Культурный слой

Возвращаясь в отель, он прикидывал план новой статьи и боролся с непонятным раздражением, поднимавшимся при одном воспоминании о Куто. Нет, раздражение-то было понятным — Джереми не собирался сочувствовать насильнику и мерзавцу. Только вот… Каково это — снова ждать смерти, избегнув ее в первый раз? Можно ли остаться прежним после такого? И почему Стрюз… испугалась?

Подонок будет жить

«19 октября 2142 года, во вторник, в час сорок две минуты пополудни, консилиум врачей Московского института экспериментальной нейродинамики имени В.М. Бехтерева принял решение отключить больного от аппаратов искусственного жизнеобеспечения, и через шестнадцать часов восемь минут сердце знаменитого учёного, первопроходца ментальных путешествий, академика Российской Академии Медицинских Наук (РАМН) Виталия Михайловича Навкина перестало биться. Но умереть в этот день должен был совсем другой человек.

Читатель позволит мне коротко обрисовать его. Наш герой родился в Марселе, в семье мелкого чиновника местной администрации, занимавшегося вопросами регулирования городской канализации и зарекомендовавшего себя на службе человеком честным, неподкупным и, по свидетельству сослуживцев, недалёким. Впрочем, нам неизвестно, насколько такому свидетельству можно доверять, учитывая, что он весьма неплохо проявил себя во время Большого марсельского паводка, за что был отмечен правительственной наградой и заметкой в «Le Soleil» от 2-ого марта 2111 года. Не хочу вдаваться в дешёвый психоанализ и утверждать, что парень, родившись третьим сыном в небогатой семье, к тому же, не в самом спокойном городе, полном иммигрантов и наркоторговцев, не мог пойти по другому пути. Мог. И в школе он подавал надежды (с седьмого по девятый класс его тесты показывают отличные знания по химии и математике, а в четырнадцать лет он выигрывает городскую олимпиаду по математике), но связался с местными бандами и стал, очевидно, приторговывать наркотиками, а с шестнадцати лет не раз привлекался к беседам и следственным мероприятиям, которые, однако, не выявили прямых доказательств его вины.

«Он был задирой, мелкой шавкой, которая лает из-за спин больших псов. Довольно мерзкий тип. Иногда самому хотелось его придушить, но пачкаться было западло», — рассказывает Николя Сансере, бывший участник банды, ныне музыкант группы «Мёртые головы».

Все это, однако, не помешало ему поступить в Прованскую академию на естественное отделение. Проучившись семестр, парень берёт академический отпуск и отправляется кутить в Египет вместе со своей подружкой, на чьи деньги он, собственно, и едет. Там, в Каире, случается история, о которой читатель, безусловно, слышал уже не раз за последние дни, но я всё же позволю себе её напомнить. Наш герой по какой-то причине (видимо, из-за денег), ссорится со своей подружкой, громко материт её на улице, ведёт себя неадекватно, чем привлекает внимание местных полицейских и оказывается в обезьяннике на сутки. Выходит оттуда оштрафованный и озлобленный, возвращается в отель, напивается, избивает подружку (чьё имя по понятным причинам не называется) и уходит шляться по улицам. Пробродив до ночи, он, что установлено следствием и подтверждено судебным приговором, выслеживает, избивает и насилует молодую женщину, мать двоих детей (чьё имя мы так же не указываем), которой случилось оказаться одной в сумерки на окраине города. Слава Богу, он совершенно пьян и плохо понимает, что делает. Женщина остаётся жива, тут же вызывает полицию, его находят — и к утру парень подписывает чистосердечное. Безусловно, читатель, который провёл последние три года не на луне, понял, что парня зовут Жан Луи Куто.

Весь дальнейший скандал, который закончился вынесением отложенного смертного приговора Жану Луи египетскими властями и выдачей его на родину, в чём нам видится немалая заслуга европейской дипломатии, хорошо известен. С апреля 2139 Жан Луи Куто пребывал в камере одиночного заключения (где, по имеющимся у редакции сведениям, прочитал научное собрание сочинений Гюго и письма Вольтера — разумеется, никто не поручится, читал ли насильник и несостоявшийся убийца эти книги, но именно их он брал в тюремной библиотеке), в ожидании приведения смертного приговора в исполнение.

И вот, 14 октября, на следующий день после того как в подмосковном посёлке Ментал у академика Навкина случился сердечный приступ и Нобелевский комитет, в виду исключительных обстоятельств идёт против собственных правил, спешно объявляя, что собирается назвать В. М. Навкина в числе лауреатов, Жан Луи Куто под конвоем, самолётом военно-спасательной службы ЕС, был срочно перевезён в Ментал, обследован, обездвижен и помещён в терминал комплекса ментального переноса (покойный академик Навкин с известной вольностью, с которой большие учёные обращаются с терминами, называл такой комплекс «менятелем мозгов»).

Читателю наверняка известно (например, из книги воспоминаний Хуэто Косамо «Мои жизни»), что сознанию требуется довольно много времени, чтобы освоиться в новом теле. Обыкновенно, пара дней уходит на возвращение основных функций и от месяца до года на полное восстановление высших функций центральной нервной системы. Поэтому, разумеется, невозможно было ждать, что академик Навкин, очнувшись в теле Луи Куто, окажется равен себе прежнему. Но представьте себе ужас учёных, когда предполагаемый Навкин в молодом теле Жана Луи заговорил на беглом, но сбивчивом и изрядно испорченном французском, тогда как сам старик, увы, впал в кому и не приходил в сознание, пока консилиум врачей, признав безнадёжным его положение, не отключил аппараты искусственного жизнеобеспечения.

Казалось бы, произошёл несчастный случай, неудача сложной операции, из-за которой умер академик Навкин и остался жить мсье Куто, однако то, что очевидно любому здравомыслящему человеку, оказалось поводом для разбирательств во французском суде, куда адвокаты мсье Куто внесли ходатайство о признании высшей меры в отношении мсье Куто исполненной. Я призываю читателя вдуматься и понять, что это значит. По принятой ещё в римском праве норме за одно преступление не наказывают дважды, следовательно, мсье Куто, в случае положительного решения судом этого дела, оказывается чист перед законом, более того, получает документы на имя академика Навкина и, никем не преследуемый, возвращается в европейское общество.

Вот что заявила госпожа Лара Стрюз на мой вопрос о правомочности её судебных притязаний:

«Безусловно, мы будем бороться за то, чтобы справедливость восторжествовала. Доподлинно известно, что многочисленные ментальные переносы, совершаемые, в том числе, и в русском «Ментале», совершенно безопасны. По статистике, например, поездка на автомобиле через город опаснее для жизни в десять раз, полёт к Орбитальной Космической Станции — в два с половиной раза. Говорить, что ментальный перенос не разрушил личность мсье Куто — всё равно, что предполагать, будто пущенная в лоб пуля случайным образом отклонилась от траектории своего полёта и обогнула голову несостоявшейся жертвы. Это полная чепуха! Для нас очевидно, что сейчас именно академик Навкин находится в этом теле, что мы и хотим засвидетельствовать. Поймите, я, как защитник интересов семьи Куто, требую, чтобы казнь моего подзащитного была хотя бы отчасти оправдана продолжением жизни в его теле великого учёного».

Ожидается, что суд вынесет приговор к концу декабря этого года. И, помня о других экстравагантных решениях судьи Антуанетт Бежо, должен с горечью сказать, что не верю в торжество справедливости в этом деле. Не знаю, простая ли то случайность или божественное провидение, но теперь приговорённый к смерти подонок будет жить, когда первопроходец ментального переноса погиб и нам остаётся лишь память о нём — о мощном старике с большим лысым черепом и кустистыми бровями, медленной, вдумчивой речью — необыкновенном человеке, поившем меня смородиновым чаем за несколько часов до последнего переноса, который ему не суждено было пережить. Покойся с миром!»