Кошмар поселка Синицино

-Ты хочешь сказать, убьют?

-Возможно, или поместят, в похожее на ваше, заведение. Будут пичкать психотропными веществами до потери пульса, пока не превратят в овощи. Тогда им уже никто точно не поверит.

-А, было бы лучше, если бы народ узнал об этом? Тебе кажется, что люди хотят это знать? Они живут себе спокойно, не зная о существовании вампиров, как и вы, когда-то.

-Они должны знать. Если бы мы знали об их появлении за несколько лет, мы бы сумели подготовиться, разработали бы технику борьбы и прочее.

-Вы бы больше боялись, вот и все. Получилось бы все так же, как и сейчас. Люди так устроены по своей природе, они считают, что их все обойдет стороной, что несчастья случаются с кем-то другим. Каждый рассуждает с точки зрения обывателя, мол, на планете миллиарды людей, меня точно это не коснется. И так каждый второй, если не чаще. Но, кого-то это, в итоге касается. Пока церковь не сгорит, поп не перекрестится. Стас, а ты веришь в Бога?

-Раньше я не верил в Него. Верил, конечно, но сомневался. Но, когда увидел, что эти твари поднялись из своих могил, или из чего-то еще, я начал верить по-настоящему. Без фанатизма, без посещения церкви, а в душе, для себя, не напоказ.

-Стас, многие приходят к Богу после каких-то происшествий. К кому еще можно обратиться, когда ты наедине со своим кошмаром?! Многие находят в Нем утешение, смирение, смысл жизни. Люди изменчивы, их легко запутать, показав пару простых фокусов, им легко что-то внушить, главное, умело это сделать. Из атеиста человек может превратиться в верующего за несколько минут, надо только грамотно все обставить. Для кого-то уготован коварный план, ради вовлечения их в религию. Сектанты и мошенники научились во всех прелестях пудрить головы отчаявшимся людям, показывая им иную реальность. Они, от имени Господа, ведут человека по ложному пути, говоря ему то, что он хочет услышать. Они рассказывают про легкий путь, про то, что все в этом мире бренно, и не заслуживает преклонения материальный мир. Лишь мир духовный, со всеми благами внеземными, только он способен сгладить беспокойство, и унести в великие дали наслаждения духовного. Туда, где каждое сердце бьется в унисон с силами природы, где нет несчастья, где открыты все двери. Они обещают блаженство и единство с Всевышним, его благосклонность и любовь. Но, для этого нужно отказаться от всего злата и добра (материальных ценностей), чтобы добиться Его благодати. Люди отдают последнее, что у них есть, несут этим лжепророкам, надеясь очиститься от грехов и неудач. Потом, оказавшись на улице, они постепенно осознают, что стали жертвами аферистов, некоторые даже сходят с ума на этой почве, и оказываются у нас. Я повидала здесь много пациентов за свои годы работы, наслушалась разных историй, поставила сотни диагнозов, и назначила столько же лечений. Не всех возможно вернуть в реальный мир, некоторым так искусно промывают мозг, что их вера разрастается злокачественной опухолью, с которой уже бесполезно бороться.

Разговор о Боге зашел не случайно, Стас. Мы уже говорили с тобой на эту тему. Тогда ты еще находился под действием препаратов. Ты говорил, что всегда верил в Него, сейчас же утверждаешь, что поверил только после событий в твоем поселке. Я не зря подняла эту тему, она напрямую касается твоего рассказа. Нет, нет, не удивляйся, мне нужно было проверить это, потому что твоя история уже подходит к концу.

Стас сидел, глядел на нее, и не знал, что ответить.

-То, что ты говорил под препаратами,- продолжила Елена Александровна,- вяжется со всей твоей картиной после отмены лекарств. Чтобы убедиться в их искренности, мне необходимо было проверить подлинность твоего воображения. Какая-нибудь, отдельно взятая тема, не относящаяся к твоей истории. Но, она должна была быть сильной, о которой ты не мог не думать, чтобы не солгать подсознательно. Что может быть сильнее веры? Вера - это двигатель цивилизаций. На вере строились империи, из-за нее же разрушались миры. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

-Если честно, то не совсем,- ответил Стас,- вы, врачи - психологи и философы, вас порой очень трудно понять, тем более врачей психиатрии. Вас обучают, как незаметно для пациента, выудить из него всю нужную информацию, даже, если он не собирается ею делиться. Я понял, что это была проверка. Под препаратами я утверждал, что верил в Бога, сейчас же говорю, что начал верить слишком поздно. Возможно, это была защитная реакция, ориентированная на вашу благосклонность ко мне, как на верующего человека. Мне трудно ответить на ваш вопрос.

-Ты уже ответил на него,- улыбнулась главврач,- не стоит больше об этом задумываться. Все, что я хотела услышать - услышала. Лучше расскажи, что чувствовал именно ты, когда согласился пойти на верную смерть.

-Поначалу я ничего не чувствовал, мне было настолько плохо, что я мог согласиться на что угодно. А то, что мы шли на верную смерть, в том состоянии меня это не пугало. Я же, чуть было сам не свел счеты с жизнью. Отчаяние и безнадега меня толкали на этот поступок, он казался мне самым простым, какой только может быть. Это была моя слабость, я под завязку был пропитан тем тлеющим веществом, которое не выпускало мой разум из пелены тумана. Я смотрелся в зеркало, и видел в нем ту мерзость, которая приходила по ночам за нами, грязная, отвратительная, с разлагающимся телом и запахом смерти. Оно глядело на меня с той стороны зеркала, усмехалось надо мной, скалило свои желтые острые клыки, облизывало свои высохшие губы. Глаза горели адским пламенем, в которых тонула вся незыблемость и противоречия, оставляя лишь дыру в душе, размером с вечность. Я пытался отвернуться от него, но ничего не получалась, я был вынужден участвовать в этой очной ставке с самим собой, пугаясь себя все больше и больше. Пока не разбил это чертово зеркало опустевшей бутылкой из-под водки.

-Тебе стало после этого легче?

-Нет, я уже не представлял, что может облегчить мои страдания, кроме смерти. Она звала меня к себе, манила сладостными ароматами покоя и умиротворения, взывая к моему сознанию, указывая мне верный путь соединения с бесконечностью. Иногда я погружался в бредовые сны, в которых ладонями собирал острые осколки моей души, разбившейся вдребезги о скалы несправедливости. Я ловил себя на том, что дико кричал, освобождаясь от оков этих сновидений, которые показывали мне, что внутри ничего нет. Тот каркас внутри меня был разбит, теперь я оставался лишь вялым и податливым болванчиком, с которым можно делать все, что заблагорассудится. Гора пустых бутылок на столе, и по всей комнате, мне напоминала, где я нахожусь в те моменты, когда я напрочь забывал это. Продукты давно закончились, последние дни я питался лишь солениями из погреба, который, в итоге, и отбил у меня всю тягу к самоубийству. Просидев в нем несколько ночей, я передумал совершать этот грех. Мой воспаленный мозг показал мне, что если я это сделаю, я навечно останусь в таком вот помещении, где сыро, где не хватает воздуха, где нет ни единой искры света - на веки вечные. От осознания этого мне стало еще страшнее, чем от осознания того, что там наверху находился монстр, вынюхивающий меня, выжидающий, когда я проколюсь, и дам о себе знать. Погреб стал самой яркой аллегорией, которая могла только быть, чтоб вдохнуть в меня снова желание жизни.

Так же, я очень признателен моим друзьям, которые вытащили меня из этого состояния, внушили мне жажду борьбы, не для себя, а для них. Они снова сделали меня частью команды, я почувствовал, что нужен им, что они на меня надеются. И не мог их подвести. Я испытал второе рождение в тот день, когда согласился, со всеми вместе, отправиться в последний поход, стоять плечом к плечу с ними, биться за свою жизнь. Сделать что-то стоящее в этой жизни, в конце концов. Ведь, мы же охотники на вампиров, единственные в своем роде, армия Господа, способная карать от Его имени. Я чувствовал себя крестоносцем, рыцарем в доспехах, считал, что это мое предназначение, что Бог надеется на всех нас, что Он нас оберегает.