Сомниум

Наши аэро могут взлетать на любой манер: вот как сейчас, будто древний самолет, и с места прямо вверх, и хаотично планируя в атмосфере, подчиняясь движению воздушных потоков. Но только здесь принимаются решения, как именно они полетят.

— Эрон Уолкер, добро пожаловать!

Я вздрогнул от неожиданности — поблизости никого не было.

— Я Джим триста двенадцать. Я провожу вас в юнит Виолы Хэйз.

Только теперь я увидел небольшую шарообразную камеру размером с яблоко в паре метров от себя.

— Что ж, привет, Джим.

— Сейчас я сниму данные сетчатки. Это простая формальность для разрешения доступа в зону ограничения. Данные автоматически будут переданы стене-валидатору. Приготовьтесь не моргать. Вы готовы?

— Валяй.

— Процедура завершена, следуйте вперед.

Я шел, а камера бесшумно двигалась впереди, сохраняя дистанцию примерно в один метр. И вот я снова в компании этой назойливой мухи.

— Скажи, приятель, ты будешь с нами в кабинете?

— Да, Джим будет находиться с вами в течение всего сеанса, а потом проводит вас обратно, — ответила камера.

— А ты не мог бы подождать меня за дверью? Дело в том, что у нас с доктором будет очень личный разговор, — начал я дразнить робота.

— Нет, Джим не может.

Мне стало интересно, какими функциями программисты наделили эту камеру, и я решил испытать ее. Наверняка она может не только снимать и разговаривать.

— Извини, друг, я передумал. Раз ты не сможешь оставить нас, я, пожалуй, пойду, — резко повернувшись в обратную сторону, я побежал к центральному выходу.

— Объект уходит, — услышал я голос Джима у себя за спиной и тут же увидел его снова перед своим лицом. Я остановился.

— А ты молодец! Какая же у тебя скорость?

— Я могу достигать ста метров в секунду, — сказал он и добавил: — Включить режим безопасности, уровень два.

Вокруг меня в воздухе начало что-то проявляться. Я понял, что это капсула безопасности. Придется заплатить за свою глупую шутку. В эту же секунду я оказался в прозрачной оболочке над землей.

— Джимми, а ты коварный робот.

— Я всего лишь обеспечиваю безопасность.

— Как же я теперь буду двигаться?

— Никак! Капсула сама доставит вас к доктору.

И капсула медленно поплыла вперед, следуя за Джимом.

— А ты не промах! Поразительно, куда бы я ни пошел, везде меня ждет тюрьма. Сейчас она очень тесная и неудобная, — сказал я важно плывущей впереди меня камере.

Капсула несла меня по длинному темному коридору. Мне было не видно, где он начинается и заканчивается. Справа и слева находились прозрачные окна, позволяющие увидеть, что находится за ними.

— Нам точно сюда? — спросил я, ворочаясь в капсуле и заглядывая в пустые окна.

— Да, прямо по коридору, затем два этажа на лифте и направо.

— Что ж, вези меня.

Вдруг что-то проявилось в темноте. Мне показалось или я увидел впереди фигуру кролика? Да, это точно кролик! Рядом с ним стояла маленькая девочка, ее рыжие волосы отливали медью. Она закричала, и эхо разнеслось на весь коридор:

— Розовый кролик! — и в это же мгновение кролик поменял цвет.

— Леопардовый кот! — модификация кота с шерстью, как у леопарда, тоже не впечатлила ее.

— Бешеный астронавт! — и фигурка человека в скафандре пришлась ей не по душе.

— Волосатая гусеница! — закричала девочка и, увидев то, во что превратился астронавт, залилась слезами.

— Свернуть! — злобно скомандовала она пухлыми губками, и гусеница приняла форму розовой сумки.

Моя капсула подъехала как раз к тому месту, где только что сидел кролик, и я увидел красные от злости глаза девочки.

— Эй, это уже слишком, — она замахнулась и ударила кулаком по моей капсуле. Скорее всего, приняла меня за новую не понравившуюся ей вещь.

— Выбери фильтр, — услышал я женский голос впереди.

— Пусть это будет «Амаро», — ответил мужской.

— Мы уже выбирали его в прошлый раз.

— Тогда «Лоу-Фай».

— Он слишком контрастный, моя грудь невыигрышно смотрится.

— А если «Райс», как тебе?

— А что, очень возбуждает.

— Включать оповещение о трансляции?

— Давай!

Капсула заплыла в лифт, и там я увидел парня и девушку. Они были совсем голыми. Перед ними в темноте мерцал эйрскрин, а в нем, как в зеркале, были они сами, только пропущенные через фильтр. Капсула уже начинала покидать лифт, и мне пришлось обернуться, что оказалось очень непросто сделать в тесном пространстве. Юноша дотронулся до эйрскрина и оповестил друзей о трансляции. Одновременно с этим целуя девушку, он прижал ее к стене, и я увидел их соитие.

Я заглянул в проплывающее мимо меня длинное окно, и мне открылась освещенная комната в белых тонах. В ней кто-то сидел спиной ко мне в одежде из разноцветных перьев. Я видел только стройную фигуру и тонкие руки. Но вдруг мне открылось лицо — оно было изъедено морщинами, напоминающими глубокие шрамы. На эйрскрине был человек в белом халате, он пел колыбельную, а зеленые спирали на экране мигали в такт музыке.

Повернувшись вперед, я увидел, что прямо на меня стремительно движется женский силуэт. Я успел разглядеть черные гладкие волосы, абсолютной симметрией обрамляющие лицо. Они заканчивались чуть ниже подбородка. Слегка раскосые, далеко друг от друга посаженные глаза в сочетании с маленькими губами образовывали на лице четко очерченный треугольник. Ее движения были неестественно гибкими, острые локти выглядывали из-под коротких рукавов черного комбинезона. Пантера! Все в ней казалось симметричным, колючим и гуттаперчевым.

Я проводил девушку взглядом. Глупость этого мира не перестает меня удивлять, и я по-прежнему скучаю по Эль-Пасо. Но одно его извиняет — это женщины. Если бы их не было, я давно наложил бы на себя руки.

— Мы прибыли, — сообщил Джим, и я облегченно вздохнул.

«Эрон Уолкер, пройдите в юнит двадцать два, доступ разрешен», — услышал я.

— Эрон, почему вы в капсуле? — любезно приветствовала меня Виола Хэйз, рукой приглашая войти в кабинет. Капсула последовала ее жесту и послушно вплыла внутрь.

— Зачем вы спрашиваете, если сами знаете обо всем? — пробурчал я, уязвленный своим глупым положением.

— Вы пытались убежать, — утвердительно сказала она. — Но почему? Вы не хотели идти ко мне на прием?

— Вы тут ни при чем. Я просто тестировал Джима.

— Протестировали? — спросила она, слегка прищурившись.

В этот момент капсула исчезла, и я почувствовал под ногами пол.

— Садитесь.

Я сел в кресло.

— Эрон, что вас сейчас беспокоит?

— Вы же все знаете про меня. Почему бы вам самим не ответить на этот вопрос?

Она молча смотрела, словно магнитом вытягивая слова.

— Меня беспокоит это, — я указал на Джима. — А еще вот это, — и показал на эйрскрины, открытые над ее рабочим столом. — А еще вот это, — обернувшись на кресле кругом, я указал рукой на стены комнаты: — Всё здесь слушает и записывает.

— Я понимаю: вам не нравится наблюдение, — произнесла она, когда я вернул свое кресло в прежнее положение.

— Да, — ответил я. — Мне надоело быть подопытным! Каждое мое слово, движение, каждый вдох и действие — все отслеживается, записывается, анализируется! Что у вас там открыто сейчас — моя ДНК? Вы знаете частоту ударов моего пульса, а что собираетесь тестировать сейчас?

Она молчала, и я продолжил:

— Знаете, в тюрьме мы охотились, точно так же, как это делают дикие хищники. Это необходимое условие в жестокой игре за выживание. Иногда, чтобы не спугнуть зверя, нужно подолгу сидеть в засаде — затаиться и наблюдать, а только потом совершить нападение. Под постоянным прицелом ваших камер я чувствую себя беспомощной добычей. Может быть, не будем медлить, и вы наконец нанесете свой удар?

— Эрон, вы просто отвыкли от нашей реальности. Именно интеллектуальный контроль помог подняться нам так высоко. Джим — продукт нашей новой эры, и он прекрасен, — серьезно ответила Виола.

— Он прекрасен, — согласился я, — но только потому, что в тюрьме он был бы идеальным охотником. Он абсолютно бесшумен и его скорость может достигать ста метров в секунду.