Дверь открытая всегда

Шпень в длинном, почти до колен свитере, с зажатой в пальцах сигаретой пробирается к выходу между стоящими в разных позициях компьютерами. Останавливается за спинами играющих, иногда молча смотрит, иногда подает реплики. Некоторые гонят его («Не мешай!» «Иди, иди куда шел!»), некоторые вступают в разговор. Шпень не обижается, ухмыляется своей кривоватой ухмылкой, идет дальше.

Взрослый мужчина в хорошем джинсовом костюме разговаривает с белобрысым парнем, который собирает деньги с играющих, замечает Шпеня, приветственно машет рукой.

– А, Шпендик! Чего-то тебя давно не видно было. Теперь при деньгах? Забогател?

Шпень уже открыл рот, чтобы произнести нечто хвастливое, но в последний момент спохватывается, окорачивает себя, щурит и без того узкие глаза.

– Куда там, Альберт! Откуда у бедного беспризорника деньги? Так, сдал бутылочки, насобирал грошиков, теперь вот культурно отдыхаю…

– Ну, отдыхай, – улыбается Альберт и окидывает мальчишку доброжелательным в общем-то взглядом. – А вот все хотел спросить: почему у тебя, Шпендик, всегда такой прикид… удлиненный, что ли? Навырост или как?

– Навырост, – усмехается низкорослый Шпендик и не удерживается, чтоб не съязвить. – А я вот тоже спрошу: отчего твой клуб «Хоббит» называется? Разве у тебя, Альберт, шерсть на ногах растет?

Ближайшие мальчишки за компьютерами и белобрысый сборщик платы дружно подхихикивают, а Альберт опять улыбается. На этот раз его улыбка откровенно грустна:

– Нет, Шпендик. С ногами у меня полный порядок. У меня шерсть в другом месте растет. На ушах.

– На ушах?! Как это? – Шпень с недоумением смотрит на гладкие, чуть заостренные уши Альберта.

– Да ты не знаешь, – грустно усмехается Альберт. – Откуда тебе… Что тебе до бывших младших научных сотрудников… – Он снова оборачивается к белобрысому.

Шпень пожимает плечами, идет дальше и останавливается за спиной у маленького мальчишки в бандане и хорошей косухе. Некоторое время Шпень смотрит на экран поверх головы мальчишки, потом говорит:

– Вот сейчас этот гоблин тебя и кончит.

– Накося-выкуси! – не оборачиваясь, говорит мальчишка, работая «мышью». – У меня еще три жизни и магический кристалл.

– А Грааль ты уже взял?

– Откуда? Грааль же на третьем уровне, а я еще на втором. Сейчас горгулья будет. Живучая, сволочь!

– Ей надо ядовитых грибов дать. А как остановится – так огнеметом.

– Да знаю я, только у меня грибов не осталось.

Мальчишка нажал на паузу и обернулся взглянуть, с кем разговаривает.

– Шпень, – сказал Шпень и протянул руку.

– Сережка, можно Серый, – мальчишка крутанулся на стуле, привстал и пожал протянутую ладонь. Пожатие его маленькой руки оказалось неожиданно крепким.

– Тогда можно ее со скелетом стравить, – Шпень продолжал давать советы.

– Скелеты тоже кончились, – вздохнул Сережка. – Всех маг из замка покрошил.

– Плохо твое дело, – подытожил Шпень.

– Ничего, прорвемся, – Сережка подмигнул новому знакомому. – А вот скажи: почему Альберт сказал, что у него шерсть на ушах?

– Не знаю. Он вообще странный.

– А кто не странный? – философски вздохнул Сережка. – Я читал: шерсть на ушах росла у братьев Стругацких…

– У всех братьев? – с любопытством переспросил Шпень. – И чего – очень заметно?

– Да нет! – засмеялся Сережка. – Братья Стругацкие – это писатели. Они вместе книжки писали. А шерсть росла у ихних героев, если они работали плохо или не своим делом занимались. Но причем тут Альберт?

– Не знаю, – повторил Шпень и понизил голос. – Он вообще-то добрый. Когда у меня… совсем плохо было, он меня подкармливал и погреться пускал. У него сын больной – знаешь? Старше нас, а не ходит, только на коляске ездит, и весь такой… В общем, ужас. И денег на лечение прорва идет. Альберт хотел за границей его лечить, но средств пока не хватает. А голова у него вроде как в порядке. Вот Альберт и приспособил ему компьютер, чтоб это… ну, игрался он, в общем. А потом и сам… компьютерный клуб открыл.

– Понял! – обрадовался Сережка. – Он раньше, наверное, ученым был, а потом из-за сына сюда подался. Вот и говорит, что шерсть на ушах!

– Ну, наверное, – нерешительно согласился Шпень. Видно было, что Сережкиных рассуждений он не понял. – В общем, одна у тебя надежда, – сказал он, кивая на экран. – Взять клад, который на старой мельнице.

– Хорошо бы, – вздохнул Сережка. – Только я ключа не знаю.

– В замке карта есть. Вернись, поищи.

– Да… а там маг! Он меня и кончит…

– Ну, решай сам. Или кончай здесь, начнешь другую.

– Не успею уже, – с сожалением сказал Сережка. – Мне домой – не позже девяти. Иначе на пороге – отец с ремнем. А ты?

– Да-а, строго у тебя, – посочувствовал Шпень. – Я-то здесь всю ночь кантоваться собираюсь.

Сережка задумался.

– Везет тебе – никто не ищет, а у меня как на полчаса задержишься, сразу скандал: мы тебя кормим-поим, значит, должен делать, как мы велим… – Сережка задумался. – А вот бы настоящий клад найти… Правда, Шпень? Сразу бы разбогатели, да? Родителям подарки, чтоб не возникали, машину бы купили иномарку, квартиру, компьютер…

– Щенка бульдога, барабан и жениться, – подсказал проходящий мимо Альберт.

– А жениться зачем?! – удивился Шпень. Щенок и барабан никаких сомнений у него не вызвали.

– Отчего ж? – солидно сказал Сережка. – Если денег много, можно и жениться.

– Это, пацаны, цитата из «Приключений Тома Сойера», писателя Марка Твена. Том Сойер тоже клады искал.

– Ну тебя, Альберт! – отмахнулся Шпень. Видно было, что он уже устал от всяких писателей. – Скучный ты. Вот Серый – свой парень, веселый. Только, вот как я думаю, Серый: клады, они не лежат просто так. Их еще взять нужно. Взял – и король, – Шпень многозначительно усмехнулся и вытащил из кармана сторублевку.

– Осторожней, Шпень, осторожней. История учит: короли часто плохо кончали, – предупредил Альберт.

– Не учите меня жить, лучше помогите материально, – важно процитировал Шпень, и все трое рассмеялись. Потом Сережка поднялся.

– Ладно, Шпень, покеда, я пошел. Увидимся еще!

– А то! – воскликнул Шпень и опустился на нагретый Сережкой стул.

Много-много книг на высоких, до потолка книжных полках. Книги все больше по истории, этнографии, философии. Стоят в ряд багровые тома Большой Советской Энциклопедии. В углу у окна – большой пыльный фикус в кадке. Слева от него компьютерный стол. За компьютером сидит Родион в свитере и тренировочных штанах и играет в какую-то очень сложную игру, напоминающую трехмерные шахматы. Большой пушистый кот лежит на закруглении стола и внимательно наблюдает за движением фигурок на экране. Кончик его хвоста ритмично подергивается. Родион притопывает ногой, обутой в шлепанец, и повторяет в такт движению кошачьего хвоста:

– Забыть, забыть, забыть…

В комнату неслышно входит высокий мужчина в больших дымчатых очках. Некоторое время наблюдает за мальчиком и его действиями, потом спрашивает:

– Аутогенная тренировка?

Родион вздрагивает, резко оборачивается.

– Привет, папа. Тебе компьютер нужен?

– Не хочешь говорить? Неужели влюбился? Зачем же тогда забывать? Первая любовь – это светлая память на всю жизнь.

– Вот еще! – презрительно фыркает Родион. – И потом ты опоздал – первая любовь у меня уже была.

– Да ну?! Как же я не заметил! И кто же она?

– Дочка нянечки из детского садика. Ей было лет пятнадцать, а мне – пять. У нее были рыжие волосы и веснушки. Ее звали Варя. Я за ней везде ходил, а она меня била…

– Да ты, Родька, мазохист! А что же теперь?

– Теперь совсем другое.

– Ну ладно, ладно, в чужие тайны не лезу… Я бы и впрямь поработал, если ты не возражаешь…

– Конечно, папа. Я пойду к себе, почитаю.

– Как в школе?

– Все нормально.

– Никаких сюрпризов в конце четверти?

– Все нормально.

– Ну ладно, отдыхай.