Аттрактор

Последнее, что отпечаталось на сетчатке глаз медсестры Нью-Йоркского психиатрического исправительного учреждения - пропитанный насквозь багряной жидкостью белый халат и конвульсивно подрагивающий носок лакированного ботинка распростертого на полу доктора Лонга. "Я все-таки пережила тебя на этой должности, козлина!" - совершенно непрошенная и неожиданная мысль электрическим разрядом пронеслась в голове Чарли, прежде чем она потеряла сознание.

Часть первая.

1 глава.

Иллеана Эванс.

Экран моего мобильного в данный момент интересовал меня куда больше занудного тарахтения Бэйкера. О, этот мухомор явно страстно ждал того момента, когда сможет взять бразды правления в свои руки и почувствовать себя чем-то более значимым, чем обычно. Так и сказал: "что ж, ввиду обстоятельств, дамы..." Будто бы тот, кто первым предложит устроить экстренную летучку, автоматически становится боссом. Впрочем, то, что Бэйкер единственный из нас (теперь единственный), кто обладает первичными мужскими признаками, наверняка тоже немало щекочет его жаждущее внимание эго.

Мое же эго сейчас щекотали веселые сообщения Джеймса, которые обещали мне крайне приятный вечер. Я уже подумывала о том, что бы соорудить на ужин и что бы такого надеть на себя (чтобы возможно было как можно более эффектно это снять), и... В общем, мысленно я была уже дома, в компании моего жениха и бутылки какого-нибудь отменного вина.

Видимо, мечты эти были столь неприкрыты, что дурацкая усмешка украсила мою светящуюся физиономию.

- Обезображенное тело вашего начальника нашли в нескольких футах от того места, где вы сейчас стоите, Иллеана, - вырвал меня из грез обращенный ко мне голос Бэйкера. - Ваше безоблачное расположение духа поражает, - уставился он на меня этим своим упрекающим взглядом.

Черт бы побрал его! Уильям Бэйкер - просто искусный умелец драматизировать и произносить свои слова так, словно бы это заученные реплики из трагичных пьес. Собственно, именно поэтому мы с Ханной (единственным адекватным человеком во всем нашем веселом коллективчике) между собой зовем его Гамлетом.

Еще четыре пары глаз воткнулись в меня так, будто бы именно я убила Лонга - вне всяких сомнений.

Я втянула щеки:

- Но я пока что жива, - от долгого молчания мой голос не сразу проснулся и был похож на скрип старых половиц. - И пытаюсь как-то планировать свою жизнь, - я мило улыбнулась и пожала плечом, мол, "подумаешь, жестокое убийство..."

- Ваши слова в крайней степени циничны. В крайней, - похлопала своими перегруженными черной тушью и оттого напоминающими паучьи лапки ресницами пухлая Дороти - молодящаяся дама на закате своего детородного возраста. Раньше она работала в хосписе, и в круг ее обязанностей входило определение судьбы вещей тех почивших, что не имели родственников. Или имели - но таких, что с легкостью вычеркивают из своей жизни тех, кого вскоре вычеркнет и сама жизнь.

Словом, я прямо вижу, как плещутся литры сочувствия и сострадания в человеке, который с каменным лицом выбрасывал ранее трепетно хранимые фотографии, затертые от многократного соприкосновения с тонкими пальцами личные письма и засушенные на память цветы.

- Мы - врачи, Дороти, - я чуть задрала подбородок. - Цинизм - часть нашей профессии.

Пышка Дороти вонзила в меня полный брезгливого отвращения взгляд, который красноречиво сообщал мне все то, что она обо мне думает.

После того, как наши морально возвышенные личности убедились в том, что бесполезно контактировать с таким прогнившим человеком, как я, мне вновь представилась возможность окунуться в пикантную переписку и пропустить мимо ушей все злободневные вопросы. "А кто же теперь будет заведующим отделением?", "А что же напишут о нас в прессе?", "А не перекроет ли департамент финансирование после такого-то?"

По-моему, гораздо интереснее вопрос "А как же отразится произошедшее на настроениях наших пациентов?" Еще утром убедительный тон Гамлета и выпученные глазки ("Заключенные не должны знать. Постарайтесь не болтать об этом в коридорах!") могли заслуживать хоть какого-то внимания. Но теперь, когда на каждый квадратный метр восточного коридора приходится не менее двух копов, конфиденциальность информации может быть подвергнута большому такому сомнению.

Я все это к чему. Довольно веселое начало рабочей недели.

- ... но ведь у доктора Лонга было довольно много пациентов, - услышала я тихий голосок Ханны и невольно подняла на нее глаза. Она теребила крестик на шее и выглядела совершенно испуганной. Но это не потому, что гибель заведующего отделением настолько поразила ее. Просто Ханна - это Ханна. Ее большие синие глаза всегда распахнуты умилительно широко, а пухлый красный рот всегда приоткрыт.

Она вообще очень симпатичная девушка: на три года младше меня, но выглядит еще юнее своих лет. Ханна Кент - обладательница высокого роста, хрупкой фигурки и изящно-бледной кожи, что в контрасте с темным волосами смотрится просто потрясающе. Этакая Белоснежка. Или же Лив Тайлер в роли толкиенской эльфийки.

Как я уже говорила чуть выше, я считаю мисс Кент единственным адекватным субъектом в нашем шипящем клубке змей и испытываю к ней что-то вроде дружески-материнских чувств. Именно под моим контролем Ханна находилась первое время работы здесь, и, возможно, именно она еще удерживает меня на должности психолога в Нью-Йоркском психиатрическом исправительном учреждении.

Именно поэтому я проявляю интерес к беседе лишь тогда, когда слышу детский, с капризными интонациями, голос Ханны.

- Поэтому поднятый мной вопрос и важен, - Гамлет смахнул капельки пота над верхней губой и сморщил лоб. - Нам необходимо как-нибудь... аккуратно перераспределить пациентов доктора Лонга между собой. Случай, конечно, беспрецедентный, но разве есть у нас иной выход? Если у вас есть какие-то симпатии к кому-либо или предпочтения, то... я возьму того, кто останется, - обвел он нас уверенным взглядом, мол, смотрите, какой я герой - самую испорченную зверюшку могу взять себе.

Первую "симпатию" неловко высказала Дороти и прибрала к рукам того милаху, который в шестнадцатилетнем возрасте застрелил мать и сестру, а теперь всюду не расстается с библией и вещает про всеблагое прощение Господа нашего. После этого начался настоящий аукцион или же нечто напоминающее раздачу котят, которым прямая дорога на утопление, если ничей заботливый взор не упадет на них.

Собственно, я в дележке пациентов не принимала участия ровным счетом никакого - просто молча прошла к отделению с личными делами наших "клиентов" и под шумок вытянула одну папку наугад.

- Этот - мой, - сообщила всему курятнику, даже не раскрывая документ и не интересуясь, кого же себе вытянула. - Только один, больше не возьму.

- Вам необходимо взять еще кого-нибудь, Иллеана, - единственный петух посмотрел на меня из-под жиденьких бровей. - Двух или трех.

- Одного, - я настояла на своем. - Насколько вы все знаете, у меня скоро свадьба, медовый месяц и так далее, - я помотала ладонью в воздухе в жесте "ну, вы меня поняли". - Я не смогу уделять должного внимания всем своим пациентам, - сказав это, я кивнула - этакий прощальный поклон - и зашагала прочь из кабинета, совершенно не желая и дальше слушать весь этот балаган.

"Непозволительно!" - услышала я брошенное мне в спину откуда-то из области рта Дороти.

"Твое декольте в сочетании с ядерно-красной помадой - вот что непозволительно, дорогуша".

Засунув папку с делом моего нового пациента под мышку, я направилась к автомату с кофе и шоколадками: еще хоть один тревожный сон протяженностью лишь четыре часа, и я усну на самом интересном месте откровений какого-нибудь моего шизофреника.