Осень матриарха

Мудрая Татьяна Алексеевна

Осень матриарха

ОСЕНЬ МАТРИАРХА

Я перестаю видеть правду, когда начинаю писать только правду,

и она выступает передо мной отчётливо, когда я принимаюсь сочинять.

Е Шварц. Позвонки минувших дней

I.СИМБИОНТЫ

" Заляг на дно, - советовал ей на прощание аньда Керм. Последнее время побратим щеголял своим знанием малоупотребительных глагольных форм чужого языка. - Отыщи страну, которая пребывает в состоянии перманентно-вялого прогресса и ведёт слабо порицаемую внешнюю политику. То бишь мало популярную, но и не пребывающую в плотной психосоциологической блокаде. Выбери крупный город - в небольшом ты сразу станешь заметна. Золотое правило Ходжи Насреддина: в людной и бестолковой Бухаре весьма просто не выделиться, в отличие от чинного провинциального Ходжента. Ни в коем случае не пользуйся социальным лифтом - в цивилизованном обществе кататься на нём дело непростое, но только не для тебя, ещё засветишься. Для того чтобы не прослыть нелюдимкой, выбери сообщество с хорошо отрегулированными правилами поведения и отлаженной системой взаимовыручки, где люди мало-мальски непорядочные по отношению к собрату не имеют шанса удержаться.

- Какое именно? - поинтересовалась она. - Знаменитую рутенскую мафию?

Ибо разговор по умолчанию велся о вполне конкретном государстве: бывшей мировой державе, а теперь огромном колышущемся болоте с монстрами: иногда жуткими страхолюдинами, но по большей части довольно симпатичными и даже приятными.

- Крутых тематиков, - пояснил дружище Керм. - Я имею в виду клубных садомазохистов, практикующих игры в хозяина и слугу, жестокость и кротость. К обоюдному удовольствию и наслаждению, понятное дело. Или вот тебе общества любителей шарнирных кукол, которые не так давно пустили корни в этой земле и уже вовсю процветают. Куклы - это навечно.

- Как-то не греет, - пожала она плечами.

- Достаточно поселиться, и твоё тебя само отыщет¸ - философски ответил аньда. - Как говорили про тебя в звучные времена? "Та-Циан Кардинена не ищет славы, ибо славна без того. Стремится занять самое последнее место за столом, но оно без промедления делается главным. Не желает вязать и разрешать от уз, но сие дано ей от природы".

В ответ упомянутая личность с размаху запустила в него Борисом Годуновым:

- "Достиг я высшей власти;

Шестой уж год я царствую спокойно.

Но счастья нет моей душе. Не так ли

Мы смолоду влюбляемся и алчем

Утех любви, но только утолим

Сердечный глад мгновенным обладаньем,

Уж, охладев, скучаем и томимся?.."

Вот именно. А когда томишься скукой, самое первое дело - переменить декорации. Скажем, уйти в неприметную щель. Только с какой стати меня запихнуло в эту дремучую жопу недоцивилизации, вскользь думала она, к тому же с моего доброго согласия? Я ведь отчасти перфекционистка: подавай сюда самое лучшее, а за ценой не постоим. Что касаемо не одних утех - собственно, и не утех вовсе...

- Между сексом и властью немало сходства: оба суть похоти, - завершила Та-Циан в сугубо ортодоксальном тоне.

- Лет до пятидесяти ты так явно не думала или хотя бы не показывала виду, - отбрил её собеседник. - Вот уж не думал, что в моей посестре прорежется ханжество.

- Как запоздалый зуб. Мудрости, - кивнула с недоброй усмешкой.

Что на самом деле стояло за словесной вольтижировкой. Когда уходит особа такого ранга и влияния, как она сама, необходимо соблюсти некий ритуал, отработанный буквально веками. Самое сложное: ты подменяешь собой одного из двойников, которые натурализовались каждый в избранной стране с языком, который ты знаешь - или спешно узнаёшь, - и жизнью, что предстаёт перед тобой словно за стеклом витрины. В случае необходимости тебе остаётся переступить через малый порожек... и подумать, как поступить с другим телом. (Ничего страшного: тело вполне себе живое, но обречено с той поры пребывать в уютном сокрытии. Под чем-то типа знаменитой железной маски, но неснимаемой и несмываемой. За что ему, телу, собственно, и платят.) Самое простая и обыдённая легенда для тайного пришельца: некий гражданин прибывает из мест не вполне отдалённых в объятия родных ларов и пенатов, чтобы вступить во владение, принять наследство, натурализоваться после долгосрочного отдыха в Бутане и так далее. Возвращенцы стали в большой цене после повальной линьки за бугор и утечки мозгов, имевших место быть в Рутении лет этак двадцать-двадцать пять тому назад.

А ещё Та-Циан выразилась, что не желает и тайной охраны (понимай, слежки) со стороны младших соратников. То есть дикобразу понятно, что она будет, но и оберегаемая личность вправе сорвать своё дурное настроение.

На том же Керме, к примеру.

Тот угрюмо кивнул, соглашаясь:

- Если что пойдёт не так и наперекосяк, так хоть оторвёшься на полную шпульку - и слава Аллаху.

Он был дядька по внешности незатейливый и общался в основном с помощью готовых форм. Но всё же был - причём самым первым из её людей. Во всех смыслах.

Именно Керм вытянул некую Каэтану из допросных подвалов Замка Ларго, который взял штурмом. Подлатал, выпоил кумысом, присмотрелся, как эта дохлятина справляется с конским поводом, камчой, шпалером и саблей, и стал помаленьку продвигать вверх. До того напродвигался, что под конец с радостью поставил над собой самим. Учёл (или вовсе нет), что до поимки она была неплохо обученным агентом с широкими связями.

Не так, наперекосяк и сикось-накось пошло с самого начала.

Дом, где жила её предшественница, давно и вяло готовили к сносу, казалось, дело замерло на мёртвой точке. Но внезапно квадрат земли, огороженный низкими корпусами, взлетел в цене из-за прокладки метро, более близкой во времени и пространстве, чем думалось. И теперь жильцов с лихорадочным восторгом оттесняли в соседнюю новостройку, где квартиры, наоборот, стали бойко раскупаться и надо было, не опаздывая, хватать что дают. Интриговать и светиться везде, где положено. Светиться не хотелось: в её возрасте приходилось затрачивать для этого слишком много усилий. В восемнадцать - кусок свежей розоватой телятины в промасленной упаковке, привет писателю по имени Джон Арден, кто это впервые сказал. В тридцать шесть - живой хлыст с огневыми опалами в рукояти, прокопчённый над дымом степного костра. В пятьдесят четыре - холёная дама, "выхухоль", как мы звали таких в детстве (динанский верховой говор иногда до жути смахивает на рутенский - оба индоевропейские). Поджарая стать упрятана в пышные меха, хищный взгляд затенён полями шляпы, руки, что небрежно поигрывают клатчем, - в неизменных лайковых перчатках. Привет теперь уже Джерому Клапке Джерому, любимому с отрочества: научил, как прятать не совсем кошерные верхние конечности. А если идёшь без второй кожи, ибо тепловато на дворе, - распустить кружевные манжеты, чтобы кисти рук казались более хрупкими.

Лицо коренной рутенки, которое тщательно приноравливали к чаемому прототипу, а нынче пришлось натянуть поверх собственного, казалось чужеродной маской с зазорами, сквозь которые просвечивает иной мир. Обратная связь с тем обликом, который пытались культивировать, по видимости работала, но словно в игре "испорченный телефон".

Предшественница не была властной. Теперь народ, не видевший соседку по совместной норе с месяц, шарахается - ой, боженьки мои, да чего ж с вами, Татьяна Анофелесовна, сотворилось в Троянской Троянде? На антальском пляжу перележали или курсу ускоренного китайского омоложения подверглись? Типа "Битва тигра с драконом"?

Это как раз хорошо, даже отлично: воспользоваться небольшим различием, чтобы провести крупное - хотя бы в рамках фото на бессрочном паспорте. Человеку свойственно меняться. Стране нынешнего проживания - тоже.