Страница 10 из 33
Бедная прима-балерина тоже поднялась с разной челядью - массовка, кордебалет, - любовалась на свадьбу, презрительно кривила алые губки, когда неумелые балерины со скрипом поднимали ноги выше головы, облизывали черные губы купцов и длинно - с кладбищенской жалостью - пели неприличные частушки.
В знак протеста против непрофессиональных танцев голых балерин бывшая Королевна зажгла чёрную свечу из сала чёрта.
Стали съезжаться гости балероны и Принцы - один другого красивее, один другого богаче и шикарнее по наряду, по войлочным красным туфлям с загнутыми концами.
Бедная Королевна с грустью подумала о нищих детях Африки, проклинала свою судьбу полотерки - угождала мужу нищеброду и толстому повару со сковородой на лице.
Прокляла сумасброда отца - ногу в танце батюшка не поднимет, а называет себя лучшим балероном всех времен и народов; петлю ему на мошонку, а другой конец веревки привязать к птеродактилю.
Слуги проходили мимо нагой проклинающей кухарки, бросали ей кости и остатки вкусных рязанских пирогов с глазами, и девушка тщательно припрятывала еду в волосы на голове, собиралась отнести мужу нищеброду, чтобы его разорвало от еды, чтобы он подавился и покрылся желтыми пятнами, будто морошку на нем посеяли.
Вдруг, из-за кулисы выпорхнул балерон Королевич, наряженный в саван и с золотыми цепями на поясе, будто корабль.
Королевич светился зеленым радиоактивным излучением, творил руками и ногами искусство балета - не догонишь на хромой кобыле танец Королевича.
И, когда Королевич увидел, что красавица прима-балерина кухарка - горшечница, плетельщица веников - стоит нагая, с черной свечой, с огрызками в волосах, а правую ногу задумчиво подняла выше головы, схватил её за руку и потащил плясать "Лебединое озеро".
Но честная девушка - потому что честь оставила в лачуге нищеброда - упиралась опорной ногой, высматривала в глазах и во рту Королевича дыры - вход в ад, откуда доносятся вопли оживших утопленников.
Девушка узнала в Королевиче Короля Пизаборода, которому отказала раньше, сравнивала его бородку с лобковыми волосами простолюдинки - из камня вырублены лица нищих девушек.
Нежелание прима-балерины идти танцевать не остановило Короля Пизаборода, наоборот, он взъярился, поцеловал свежую царапину на щеке девушки и вытащил красавицу к фонтану с шампанским, где плескались три поддельные русалки с зелёными хвостами.
Что русалки, что наяды - всё одно!
Никто не вспомнит об этих русалках через двести пятьдесят миллионов лет!
От рывка волосы прима-балерины упали, кости и огрызки пирогов разлетелись зубами бешеной собаки.
Остатки супа с вишневым сиропом полились на опухшие груди скромницы - к Дельфийскому оракулу ей на танцы.
Гости увидели липкую прима-балерину, и вся зала огласилась восторженными охами и воплями; даже кастраты из Миланского хора рыдали над прекрасной картиной "Девушка в соусе"!
Девушка ловила завистливые взгляды балерин, насмешливо показывала им "фак" из пальцев, и из очей красавицы струился чёрный дым забвения.
В танце легкая, мобильная - пароход ей навстречу - прима-балерина побежала к парадным дверям, играла ягодицами - выгодно подавала своё тело, если оно выросло, то - пусть приносит пользу сомелье и Королям.
Но на лестнице кто-то плеснул уксусом в глаза бывшей Королевны, замотал её в мешковину, ударил казацкой плеткой со вшитой свинчаткой по груди и вновь притащил в зал, где - адский хохот, пляски чертей и живые мертвецы.
Прима-балерина с негодованием вылезла из мешковины, топнула очаровательной левой ножкой, а правую подняла к фарфоровой люстре - подарок замбийского Короля.
Перед прима-кухаркой снова возник Король Пизабород; борода его - острая, чёрная, кудрявая - еще больше стала похожа на лобковые заросли цыганки.
Из Беловежской Пущи бороды раздался тонкий властный голос - яйца дроздов раскалывать этим фальцетом:
- Глаза у тебя, осмысленные, жена моя!
Живая ты! Ах, удивлен, даже росу слижу с твоих персей - достояние республики в грудях прима-балерины.
Не пугайся чёрта с вилами!
Я - тот певец, которого твой батюшка проклял и измочалил в сортире - одна и та же бородавка с волосами.
Из любви к тебе я прикинулся нищим и насиловал в тесной зловонной каморке - склепе ведьм.
Я и на базар прибегал в роли пьяного балерона, который перебил твои горшки, измазал лицо мёдом - балероны любят мёд, потому что в печени каждого балерона живут медвежьи гены.
Все спектакли - чтобы смирить твою гордость, наклонить тебя, унизить, втоптать в грязь, за то, что высокомерно обсмеяла меня перед товарищами Королями, называла Пизабородом в честь Пизанской башни!
Не виноват я, что волосы на подбородке и на бородавке напоминают волосы на лобке бестолковой балерины.
Не сбрею, потому что подбородок мой - двойной, очень похож на ж...у - Король Жопобород, и на яички - Король Яйцебород.
Королева горько заплакала, побежала с танцем по гостям, поцеловала каждого в уста: у кого угольные губы, у кого - маковые, а кто - и без губ, потому что вырвали за разбойные дела.
Вернулась к Королю, присела в поклоне по-мужски, знала, что любят Короли растопыренные ягодицы мужичья, нет в них Правды, в ягодицах простолюдинов, но Короли ищут...
- Как мне перед тобой лечь, Король Пизабород?
Лети, душа моя, опыляй ромашки!
Ох, как мило я лепечу, умненькая прелестница с губками-бантиками!
Ах! Я достойна тебя, Король, поэтому - твоя жена, ноги мои - булки белые!
- Утешь меня, медведица белая!
Ушло время казнокрадов, мы попали в полосу безвременья, когда старухи не умирают и не оставляют наследства после смерти, а петухи поют постоянно; исчезло утро и исчез вечер.
Сейчас мы отпразднуем свадьбу - эхо до Амстердама докатится! - Король Пизабород подмигнул придворным дамам, дамы закрыли лица веерами, что-то говорили тихо, косо поглядывали на Короля, и в очах придворных балерин проскакивали искры жалости.
Подошли художницы, нарисовали на нагой прима-балерине одежды (девушка не пожелала облачаться в шикарный бархат и атлас: тело потеет под одеждами, а нога вольно не взметнется в бесшабашном танце повелительницы волкодавов).
Отец прима-балерины, Король, который её изгнал и проклял, пришел на бал, улыбался кротко, боялся гнева - теперь уже царственной - дочери.
По древней немецкой традиции Королевна выколола глаза батюшке и оставила его кудахтать с взволнованными фрейлинами.
Пошло настоящее Европейское веселье: все поют и пляшут, руками и грудями машут, за здоровье молодых пьют фиолетовое крепкое, восхваляют прима-балерину и денег - денег золотых ей горы насыпают под ноги.
Ах, подружки мои, прима-балерины, и нас пригласят на этот вечный праздник: спляшем на столах среди амфор с фиолетовым крепким!
ПРИМА-БАЛЕРИНА ДЛИННЫЕ НОЖКИ
Бедняк-крестьянин сидел однажды у камина в загородном доме, подгребал под ноги золотые червонцы, а жене - угли горячие в чулки, не заметит жена в прелести, потому что - прославленная прима-балерина!
С Костромской напевной тоской, в которой проскакивали бусинки Амстердамского гей парада произнес:
- Жалко, что ты не родила нам нормальную дочку - прима-балерину!
Никто не пляшет на столе среди горшков, а наша единственная дочка - хлеб на неё зря переводим - худая, безгрудая тростинка карлица.
Ночью на двор пойду чёрта кочергой прогонять, не замечу дочку, наступлю на неё - и вся история Дойчеленда сгинет под моим лаптем.
- Да, если бы дочка наша превратилась в пышку фрекен, в маленькую гитлерюгендшу, то я бы отдала её в театр при Казармах; любила бы её заочно - мама моя, Берта, горюй! - прима-балерина жена ответила со скорбным вздохом, хоронила свои мечты о яхтах, о Золотых Дворцах, о дрессированных бегемотах в ливреях и молдаванах - потешных, жизнерадостных, с Донецкой перчинкой в адских очах. - Да полноте, друг моей, балерон-гусар!