Страница 23 из 82
– Я имею полное право, когда это касается моего лучшего друга.
– Он и мой лучший друг тоже!
– Если бы это было так, ты бы не вела себя так эгоистично.
– А если бы он был твоим другом, ты бы радовался, что он нашел себе кого-то.
– Да как я мог радоваться, если я вообще не должен был узнать об этом?
Блу встала:
– Потрясающе, как ловко ты перевел акценты с него на себя.
Адам тоже поднялся на ноги:
– Даже смешно, потому что я хотел сказать то же самое.
Они смотрели друг на друга, кипя от злости. Блу чувствовала, как в груди бурлят ядовитые слова, похожие на черную смолу с того дерева. Она не станет произносить их. Не станет. Адам плотно сжал губы, словно хотел ответить какой-то колкостью, но в итоге просто сгреб со стола свои ключи и вышел из ресторана.
Снаружи пророкотал гром. Солнца уже не было видно; ветер затянул облаками все небо. Ночь, похоже, будет бурная.
Глава 15
За много лет до этого дня одна ясновидящая сказала Море Сарджент, что она была «категоричным, но одаренным медиумом с необыкновенным талантом в области принятия неудачных решений». Они обе стояли на обочине у съезда с шоссе І-64, примерно в двадцати милях от Чарльстона в Западной Вирджинии. У обеих на плечах были рюкзаки, обе голосовали, выставив большие пальцы в сторону дороги. Мора пришла сюда с запада. Другая ясновидящая – с юга. Они еще не были знакомы. Пока не были.
– Я восприму это как комплимент, – сказала Мора.
– Возмутительно, – фыркнула ясновидящая, но так, что это запросто можно было счесть еще одним комплиментом. Она была жестче Моры, более неумолимая, уже закаленная кровью. Море она сразу понравилась.
– Куда направляешься? – спросила ее Мора. На горизонте показалась машина. Обе женщины выставили большие пальцы, пытаясь заставить ее остановиться. Они еще не потеряли устремления; на дворе стояло зеленое, подернутое рябью лето, когда все казалось возможным.
– На восток, наверное. А ты?
– Туда же. Ноги буквально несут меня туда.
– А мои ноги бегут бегом, – ответила ясновидящая, сморщившись. – Как далеко на восток?
– Узнаю, когда доберусь туда, – задумчиво проговорила Мора. – Мы могли бы путешествовать вместе. Откроем магазинчик, когда приедем.
Ясновидящая многозначительно подняла бровь:
– И будем показывать трюки по очереди?
– Продолжать обучение.
Обе рассмеялись и сразу поняли, что поладят. Приближалась еще одна машина. Женщины снова выставили большие пальцы; машина проехала мимо.
День продолжался.
– Что это? – спросила ясновидящая.
У съезда в конце дороги возник мираж, но стоило им присмотреться – и они увидели живого человека, ведшего себя как мираж. Прямо по разделительной полосе к ним шагала женщина, держа в руке битком набитую сумку в форме бабочки. Высокий рост, на ногах – старомодные сапоги со шнуровкой, голенища которых исчезали где-то под подолом ее необычного платья. Волосы легким белокурым облачком обрамляли белокожее лицо. Кроме черных глаз, она вся была настолько же светлой, насколько ясновидящая рядом с Морой была темной.
И Мора, и стоявшая рядом ясновидящая наблюдали, как женщина продолжает идти по центру дороги, совершенно не беспокоясь о том, что по этой дороге могут ездить машины.
Когда бледная молодая женщина уже почти добралась до них, из-за угла вынырнул старый кадиллак. У женщины было достаточно времени, чтобы отпрыгнуть, но она не стала это делать. Вместо этого она остановилась и подтянула молнию на своей сумке. Взвизгнули тормоза. Машина замерла в нескольких сантиметрах от ног женщины.
Персефона окинула Мору и Каллу внимательным взглядом.
– Кажется, вы уже знаете, – сказала она им, – что эта леди подвезет нас.
––
Со дня той встречи в Западной Вирджинии прошло уже двадцать лет, и Мора все еще оставалась категоричной, но одаренной ясновидящей, умеющей мастерски принимать неудачные решения. Впрочем, за эти годы она привыкла быть членом их неразлучной триады, где все решения принимались сообща. Когда-то они считали, что это никогда не изменится.
Без Персефоны стало намного труднее видеть все отчетливо.
– Что-нибудь почувствовала? – спросил мистер Грэй.
– Надо объехать еще раз, – ответила Мора. Они развернулись, чтобы снова проехать через Генриетту, когда огни магазинов мигнули в такт пульсации невидимой силовой линии. Дождь перестал, но уже стемнело, и мистер Грэй включил фары, прежде чем снова взять Мору за руку и переплести пальцы. Он вел машину, пока Мора пыталась зафиксировать все усиливавшееся предчувствие чего-то срочного и важного. Это предчувствие возникло у нее сегодня утром, сразу же, как она проснулась. Зловещее ощущение, словно после пробуждения от плохого сна. Однако чувство не исчезло в течение дня, а лишь стало более целенаправленным, сфокусировавшись на Блу, Фокс-уэй и наползавшей на них тьме, по ощущениям напоминавшей обморок.
А еще у нее болел глаз.
Она достаточно долго занималась этим, чтобы понимать, что с глазом у нее все в порядке. А вот с чьим-то другим глазом где-то в другом времени было все не слишком хорошо, и Мора всего лишь настроилась на эту волну. Это раздражало ее, но необязательно требовало вмешательства. Вот предчувствие – требовало. Проблема с преследованием плохих предчувствий заключалась в трудностях распознавания. Ведет ли это предчувствие к проблеме, которую тебе доведется решать, или же проблеме, которая возникнет по твоей вине? Было бы куда легче, если бы их было трое, как раньше. Обычно Мора начинала какой-нибудь проект, Калла придавала ему материальную форму, а Персефона отправляла в эфир. Теперь, когда они остались вдвоем, это работало иначе.
– Мне кажется, надо объехать еще раз, – сказала Мора мистеру Грэю. Она чувствовала, что он над чем-то задумался, пока вел машину. Поэзия и герои, романтика и смерть. Какое-то стихотворение о фениксе. Из всех ее решений он, пожалуй, был наихудшим, но она не могла перестать принимать его снова и снова.
– Ничего если я буду говорить? – осведомился он. – Или это все испортит?
– Я все равно ничего не ощущаю. Можешь говорить. О чем ты думаешь? О птицах, возрождающихся из пепла?
Он бросил на нее оценивающий взгляд и кивнул; она коварно улыбнулась. Это был дешевый фокус для новичков, самое простое из всего, что она умела – извлечь текущую мысль из незащищенного и благожелательно настроенного мозга, но ей было приятно, что он оценил ее мастерство.
– Я все думаю об Адаме Пэррише и его кучке бравых парней, – признался мистер Грэй. – И об этом опасном мире, где они бродят.
– Странная формулировка. Я бы сказала – Ричард Гэнси и его кучка бравых парней.
Он склонил голову, словно признавая ее мнение, хоть и не разделял его:
– Я просто размышлял, грозит ли им опасность и насколько серьезная. Отъезд Колина Гринмантла из Генриетты не сделал этот город безопаснее; наоборот – это усиливает риск.
– Потому что он не давал другим сунуться сюда.
– Именно.
– И теперь ты считаешь, что другие придут сюда, хотя здесь никто ничего не продает? Почему ты решил, что они все еще будут заинтересованы в этом?
Мистер Грэй указал на гудевший и мерцающий фонарь, когда они проезжали мимо здания суда. Над зданием мелькнули три тени, хотя в небе не было ничего, что могло бы их отбросить, и Мора это видела.
– Генриетта – одно из тех мест, которые выглядят сверхъестественно даже на расстоянии. Здесь постоянно будут вертеться люди, которые будут копаться в поисках причины или эффекта этой сверхъестественности.
– А это опасно для бравых парней, потому что эти люди в самом деле могут что-то найти? Кэйбсуотер?
Мистер Грэй снова склонил голову:
– Угу. И усадьба Линчей. И я не забываю свою роль во всем этом.
Мора тоже помнила.
– Ты не можешь повернуть все вспять.
– Не могу. Но…
Пауза, прозвучавшая именно в этот момент разговора, доказывала, что Серый выращивал себе новое сердце. Какая жалость, что семена упали на ту же выжженную почву, которая и уничтожила его сердце с самого начала. Как часто говаривала Калла, последствия бывают тяжелые.