Страница 3 из 10
– Мощно, – оценил Борис. – Как прошло?
– Благодаря интеллекту.
– У женщин встречается интеллект?
– Редко, но бывает.
– А по пунктам?
– Пункт первый: обычно женщины все несчастья, связанные с подлыми мужиками, копят и складывают, берегут и лелеют. Но при любой возможности вытаскивают на свет божий и принародно демонстрируют свои накопления.
– Согласен. Морская Свинка обожала рассказывать приятельницам про мои ужасные пороки. Заметь, ее приятельницы – жены моих коллег по бизнесу. Верх тупости! На меня смотрели как на придурка: с бабой справиться не может. Пункт второй имеется?
– А как же! Дочесавшись почти до костей, я разозлилась. И решила свои беды обернуть своими достижениями – пункт второй.
– Еще понять бы, что ты сказала… – принялся выкручивать ухо Борис. – По-прежнему увлекаешься психологией?
– Да. Наш педагогический институт превратили в университет. Открыли факультет психологии. На фоне развода я поступила на вечернее отделение.
– И преподаватели помогли тебе избавиться от чесотки?
– Перестань выкручивать уши, не нервничай. Преподаватели у нас так себе. Они хороши как погонялка перед экзаменами. Сама справилась. Приказала себе: «Заруби на носу: ты приобрела ценный опыт, продолжаешь жить, у тебя новые интересы, увлечения, и все у тебя будет отлично, потому что теперь тебя на кривой козе не объехать». Кстати, «заруби на носу» – это конкретно. Как только подкатывало желание поплакаться на судьбу, я подходила к зеркалу и била себя по носу: «У тебя новая жизнь…» – и далее по тексту.
Борис рассмеялся.
– Что смешного? – спросила Инна.
– Представил тебя перед зеркалом, как бьешь себя по носу и приговариваешь кодирующую установку. Нос не распухал?
– Бывало. Зато экзема прошла. Ваня, сыночек, очень тосковал без отца, все время ждал папу. Приходилось его развлекать, отвлекать и всячески изображать, что жизнь наша прекрасна. В какой-то момент обнаружила, что мама в мое отсутствие клеймит Олега, бывшего зятя, на чем свет стоит. Прихожу домой, а Ванька мне заявляет: «Мой папа нехороший, его надо гнать поганой метлой». Мамина терминология. Пытаюсь ей объяснить, что нельзя маленького сына настраивать против отца, она упорно стоит на своем: метлой и точка. Словом, тоже конфликт, требовалось урегулировать.
– Сколько Ване?
– Скоро четыре. А твоей дочери?
– Пять лет.
– Скучаешь без нее?
Инна спросила из вежливости. Она считала, что мужчины проявляют любовь к детям, только если видят чадушек постоянно, живут с ними. А с глаз долой, из сердца – вон. Тому подтверждение не только Олег, который был неплохим отцом, а после развода не допросишься погулять с сыном, алименты платит с «белой» зарплаты, хотя «черная» в три раза больше. У многих разведенных женщин та же ситуация: папы «выходного дня» редкий выходной проведут с ребенком.
– Безумно скучаю, – ответил Борис. – Моя Ксюха – это чудо. Млею и рассиропливаюсь, когда дочка рядом, бери меня голыми руками, на сопротивление не способен. Ксюха такая… прекрасная, потешная, трогательная, волшебная…
– Но ради нее ты не стал сохранять семью?
– Это было не мое решение. Долго рассказывать, да и не хочется трясти грязным бельем. Печально, что Ксюше не повезло с матерью.
– Так ты полагаешь, – ухмыльнулась Инна, выделив «ты».
– Полагаю верно. Есть животные, медведицы например, которые долго заботятся о потомстве. А есть те, у которых период материнства очень короткий, и сожрать могут с аппетитом собственное дитя. Морская Свинка, когда принесли Ксюху из роддома, знаешь, что сказала? «Она вырастет и будет выдавать мой возраст». Каково? Малышке семь дней от роду, а Свинку заботят не кормление, не уход за младенцем, а то, что через двадцать лет дочка станет ее краше. И далее – в том же ключе пошло-поехало. Мама есть, но мамы нет, очень занята подгонкой своей внешности под мировые гламурные стандарты. Няни – какие попало, случайные личности. Одна – алкоголичка, за две недели вылакала весь коньяк и виски из бара, чай в бутылки налила. Другая… Да, что там вспоминать! Ксюха для Свинки – инструмент давления на меня. Инструмент был задействован на полную катушку при разводе. Адвокаты постарались ободрать меня как липку. Если бы все дочери досталось, не столь обидно было бы.
– Но ты-то пару-тройку миллиончиков наверняка заныкал?
Инна назвала, по ее представлениям, несусветную сумму – в качестве шутки. Но Борис посмотрел на Инну внимательно, развел руками: возможно – угадала, возможно – ошибаешься.
– Борис, почему ты решил вернуться домой, на родину? Из Москвы по доброй воле не уезжают. Все стремятся в столицу, когтями цепляются. Сколько с нашего двора уехало. Галя, помнишь, из двадцатой квартиры, окончила педагогический, по специальности учитель истории, в Москве работает в пункте обмена валюты. Сережка Никитин водителем устроился, Маша Кравцова подъезды моет. И никакими калачами их обратно не заманишь.
– До уборки подъездов я не докатился, но общипали меня изрядно. Решил начать все заново, тут. Буду строить цементный завод, государство поможет.
– Я слышала, что в бизнесе очень выгодно присосаться к госбюджету.
– Оказывается, ты не только в психологии разбираешься, но и в бизнесе, – насмешливо похвалил Борис, отсекая продолжение разговора о его делах.
Пока ремонтировалась квартира Бориса, он жил в гостинице.
Мама Инны, Анна Петровна, сокрушалась:
– Это ж какие деньги! У нас бы остановился, в тесноте да не в обиде.
– Спасибо, тетя Аня, – отказывался Борис. – Работаю с утра до ночи, суетой и бесконечными телефонными звонками замучил бы вас. В гостинице и сорочки постирают-погладят, кровать застелют и уборку сделают.
– А я не постирала бы тебе? И бесплатно. Деньги на ветер швыряешь.
Инна, когда мама вышла, сказала Борису:
– Кажется, она не оставляет надежды нас поженить.
– Я теперь в ЗАГС только под дулом пистолета.
– Да и у меня карантин. Не приведи Господи! – перекрестилась Инна.
За ходом ремонта следила Анна Петровна. Хотя Борис ее не уполномочивал, тетя Аня каждый вечер отчитывалась: циклевали паркет – в большой комнате под окном темные пятна остались; положили плитку в ванной – криво, сразу не заметно, но если присесть, отчетливо видно; потолок красили по мокрой шпаклевке, обои в спальне клеили – три рулона остались, а потом испарились.
Борис приезжал и устраивал строителям разнос.
Мама восхищенно передавала Инне:
– Из Боречки настоящий строгий начальник вырос. Не кричит, не ругается, но говорит жестко, почтение вызывает, даже меня пробирает. Мол, циклевку повторить, даром что уже первый раз лаком покрыли, плитку снять, положить заново, стоимость материала вычитается из оплаты. Сказал как отрезал. Ах, какой славный мальчик!
– Мамочка, ремонт Бориной квартиры только благодаря тебе по высшему разряду проходит. Сомневаюсь, чтобы Боря приседал в ванной или заглядывал под радиаторы в большой комнате.
– Он мне теперь деньги оставляет, чтобы рассчитываться за вывоз мусора или доставку материалов, – хвасталась Анна Петровна.
– Намекнуть, чтобы платил тебе как прорабу?
– Фу, Инна, что говоришь! Боря мне родной. А как славно он с Ванечкой общается! Последний раз приезжал и рассказывал Ване… про млекопитающих… пресмыкающихся…? Словом, про разных гадов, змей и ужей. Такой мужчина у тебя под боком, лучшего и не надо, с детства…
– Мамуля! Мы с Борей уже обсудили возможность нашего союза.
– И что? – замерла Анна Петровна.
– Сошлись во мнении, – специально тянула Инна.
– В каком?
– Матримониальные планы не интересуют ни меня, ни его. Совместные – тем более. Лучше быть хорошими друзьями, чем плохими…
– Погоди! Материальную сторону обсуждали? Да я, пока в силе…
– Не материальную, а матримониальную, что означает – супружескую, с браком связанную.
– Инна! Скажи мне по-человечески!