Страница 30 из 82
И было так: в воздухе определенно запахло будущим, и Генри затеял тихую, пьяную беседу о том, не хочет ли Блу поехать с ним в Венесуэлу. Блу так же тихо отвечала, что она, разумеется, хочет, очень хочет, и Гэнси слышал томление в ее голосе – словно это его самого показывали в разрезе, словно она отражала его собственные чувства, и это было невыносимо. «А мне нельзя с вами?» – спрашивал Гэнси. – «Да, можешь встретить нас там на крутом самолете», – ответил Генри. – «Пусть тебя не вводит в заблуждение его аккуратная причесочка, – встревала Блу. – Гэнси пойдет в пеший поход, запросто». И пустота в сердце Гэнси наполнялась теплом. Здесь его знали.
И было так: Гэнси спускался по лестнице на кухню, Блу поднималась, и они встретились посредине. Гэнси сделал шаг в сторону, пропуская ее, но потом передумал. Он поймал ее за руку и притянул к себе. Под тонкой хлопковой тканью трепетало ее теплое живое тело. Он, теплый и живой, так же затрепетал под собственной тогой. Рука Блу скользнула по его обнаженному плечу, ее ладонь легла ему на грудь, растопыренные пальцы впились в кожу.
– Я думала, у тебя на груди больше волос, – шепнула она.
– Извини, что разочаровал. Но на ногах их у меня выросло предостаточно.
– У меня тоже.
И было так: они бессмысленно смеялись, уткнувшись друг в друга, и баловались, пока баловство не перестало быть невинным, и Гэнси остановился, когда его губы оказались в опасной близости от ее губ; и Блу остановилась, когда ее живот оказался тесно прижат к животу Гэнси.
И было так: Гэнси сказал:
– Ты мне очень сильно нравишься, Блу Сарджент.
И было так: улыбка Блу – чуть кривая, искажавшая черты, смешная и растерянная. В уголках ее губ пряталось счастье, и хотя ее лицо было в нескольких сантиметрах от лица Гэнси, она все равно не сдержала это счастье и плеснула им в него. Кончиком пальца она тронула его щеку – там, где на ней образовывалась ямочка, когда он улыбался, а затем они взялись за руки и поднялись по лестнице вместе.
И было так: этот единственный и неповторимый момент, когда Гэнси впервые осознал, каково это – быть полноценным участником своей собственной жизни.
Глава 21
Ронан сразу понял, что что-то не так.
Когда они вошли в Кэйбсуотер, Адам вымолвил: «Свет» – и одновременно Ронан произнес: «Fiat lux»[14]. Обычно лес внимательно прислушивался к желаниям своих человеческих обитателей, особенно когда приказы исходили от его чародея или Грейуорена. Но сегодня темнота под деревьями не исчезла.
– Я сказал – fiat lux, – рыкнул Ронан, а затем неохотно добавил. – Amabo te[15].
Медленно, очень медленно темень начала подниматься, словно вода, просачивавшаяся сквозь бумагу. Однако полноценный световой день так и не наступил, и то, что они видели вокруг, было… неправильно. Они стояли среди черных деревьев, покрытых тускло-серым лишайником. Воздух был зелен и мрачен. И хотя на деревьях уже не осталось листьев, им казалось, что небо нависло низко над ними, будто мшистый потолок. Деревья не говорили ни слова; атмосфера напоминала затишье перед бурей.
– Хм, – выдохнул Адам, явно обеспокоенный. И его беспокойство было оправданным.
– Все еще хочешь продолжить? – спросил его Ронан. Обстановка напоминала ему его собственные ночные кошмары. Эти напоминания преследовали его весь вечер: сначала безумная поездка к трейлеру, потом похожий на привидение Роберт Пэрриш, теперь еще этот болезненный сумрак. Обычно Чейнсо сразу же срывалась с места и улетала, чтобы обследовать все вокруг, но сейчас она, нахохлившись, сидела на плече Ронана, крепко цепляясь коготками за его куртку.
И, как в одном из своих снов, Ронан чувствовал, что знает, что будет дальше, прежде чем это произойдет.
Адам поколебался мгновение. Затем кивнул.
В своих снах Ронан никогда не мог понять, действительно ли он предугадывает то, что произойдет, или же все происходило только потому, что он сначала успел об этом подумать. Впрочем, какая разница? Но разница есть, когда не спишь.
Они ненадолго задержались на краю леса, чтобы определить свое местонахождение. Ронану было достаточно просто походить среди деревьев, чтобы они заметили его; они делали все от них зависящее, чтобы выполнить его желания; по обыкновению он просил их не дать чему-нибудь паранормальному убить его. Адаму же требовалось установить связь с силовой линией, пульсировавшей где-то под землей, и раскрыться, позволяя энергии проникнуть в него. Снаружи этот процесс выглядел одновременно и пугающе, и захватывающе: Адам; затем Адам, опустошенный; а затем Адам, ставший чем-то бОльшим, чем просто Адам.
Ронан вспомнил историю о блуждающем глазе Адама и его непослушной руке. Я буду твоими руками. Я буду твоими глазами.
Он безжалостно вырвал эту мысль из своей головы. Ему и так слишком часто снилось в кошмарах, как Адам заключает сделку с лесом и жертвует собой. Он совершенно не хотел снова намеренно вспоминать об этом.
– Ты уже закончил со своими чародейскими штучками? – спросил он Адама. Тот кивнул:
– Который час?
Ронан протянул ему свой телефон, радуясь тому, что избавился от него. Адам изучил экран.
– 6:21, – нахмурившись, сказал он. Ронан тоже нахмурился. Само по себе это не удивляло, поскольку здесь все было неожиданно. Время на силовой линии всегда было неточным, оно прыгало назад и вперед, минуты тянулись часами, и наоборот. Удивительно было то, что часы, застрявшие на отметке 6:21, достаточно долго показывали это время и за пределами силовой линии, а это уже вызывало подозрения. Что-то случилось, но Ронан не знал, что именно.
– Ты уже закончил со своими грейуореновскими штучками? – поинтересовался Адам.
– Это непрерывный процесс, – ответил Ронан. Приложив руки ко рту, он выкрикнул, нарушая затишье: – Сиротка!
Откуда-то издали сквозь недвижимый зеленоватый воздух до них донеслось карканье ворона. Ха-ха-ха.
Чейнсо зашипела.
– Для меня достаточно, – констатировал Ронан и направился вглубь леса. Он не был в восторге от сумрака, но ему уже не раз доводилось работать в ночных кошмарах. Главное – как можно скорее понять правила и распознать страхи, а потом просто плыть по течению. Если запаниковать в кошмаре, непременно пострадаешь. Если напомнить сну, что ты – чужак, сон выбросит тебя наружу или уничтожит.
Ронан давно наловчился прикидываться сновидением, особенно в Кэйбсуотере.
Они шли дальше. Лес вокруг оставался неправильным. Они будто двигались под уклон, хотя земля у них под ногами была достаточно ровной.
– Расскажи мне еще раз, что в твоих снах было не так, – осторожно произнес Адам, поравнявшись с Ронаном. – Только меньше ругани и больше конкретики.
– Чтобы Кэйбсуотер вокруг нас не изменился?
Хоть Кэйбсуотер и медленно реагировал на их просьбу об освещении, это не значило, что он не среагирует на мысль о кошмаре. Тем более, сейчас он выглядел подходяще – серо-зеленый полумир из черных древесных стволов.
– Естественно.
– Они были такие же неправильные, как вот это.
– Как что?
– Вот как лес сейчас, – уточнил Ронан. Помолчав немного, он снова позвал: – Сиротка!
Кар-кар-кар!
Теперь это было больше похоже на крик девочки и меньше – на крик птицы. Ронан чуть ускорил шаг; теперь они взбирались в гору. Справа от них резко обрывалась вниз голая скала, в щелях которой росли редкие кривые деревца. Ребята осторожно обходили обрыв; один неверный шаг – и оба скатятся вниз без шанса быстро выбраться наружу.
Ронан оглянулся, чтобы убедиться, что Адам все еще идет следом. Адам шел, не сводя с Ронана прищуренных глаз: – Как думаешь, твои сны были неправильными, потому что что-то не так с Кэйбсуотером?
– Вероятно.
– То есть, если мы исправим проблему в Кэйбсуотере, мы сможем исправить и твои сны.
14
лат.: да будет свет
15
лат.: прошу тебя