваться под желания господина… угадывать его поползновения… «Это ж не трудно! Мужчины — такие примитивные и однообразные!»… видимо, воспитывали с детства. Как неотъемлемый элемент психики «правильной» женщины.

В какой-то момент она закашлялась, захлебнулась. Пришлось дать отдышаться, милостиво простить неловкость и неумелость и, не давая ей затягивать испуганно-виноватую улыбку — «продолжить с той же цифры» — с корня языка, гланд и далее.

Я-то думал, что после сегодняшней суеты и нервотрёпки, после первого в моей жизни настоящего воинского боя… Но девка хорошо попадала. «В такт, в тон и в размер». И получилось очень даже… вполне.

Она пыталась отдышаться, а я присел рядом и, наконец, поинтересовался:

– Аденуз недир? (Как твоё имя?)

– Ой. Сахиби келиме степ союгунцилари билир?! (Хозяин знает слова степных разбойников?!)

«Степные разбойники»… мда… какой именно народ имеется ввиду: кыпчаки, печенеги, торки? По моему корявому произношению определить конкретное наречие…

Интересно: она понимает тюркские диалекты, но, явно, для неё — не родной.

– Измим Ану. Бен буюук бе санли Эмир Беюаз Булгаристан севгилим цариюеси вар. (Моё имя — Ану. Я любимая наложница Великого и блистательного эмира Белой Булгарии)

Врёт. Цену себе набивает. А может и нет. В смысле — не врёт.

– Была. Была наложницей эмира. Э… Олду. Цариюе олду.

– Бен генсим. Бен гузел бир юуз бе вуцут вар. Бен динленмек — Егер алтин бир суру ичин бени сатабилирсиниз. (Я молода. У меня красивое лицо и тело. Если я отдохну — ты сможешь продать меня за много золота).

Цинично, прагматично, реалистично. Красивое молодое мясо можно выгодно продать. Выгодно — себе, выгодно — ей.

Заплатить «много золота» может только богатый человек. С богатым и хорошим домом. Где «игрушке» будет сытнее и теплее.

Она аккуратно вытерла пальчиком уголки губ, искоса разглядывая меня. Прямой взгляд на господина недопустим. Но… про периферийное зрение у женщин я уже…

Несколько раз недоуменно переводила взгляд с крестика на моей груди на моего опавшего «приятеля» и обратно.

– И — ит вар! Сен — гизли муслуман! Сен суннет гизлемек зарунда! Бана юардим ет ве сана юардим едецегиз! Куртар бени! Эмир готур, ве о сизи одуллендиресектир! Сен зенгир бие еве, алтин бир суру, алтар ве цариуелек, цок олацак! (Я — поняла! Ты — тайный мусульманин! Тебе приходится скрывать обрезание! Помоги мне и я помогу тебе! Спаси меня! Отведи меня к эмиру и он наградит тебя! У тебя будет богатый дом, много золота, много коней и наложниц!)

Что за жизнь?! Едва разложишь женщину — она сразу разворачивает… блестящие перспективы. Прошлый раз это делала Рада в Твери. До того — княжна в Смоленске. Теперь эта… «жертва многопользовательского режима».

Стоит дотащить её до Великого Булгара, и я сразу стану богачом и вельможей. Меня признают единоверным, единокровным, благородным и особо близким. «Потерянный брат» из индийских фильмов. Может быть, эмир возвысит меня даже до… до главного евнуха. Просто потому, что кожа с меня слезала неравномерно.

Покажи дуре член, и она сразу признает в тебе брата. В смысле — по вере.

А как же любовь?! Типа: она так же старалась! Она же восторженно, всеми наблюдаемыми и озвучиваемыми телодвижениями выражала свою радость и искреннюю признательность от… от того, что мы с ней делали. Типа: «Ваня! Я ваша навеки!». И тут же хочет сменить меня на эмира, наверняка толстого и старого. У которого всех достоинств… с учетом особенностей моего кожного покрова — только одно: небольшой и уже битый эмират.

«Все бабы — …». Нет, не буду обобщать — разные бывают.

– Гитти (пошли)

Глава 331

Связал ей локти, замотал в этот, размеров на восемь и роста на четыре больший халат, накинул сверху поводок, и, прихватив свой узел и снова замотавшись в подсыхающую рубаху, потопал в сторону «полчища». Надо найти своих, узнать — что с Лазарем. А с этой… видно будет.