Страница 14 из 18
Шлитте прибыл в Аугсбург, на имперский сейм, получил аудиенцию у Карла V, и тот разрешил вербовать желающих. Но выяснилось, что посол имел еще и тайные полномочия. Он провел переговоры с Карлом, и был выработан проект союзного договора против Турции. Причем союз предусматривался неравноправный. Согласно проекту царь должен был помогать императору людьми и деньгами, а для обеспечения своей верности прислать в Германию заложников, 25 князей и дворян. Кроме того, предлагалось, чтобы Иван Васильевич организовал почтовую связь от Москвы до Аугсбурга (стало быть, вступил в союз с Польшей и Литвой), учредил совместный русско-германский рыцарский орден, а для войны с турками нанял 6 тыс. немецких солдат.
Мало того, миссия Шлитте не ограничилась Германией! От императора посланник отправился в Рим. Его принял папа Юлий III и передал в Москву очередной проект подчинить православную церковь Ватикану. За это папа обещал Ивану Васильевичу титул короля… Неужели безвестный саксонец на собственный страх и риск вел переговоры, принимал на себя такие поручения папы и императора? Конечно нет. За самоуправство в столь ответственных вопросах в Москве можно было поплатиться головой. Следовательно, посланник Избранной рады получил соответствующие инструкции, был уверен в высоком покровительстве.
Однако случилась накладка, и письма, отправленные со Шлитте, как и нанятые им специалисты, до России не доехали. В это время Ливонский орден и Ганза совсем обнаглели, перечеркнули мирные договоры с нашей страной и перекрыли ей связи с Европой. Не желали пропускать ни товаров, ни западных мастеров. А папа и император были им не указ – они ударились в Реформацию и воевали с католиками. Шлитте неосторожно держал путь через ганзейский город Любек, его арестовали и упрятали в тюрьму. В Москву он сумел вернуться лишь через 10 лет. Но ситуация во власти успела перемениться, и реализация проектов, которые он вез, стала невозможной.
Узел пятый
Опять «жидовствующие»
Правление Избранной рады не принесло России ни порядка, ни укрепления законности, никаких благ для народа. Наоборот, множились злоупотребления. И тогда-то Иван Васильевич начал реформы. Все данные говорят о том, что идеи выхода из кризиса ему подавал не Сильвестр или Адашев, а его старый наставник – св. митрополит Макарий. Этот искренний идеалист еще верил в возможность общего согласия. В феврале 1549 г. впервые в русской истории был созван Земский собор. В Москву было велено приехать всем чинам Боярской думы, иерархам церкви, представителям разных сословий от других городов. Избранная рада в таком широком собрании была абсолютно не заинтересована. Она-то уже находилась у власти. Но теперь было очевидно, что смена боярских группировок у руля государства никаких перемен к лучшему не дает, и царь решил обратиться ко «всей земле».
У историков этот Собор получил название «собор примирения» – целью ставилось объединить разные слои населения, забыть взаимные счеты и выработать меры для оздоровления державы. Открытие было совсем не парадным. Иван Васильевич перед митрополитом и священниками принес покаяние в своих грехах и в том зле, которое творилось во время его правления. Вышел на Красную площадь и с лобного места каялся перед собравшимся народом. Признавал, что бояре, правившие в его малолетство, притесняли людей, а он оставался «глухим и немым, не внимал стенанию бедных». Боярам пришлось изрядно попотеть. Иван Васильевич прилюдно вопрошал их: «Какой ответ дадите нам ныне? Сколько слез, сколько крови от вас пролилось? Я чист от сей крови, а вы ждите суда небесного». Но жестокости царь не хотел, объяснял народу: «Нельзя исправить минувшего зла, могу только впредь спасать вас… Оставьте ненависть, вражду, соединимся любовью христианской. Отныне я ваш судия и защитник».
На заседаниях Собора говорили о беззакониях и обидах, которые чинились «всем христьянам», о бесправии простых людей перед власть имущими. Бояре винились и просили прощения. Царь обещал положить конец такому положению, но суровые наказания грозили только на будущее. Прошлое предавалось забвению, все опальные прощались. Отныне же все обиженные получали право подавать челобитные царю, рассматривать их требовалось быстро и без волокиты. Для укрепления законности началась разработка нового Судебника. А чтобы государственное управление не замыкалось в узкой группе лиц, была значительно увеличена Боярская дума, c 18 до 41 человека. Во исполнение решений Собора возникли первые в России постоянные правительственные учреждения – избы, они же приказы. Для приема челобитных учреждалась Челобитная изба.
Судебник был завершен и принят в июне 1550 г. Он не только обобщил существующие законы и указы. Внедрялись важные новшества, причем они нацеливались на защищенность простых людей. Четко определялись статьи дохода, на которые имели право наместники и волостели. В судах вместе с ними теперь должны были заседать выборные земские старосты и целовальники. Мало того, Судебник впервые в Европе обеспечивал неприкосновенность личности! (Британский закон о неприкосновенности личности, Нabeas Corpus Act, был принят только в 1679 г.) Наместник не имел права арестовать человека, не предъявив доказательств его вины земскому старосте и двум целовальникам. В противном случае староста мог освободить арестованного и по суду взыскать с администрации штраф «за бесчестье». Подтверждалось право освобождать человека от наказания при надежном поручительстве.
Расследование уголовных преступлений тоже должен был осуществлять не наместник – для этого по городам и волостям избирались губные старосты. В перечень преступлений впервые в России (и в Европе!) включались взятки. А вопрос о тяжких преступлениях решался только в Москве. Без доклада царю наместники не имели права «татя и душегубца и всякаго лихого человека… ни продати, ни казнити, ни отпустити». Судебник предусматривал и налоговую реформу, облегчавшую положение простонародья.
Еще одной сферой, где важно было навести порядок, являлись дела церкви. Для этого несколько раз созывались Освященные соборы. На одном из них канонизировали еще 16 святых – князя Всеволода-Гавриила Псковского, мучеников князя Михаила Черниговского и боярина его Феодора, святителей Нифонта, Евфимия, Стефана Пермского, преподобных Савву Вишерского, Ефросина Псковского, Григория Пельшемского и др.
Но потом начали готовить Собор о проблемах и недостатках церковной жизни, и опять вдруг разгорелся спор о церковной собственности. И если в царствование Василия III ярым апологетом нестяжательства выступал Вассиан Косой, то сейчас аналогичную позицию занял Сильвестр. Впрочем, сам он был весьма увертливым царедворцем, от конфликта с митрополитом уклонялся. Он лишь настраивал царя соответствующим образом. А для подкрепления привлек «старца» Артемия Пустынника, личность странную и сомнительную. Сперва он подвизался в Псковско-Печерском монастыре, ездил в Ливонию, имел какие-то беседы с заграничными богословами. А после этого ушел в «заволжские обители». Сильвестр откуда-то знал о нем, извлек из «пустыней» и представил государю.
По протекции Избранной рады никому не ведомого «старца» одним махом возвели на высокий и почетнейший пост, игуменом Троице-Сергиева монастыря! Вместе с Сильвестром он принялся поучать царя «села отнимати у монастырей». Но Иван Васильевич впервые нарушил безоговорочное повиновение Сильвестру. Слушал не только его и Артемия, а беседовал с митрополитом. В результате выработали компромисс. Церковная и монастырская собственность сохранялась, признавалась неприкосновенной. А в казну изымались земли, переданные боярами во время малолетства Ивана, а также взятые монастырями у «детей боярских» и крестьян «насильством», за долги (это было незаконно, земли «детей боярских» и черносошных крестьян принадлежали государю).
Возможно, половинчатое решение стоило бы Ивану Васильевичу скандалов со стороны Сильвестра, но очень некстати оскандалился Артемий Пустынник. Игуменом Троице-Сергиева монастыря он пробыл всего полгода. Монахи заподозрили его в ереси, и он поспешил удалиться. Объявил царю в нестяжательском духе, что намерен «питатися от рук своих». Но ушел отнюдь не в скит, а в богатый и многолюдный Порфирьев монастырь. Церковный собор прошел без его давления, получил название Стоглавого (его постановления составили 100 глав). Были выработаны общие правила церковной жизни, обращалось внимание на исправление изъянов. Кроме того, решениями Собора в России создавалась система образования – сеть школ в епархиях и монастырях.