Лучиана, кроткая невеста

– Нет, с Генрихом Тюдором меня не связывает ничего, кроме дружбы, – возразил граф. – В политику не лезу, так как считаю ее делом скользким, опасным и неблагодарным. Меня привлекает иной путь: хочу жениться, родить детей, стать главой большого семейства и рачительным хозяином процветающего поместья. Причуды королевского двора стремительно превращают друзей во врагов. Генри Тюдор знает, что я готов явиться на помощь по первому его зову, однако к постоянной службе не расположен. В юности, во время жизни в Бретани, мы много об этом говорили. В ответ на мое признание он ответил, что вполне понимает подобные устремления и сам мечтает жить так же просто. Вот только матушка его никогда бы этого не допустила. Своим восшествием на престол и женитьбой на Елизавете Йоркской Генрих VII положил конец столетнему противостоянию между домами Ланкастеров и Йорков.

– Лишь мудрый человек способен дружить с королем и не вмешиваться в управление страной, – заметила Лучиана. – Ваша дипломатичность достойна восхищения. Очень жаль, что скоро придется расстаться: так приятно гулять вместе по берегу реки и по парку. Осмелюсь признаться, что буду без вас скучать.

– Разрешите вернуться? – серьезно спросил граф.

– А вы вернетесь, Роберт?

– К вам, Лучиана, да. Обязательно вернусь.

– В таком случае буду вас ждать, милорд, – с улыбкой заключила синьора Аллибаторе.

– И все же вы должны оставить мне что-нибудь на память, дорогая. – Граф наклонился, бережно ее привлек и поцеловал.

У Лучианы закружилась голова. Поцелуй длился и углублялся, волнуя кровь, распаляя неведомый жар и в то же время порождая странную дрожь. Но вот настойчивые губы смягчились. Граф отстранился, но объятия не прервал.

– Это ваш первый настоящий поцелуй, не так ли? – спросил он.

Не в силах произнести ни слова, Лучиана коротко кивнула и лишь спустя несколько мгновений ответила:

– Альфредо только раз коснулся губами моих губ: в день свадьбы, да и то едва заметно, почти невесомо. Обычно он целовал меня в щеку или в лоб. Но чаще всего легко целовал руку.

– В таком случае у меня останется сокровенная память; бережно сохраню подарок до своего возвращения. Для меня это большая честь, любимая.

Драгоценное слово прозвучало впервые и подействовало ошеломляюще, однако Лучиана нашла силы на шутку:

– Если речь идет об искусстве поцелуев, то во время вашего отсутствия придется потренироваться.

– Нет! – граф вспыхнул гневом, но тут же взял себя в руки и продолжил уже более спокойно: – Вы ни в коем случае не должны позволять другим мужчинам вас целовать, чтобы не уронить достоинство. Непременно пойдут сплетни о свободе нравов и вольном поведении.

– Конечно, не должна, – кротко согласилась Лучиана. Несмотря на полную неосведомленность насчет отношений между мужчиной и женщиной, она понимала, что его объяснение далеко от истинной причины возмущения: мужчина не целует женщину так страстно, если не испытывает к ней нежных чувств. – Обещаю вести себя предельно скромно и осмотрительно.

На прощание граф ограничился целомудренным поцелуем в щеку. Лучиана проводила гостя к выходу, посмотрела вслед и с глубоким вздохом заперла дверь.

– Ушел навсегда, – послышался за спиной голос Балии.

– Нет, обещал вернуться, – возразила Лучиана. – Надеюсь, что сдержит слово.

– Иногда мужчины верят в то, что говорят, а потом с легкостью забывают собственные обещания, – с грустью произнесла горничная. – Надеюсь, госпожа, что вы не разочаруетесь.

– Роберто меня не обманет, – твердо заверила Лучиана.

Глава 4

Лучиане не хватало общества графа, однако вскоре она оказалась в плотной осаде кавалеров, упорно добивавшихся ее благосклонности. Синьору Аллибаторе забросали букетами и подарками, а в церкви не было покоя от бесцеремонных поклонников. Она решительно отправляла всех прочь, а однажды даже пожаловалась священнику, сказав, что ей мешают молиться.

– Но разве вы не позволили английскому джентльмену сопровождать вас к мессе? – удивился падре.

– Когда лорд Лайл впервые обратился ко мне с такой просьбой, я объяснила, что все еще соблюдаю траур по мужу и до окончания срока не могу даже думать об обществе другого мужчины. Граф отнесся к моим словам с пониманием, а когда год подошел к завершению, повторил предложение. Зная джентльмена как достойного клиента отца, я согласилась слушать мессу вместе с ним. А теперь, после отъезда лорда Лайла, дерзкие кавалеры решили, что вольны злоупотреблять моим обществом по собственной прихоти. Не могу допустить столь предосудительную самоуверенность.

– Понимаю, – не раздумывая, согласился священник, но тут же добавил: – Разумеется, некоторые из них всерьез заинтересованы в ухаживании, синьора.

– Не сомневаюсь, что куда больше они заинтересованы в состоянии, доставшемся мне от дорогого супруга, – возразила Лучиана. – Вы и сами об этом знаете. Пока я не готова общаться ни с кем, кроме родных. А если решу снова выйти замуж, мама посоветует, кого выбрать.

– Вы хорошая дочь, синьора, – одобрил падре. – Доверять родителям весьма похвально.

– И была хорошей женой, – резко парировала Лучиана. – Альфредо не скрывал, почему женился на мне. Он искал молодую хорошенькую сиделку. Учитывая пример сестер, я с радостью согласилась разделить жизнь с этим достойным человеком, даже несмотря на его преклонный возраст. Мы стали друзьями, хотя мысль о подобных отношениях супругов способна шокировать многих. Альфредо оказался добрым и щедрым, и я испытывала искреннюю благодарность; вот почему так строго соблюдала траур, да и сейчас не считаю возможным терпеть рядом охотников за богатством, будь то в церкви или где-нибудь еще. Прошу, святой отец, поговорите с развязными синьорами, чтобы мне не пришлось отказать себе в радости начинать каждый свой день с мессы.

Откровенное признание чрезвычайно удивило священника. Господин Аллибаторе неизменно отзывался о молодой супруге с искренней симпатией и глубоким почтением, и, судя по всему, красавица испытывала к престарелому книготорговцу сходные чувства.

– Непременно исполню вашу просьбу, сударыня, – пообещал падре.

– Спасибо, – поблагодарила Лучиана и в сопровождении горничной отправилась домой.

Миновало несколько недель. В воскресенье, когда синьора Аллибаторе осталась дома, а не пошла в магазин, чтобы научить Марко тому, что он должен был бы узнать сам, но не потрудился выяснить, ее навестила матушка.

– По городу поползли неприятные сплетни, дочь моя, – строго заявила Орианна.

Лучиана заранее знала, что скажет синьора Пьетро д’Анджело, однако с невинным видом осведомилась:

– Какие же именно, мама? Я веду самую целомудренную жизнь: каждое утро хожу в церковь и шесть дней в неделю работаю в папином магазине. Что же могло расстроить тебя до такой степени, что ты даже не сочла за труд меня навестить?

– Почему ты отказываешься принимать у себя кавалеров и даже отвергаешь цветы? Год траура по супругу остался в прошлом.

– Кокетство совсем меня не интересует, мама. Разве это настолько ужасно? Ты готова наполнить мой дом цветами и мужчинами, которые совсем мне не нужны! – Лучиана ненавидела необходимость оправдываться и защищаться. Неужели мама так никогда и не позволит жить своим умом?

– Ты – богатая вдова, дочка, к тому же еще совсем молодая. Солидное состояние – лучшая рекомендация.

– Не испытываю интереса к тем из мужчин, кому важна подобная рекомендация. – Лучиана равнодушно пожала плечами. – Если кавалер не видит в моей персоне ничего привлекательного, кроме золота Альфредо, то мне он не нужен. Возможно, признание тебя шокирует, мама, но пока я не имею желания снова вступить в брак.

– Он не вернется, Лучиана, – веско произнесла Орианна.

– Кто?

– Не пытайся изображать невинность, дочка. Ты и сама прекрасно знаешь кто. Твой англичанин. Мне известно, что он тебе нравится. Граф красив и очень обаятелен. На твоем месте я бы тоже им увлеклась и предалась романтическим мечтам. Но беда в том, что английский аристократ не пожелает взять в жены дочь флорентийского торговца шелком. Поверь, что бы он тебе ни обещал, все равно не вернется.