Страница 26 из 82
Он должен был им рассказать.
Гэнси не был уверен, что может позволить себе влюбиться, но все равно влюбился. Ему не совсем был понятен механизм этого явления. Он понимал свои дружеские отношения с Ронаном и Адамом – оба представляли собой качества, которых у него не было и которыми он восхищался; вдобавок, им нравилась та версия него, которую одобрял он сам. О его дружбе с Блу можно сказать то же самое, но здесь было и нечто большее. Чем лучше он узнавал ее, тем больше его охватывали те же ощущения, которые он испытывал, плавая в бассейне. Все эти диссонирующие версии него просто-напросто исчезали. Оставался только Гэнси, здесь и сейчас, здесь и сейчас.
Блу остановила Свинью у знака тихой зоны на углу напротив Литчфилд-хауса, оценивая имеющиеся в наличии места для парковки.
– Пфф, – произнесла она недовольным тоном, рассматривая дорогие автомобили.
– Что?
– Я забыла, что он настолько мальчик из Эгленби.
– Нам необязательно туда идти, – намекнул Гэнси. – Мне просто надо заглянуть в дверь, чтобы сказать ему спасибо за приглашение, и только.
Они оба посмотрели на стоявший через дорогу от них дом. Гэнси подумал, что чувствует себя некомфортно, собираясь нанести бесцельный визит группе школьников, которую знал вдоль и поперек, и этот дискомфорт был нетипичен для него. Он уже собирался было признать это вслух, когда открылась входная дверь. Темноту разрезал светившийся желтым прямоугольник, будто открылся портал в другое измерение, и на крыльцо вышел Юлий Цезарь. Он помахал рукой пассажирам «камаро» и выкрикнул:
– Эй-эй-эй, Дик Гэнси!
Это был не Юлий Цезарь, разумеется; это был Генри в тоге.
Брови Блу взлетели вверх и исчезли под челкой:
– Ты что, собираешься надеть это?
Похоже, вечер будет кошмарным.
– Разумеется, нет, – возразил Гэнси. Теперь, когда он увидел тогу собственными глазами, перспектива нацепить ее выглядела куда реальнее, чем ему хотелось бы. – Мы ненадолго.
– Паркуйтесь за углом, только не побейте машины! – прокричал Генри.
Блу объехала квартал, успешно избежала столкновения с белой кошкой и медленно, но довольно сносно припарковалась параллельно, притом, что Гэнси не сводил с нее глаз; и даже притом, что ремень гидроусилителя руля отчаянно скрежетал, протестуя против такого обращения.
Хотя Генри знал, что парковка не займет у них много времени, он все же ушел обратно в дом, чтобы снова открыть дверь, когда они позвонят, и предстать во всем своем великолепии. Он закрыл за ними дверь, запечатывая их в душноватом воздушном кармане, пахнувшем чесноком и розами. Гэнси ожидал увидеть катающихся на люстрах или валявшихся в лужах спиртного учеников, и хоть он и не жаждал лицезреть подобное, разница между ожидаемым и действительным слегка обескуражила его. Внутри было чисто убрано; темный холл, увешанный зеркалами в узорчатых рамах и заставленный хрупкой антикварной мебелью, тянулся куда-то вглубь слабо освещенного дома. Это совершенно не было похоже на место, где проводились вечеринки, скорей, напоминало учреждение, куда приходили умирать старые леди и где их никто не найдет, пока соседи не учуют странный запах. Дом определенно шел вразрез со всеми представлениями Гэнси о Генри.
Вдобавок, здесь было очень тихо.
Гэнси в голову вдруг пришла ужасная мысль, что, возможно, вечеринка состояла лишь из Генри и их двоих в тогах в вычурно обставленной гостиной.
– Добро пожаловать, добро пожаловать, – сказал им Генри, словно они с Гэнси не виделись буквально несколько минут назад. – Вы случайно не сбили кошку?
Он очень внимательно отнесся к своей внешности сегодня. Его тога была завязана замысловатым узлом – куда более замысловатым, чем галстуки Гэнси, а уж Гэнси знал множество галстучных узлов. На запястье у него были самые шикарные хромированные часы, которые Гэнси когда-либо видел, а уж Гэнси повидал множество хромированных предметов. Его черные волосы торчали вверх совершенно безумными шипами, а уж Гэнси повидал множество безумных причесок.
– Мы увернулись в одну сторону, а кошка – в другую, – кратко доложила Блу.
– Крошка Венди пришла! – воскликнул Генри, словно заметил ее только сейчас. – Я на всякий случай погуглил женские тоги, если ты вдруг придешь. Отличная работа с кошкой. Миссис Ву отравила бы нас во сне, если бы вы сбили ее. Как, ты говорила, тебя зовут?
– Блу, – ответил Гэнси. – Блу Сарджент. Блу, ты помнишь Генри?
Они внимательно осмотрели друг друга. На предыдущей кратковременной встрече Генри удалось глубоко оскорбить Блу, ненароком объявив себя ничтожеством. Гэнси в целом понимал, что Генри непрестанно и ужасающе насмехался над собой, поскольку, не делай он этого, он бы врывался в помещения и опрокидывал столы на сидевших за ними людей. Тем не менее, Блу определенно считала его всего лишь неоперившимся князьком Эгленби. А уж при ее нынешнем настроении…
– Я помню, – холодно произнесла она.
– Не самый радостный момент моей жизни, – признал Генри. – Но мы с моей машинкой уже помирились.
– У него электрокар, – как бы невзначай подметил Гэнси на случай, если Блу не заметила проявленного таким образом бережного отношения Генри к природе. Блу прищурилась, глядя на Гэнси: – Вообще-то, отсюда в Эгленби можно ездить на велосипеде.
Генри поднял палец:
– Это правда, правда. Но для меня очень важно следовать правилам безопасной езды, а производители еще не придумали шлем, в который поместилась бы моя прическа, – он повернулся к Гэнси: – Ты не видел Ченга-второго?
Гэнси не очень-то знал Ченга-второго – его имя на самом деле было Генри Бродвей, и он получил такое прозвище не потому, что был вторым студентом в Эгленби по фамилии Ченг, а потому что был скорее вторым Генри, и помимо этого о нем было известно только одно: он мастерски смешивал энергетические напитки, придававшие его чрезмерно рискованным выходкам еще больше безумия.
– Нет, если только он не купил себе «тойоту камри», когда я отвернулся.
Эти слова вызвали у Генри веселый смех, словно Гэнси упомянул тему, которую они обсуждали в прошлый раз.
– Это машина миссис Ву, нашей крохотной домовладелицы. Она где-то в доме. Проверьте свои карманы, она может быть там. Иногда она проваливается в щели между половицами – эти большие старые дома так небезопасны. А где Линч и Пэрриш?
– Оба заняты, увы.
– Поразительно. Я знал, что президент не всегда согласовывает свои действия с Конгрессом и Верховным судом, но не думал, что доживу до этого дня.
– Кто еще будет? – поинтересовался Гэнси.
– Только наша привычная тусовка, – ответил Генри. – Никто не хочет видеть случайного знакомого, завернутого в простыню.
– Со мной ты незнаком, – напомнила ему Блу. По ее лицу невозможно было угадать, что она думает. Но точно ничего хорошего.
В конце холла открылась дверь, и в проеме показалась крошечная азиатка со стопкой свернутых простыней в руках. Лет ей могло быть сколько угодно.
– Здравствуйте, тетушка, – сладко пропел Генри. Она бросила на него неприязненный взгляд, прежде чем исчезнуть через другую дверь. – Бедняжку миссис Ву изгнали из Кореи за мерзкий характер. Она обладает всей прелестью химического оружия.
Гэнси уже понял, что в Литчфилд-хаус явно жила какая-то важная персона, но решил не вдаваться в дальнейшие размышления. Правила вежливости подсказывали, что ему следовало бы принести цветы или какую-нибудь еду на вечеринку.
– Может, нужно было что-нибудь принести для нее? – запоздало спросил он.
– Для кого?
– Для твоей тети.
– Нет, за нее отвечает Райанг, – отмахнулся Генри. – Пойдемте, пойдемте в дом. Кох наверху, составляет список имеющихся напитков. Вам необязательно напиваться, но я собираюсь это сделать. Вроде бы я не слишком буйствую, когда напьюсь, но иногда ударяюсь в филантропию. Я предупредил, если что.
Теперь на лице у Блу было написано надлежащее осуждение – примерно на две отметки жестче, чем ее обычное выражение, и всего на одну, отличавшую ее от Ронана. Гэнси начинал подозревать, что эти два мира совершенно не поладят между собой.