Страница 32 из 44
Ветер замолчал и закопошился, доставая из кармана сигареты. Он закурил, и пока курил, мы так и сидели в молчании. Наконец, я сказала:
— Прости.
Он усмехнулся, повернув ко мне голову.
— Брось, Ирэн. Я прекрасно тебя понимаю. Когда тебя надувают один раз, тебе нечего стыдится, но когда это происходит несколько раз подряд… Хочется поквитаться, не так ли?
Я усмехнулась.
— В точку, мистер Холмс.
— Зови меня Ветер.
— Хорошо, мистер Холмс.
Он усмехнулся, качая головой, я снова уставилась на него. От злости моей не осталось и следа, и я смогла взглянуть на все произошедшее совсем с другой стороны. И поняла, что во мне действительно что-то изменялось, я начинала это чувствовать.
— Ты удивительный человек, — сказала я, Ветер рассмеялся.
— Это ты удивительная. Пять минут назад ты готова была убить меня. Но кажется, у нас не так много времени, — Ветер посмотрел на часы на руке, — надо ехать на встречу с мадмуазель Малышевой. Не могла бы ты вернуть мои усы? Без них я чувствую себя не так уверенно.
Я рассмеялась и вытащила из кармана накладные усы, которые сунула туда во время бушевавшей бури.
— Ты поедешь на встречу в таком виде? — Поинтересовалась, вставая с кровати и наблюдая, как он прикрепляет у зеркала усы.
— Я же представитель Ветрова, Евгений Крылов, или ты забыла?
— Неужели никто тебя не раскусил?
— Нет, или он молчит об этом.
— А Хмелев? Вы же были знакомы?
Ветер повернулся и внимательно на меня посмотрел.
— Кто рассказал тебе обо мне? Черненко?
— Предположим, — потупила я глаза.
— Странная откровенность для бизнесмена. Или вы с ним знакомы? — Я поймала его хитрющий взгляд. — Не хочешь рассказать?
— Не очень.
— Вот и я тоже. — Он широко улыбнулся и вышел из комнаты, напоследок сказав, не оборачиваясь. — Жду тебя через пять минут внизу.
Я дала себе пару минут, чтобы просто посидеть и попялиться в пустоту. Что ж, дорогая Ирина Рябинкина, вляпалась ты так, что мама не горюй. Сдружилась с психом, и очень этому рада. Несмотря на все закидоны и выкрутасы Ветра, прерывать наше общение я хотела меньше всего. Он притягивал не только своей загадочностью, но и отношением к жизни, поведением, умом, умением подать себя. И рядом с ним я начинала чувствовать то самое волшебство, о котором Саша говорил.
Посмотрев на свое отражение, я увидела девушку с горящими глазами и улыбкой до ушей.
Если в этом не заслуга Ветра, то черт меня дери… Иногда стоит совершать безумства, потому что это, возможно, единственный способ прийти в себя.
— О чем ты будешь говорить с Малышевой? — Поинтересовалась я, когда мы уже ехали в такси.
— Мы будем. Постараемся выбить из нее всю правду. Судя по всему, темнит она изрядно.
— Но зачем? Ты думаешь, она могла?..
— Кто знает, — правильно понял мой вопрос Ветер, — человек способен на многое. Если бы ты узнала, за что порой люди убивают, то ужаснулась бы.
— Не верится мне, что она могла.
— А зря. Татьяна Малышева, тридцати шести лет отроду, сирота, воспитывалась в детском доме в областном городке за сто километров от нашего. Поверь мне, жизнь в детских домах не сахар, и люди оттуда весьма своеобразны. Но знаешь, что отличает многих?
— Что?
— Желание больше никогда не жить так, как они жили в детском доме. Они хотят свободы, хотят вкусить жизни, и многие считают, что деньги дадут им такую возможность. А денег, как известно, много не бывает. Алчность в своем развитии может толкнуть человека на изощренные преступления.
— Но не все же такие.
— Не все, — согласился Ветер, — и нас, в частности, интересует одна конкретная дама. Так вот, в восемнадцать лет она приехала в наш город, училась в техникуме на секретаря, потом пошла работать и поступила на заочное на экономический факультет. Похвальное рвение, как считаешь?
— При нашей жизни вполне себе стандартно.
— Точно. За восемь лет сменила четыре места работы, пока не попала на фирму к уважаемому Петру Моисееву. Работала его секретарем шесть лет, три месяца назад уволилась по собственному желанию.
— Потому что крутила роман с Хмелевым, — решила я, Ветер кивнул.
— Моисеев, судя по всему, этому рад не был. Терпеть ее возле себя не пожелал, и девушка получила отставку.
— Откуда ты все это узнал?
— Свободные минуты вчерашнего дня я посвятил изучению дамы. Наведался в контору.
Кстати, самого Моисеева там не застал. Ты ему звонила?
— Забыла, — я закусила губу.
— Зря. Очень интересный персонаж. На фирме о нашей девушке отзываются примерно так: необщительна, высокомерна, но не заносчива, не карьеристка, явно не прочь хорошо устроиться. Все это вполне вписывается в образ сиротки из детского дома, мечтающей о хорошей жизни.
— А ты циник.
— Иногда приходится быть циником, чтобы выжить. Мои слова не всегда означают истинное отношение к предмету разговора. Так что не делай скоропостижных выводов.
— Я поняла, что с тобой лучше вообще никаких выводов не делать.
— И это правильно. Человек текуч, сегодня он, возможно, проснулся уже совершенно другим, а ты продолжаешь судить о нем, как о прежнем. Живи настоящим, только оно существует всегда, нет ни прошлого, ни будущего, только здесь и сейчас.
— Это проще сказать, чем сделать, особенно, когда тебя подозревают в убийстве. Лучше давай про Татьяну, что там еще?
— Пять лет назад взяла ипотеку на ту квартиру, где ты была, это правда. Внесла довольно большую сумму сразу, возможно, скопила, возможно, Моисеев помог. Об их отношениях на фирме, как ни странно, или не знают, или помалкивают, так что тут информации нет. Но я оказался прав: на этой квартире девушка не живет. Правда, только с тех пор, как встречается с Хмелевым. Он снял ей квартиру.
— Откуда знаешь?
— Проследил за девушкой, а потом нашел хозяйку и переговорил с ней. Квартиру Хмелев снял в начале года, через агентство.
— Думаешь, Малышева его уговорила?
— Зачем?
— Ну например, если она не бросила Моисеева, а начала встречаться с ними обоими. Ради безопасности, чтобы мужчины случайно не встретились.
— Этого я не знаю. Квартира была оплачена сразу за полгода, видимо, отношения у Хмелева предполагались на перспективу. Сечешь?
— Вроде бы. Это значит, их отношения были серьезней, чем с остальными женщинами. Он снял квартиру, Татьяна бросила его, но продолжала жить там?
— Точно. Видишь, сколько всего сразу, а мы и приехали, так что скоро сама все узнаешь. — Саша заплатил, и мы покинули такси. Пересекли дорогу и вскоре заходили в кафе. Татьяна была там, сидела за столиком в углу, помешивая ложкой в кружке и явно нервничая. Что неудивительно, учитывая, сколько вокруг нее скопилось улик. Увидев рядом со мной Сашу, она явственно растерялась, и рука с ложечкой замерла. Женщина побледнела, но попыталась взять себя в руки.
— Добрый день, — Саша улыбнулся ей со всей галантностью, на которую только может быть способен человек, выглядящий таким образом. Пожал ей руку и представился, — Евгений Крылов. Мы с Ириной Дмитриевной работаем под началом Александра Ветрова и расследуем дело об убийстве Игоря Хмелева.
— Очень приятно, — с трудом вымолвила она, кивая. Мы расселись, Саша заказал нам чай, хотя я даже не успела и слова сказать по поводу своих желаний. Только официант удалился, как Ветер посмотрел на Татьяну, так ласково улыбаясь, что даже мне стало не по себе. Через мгновенье от его улыбки не осталось и следа, а тон стал деловитым и резким.
— Давайте начистоту. То, что вы рассказали моей коллеге, было неправдой. По крайней мере, не полной правдой. Я даю вам возможность рассказать все, как есть, и объяснить причины вашей скрытности. В ином варианте вам придется беседовать со следователем.
— Я уже говорила с ним, — стараясь быть твердой, сказала Татьяна.
— И он не нашел причин, по которым вы могли убить вашего любовника? — Нам подали чай, и это дало Малышевой возможность вернуть лицу краски. — Но это не значит, что их нет.