Страница 14 из 59
* * *
Тот дом — это непримечательное двухэтажное строение с шелушащейся желтой краской и поломанным деревянным забором. Пока мы заводим машину в гараж за домом, я быстро оглядываюсь по сторонам. Даллас ведет нас к перекошенному крыльцу позади дома и достает ключ из-под кофейной банки возле двери, доверху забитой сигаретными окурками. Мы с Джеймсом смотрим на двор, и он показывает на полуразвалившуюся конуру в углу.
— А мы можем купить щеночка? — спрашивает он и ухмыляется. Я хочу согласиться и правда купить собаку. Мы назовем его глупым именем и будем повсюду таскать с собой. Но в нашем положении нет покоя. Быть может, мы никогда не найдем покой. Быть может, мы никогда не найдем Лейси. Когда я не отвечаю, улыбка Джеймса блекнет, и он обнимает меня одной рукой. Мы ждем, пока Даллас откроет дверь.
Когда я впервые встретила Лейси, я была в школьном кафетерии. На ней была та же самая одежда, что и на других возвращенцах, но в ней она выглядела не так безлико. Она сказала, что я не должна есть еду, потому что они клали в нее успокоительные. Она сказала мне это, даже хотя у нее могли быть из-за этого неприятности. Она сидела со мной — выпотрошенная, запутавшаяся девушка — пока я стала чувствовать себя не такой потерянной. Она сделала так, чтобы я смеялась. Она пыталась защитить меня от Программы. Но я подвела ее. Мне надо было более серьезно отнестись к кровотечению из носа. Не знаю, что бы я могла для нее сделать, но надо было что-то придумать. Если бы Риэлм был там, он бы знал, что делать.
— Слоан? — спрашивает Джеймс, оторвав меня от моих мыслей. Дверь открыта, и Даллас нет, но я все еще стою на крыльце, а Джеймс глядит на меня, стоя в дверях.
— Идешь? — спрашивает он.
Я снова думаю о конуре — символе нормальной жизни, которой у нас не будет, и потом иду в дом за Джеймсом, закрыв за нами дверь. Дверь ведет на кухню, которая выглядит хоть и старомодной, но совершенно нетронутой. В открытых шкафах я вижу кухонные приборы и тарелки. Выглядит как настоящий дом, но здесь мне не очень уютно. Наоборот, он напоминает мне о доме в Орегоне, о родителях, с которыми я не разговаривала с тех пор, как уехала. Может, они сходят с ума от беспокойства? Все ли с ними в порядке?
— Думаю, я хочу прилечь, — говорю я Джеймсу. У меня в груди все сжимается, когда я думаю об отце, который ждет, что я вернусь домой. О матери, которая смотрит в окно и думает, жива ли я. Джеймс спрашивает Даллас, где спальни, и она показывает на лестницу. Я не жду Джеймса и иду туда, замечая, что в стены забиты маленькие гвоздики, но на них не висят картины.
Здесь три спальни, и Джеймс дает мне выбрать, какая мне нравится. Я выбираю ту, где кровать болье всего, и Джеймс кидает на тумбочку наш мешок. В спальне есть мансарда, где стоит стул и маленький столик. Стены серовато-белые, а мебель, хоть и старая, все еще пригодная. Одеяла выглядят прилично, и я ложусь на выцветшее зеленое одеяло. Когда я сворачиваюсь в клубочек, Джеймс ложится рядом со мной и похлопывает меня по спине.
— Мы переживем это, — говорит он, — ты сильнее, чем все, кого я знаю, Слоан. Мы позаботимся друг о друге.
Эти слова пусты — я уверена, что слышала их и раньше. Если мрачные мысли продолжат одолевать меня, боюсь, мне станет плохо. Как будто депрессия всегда здесь, всегда грозится утянуть на дно. Я оборачиваюсь и обнимаю Джеймса, кладу щеку ему на плечо. Он гладит меня по голове — с утешеием и так невинно, но мне этого недостаточно. Я приподнимаюсь на локте и смотрю в его лицо, его дверчивые глаза.
Я целую его.
— Заставь меня забыть, — бормочу я, и моя рука скользит ему под рубашку. Джеймс отвечает быстро — поворачивает меня так, что я оказываюсь сверху, и плохие мысли уходят. Лица — реальные и воображаемые — блекнут.
Я пытаюсь снять ему одежду, но руки у меня так трясутся, а на глазах слезы. Все это просто подавляет, и я не знаю, смогу ли пережить еще одну потерю. Я просто хочу, чтобы все чувства исчезли. Ну почему они просто не могут исчезнуть?
Джеймс держит меня за запястья и останавливает меня, а потом обнимает.
— Сделай так, чтобы это прошло, — всхлипываю я. Джеймс вздыхает, разжимает объятия. Мои руки снова ласкают его тело, но страсть ушла. Когда я смотрю в его глаза. Они отрезвляют меня.
— Я не хочу, чтобы ты была такой, — говорит он, — я не хочу, чтобы мы были такими.
Меня пронзает пустота, кружится у моих ног. Я — черная дыра из сомнений и печали. Я провожу пальцами по подбородку Джеймса, по его губам. Он нежно берет меня за руку и целует ее.
— Мы переживем это, — говорит он, и его вздох разрушает суровость этой фразы. Он ждет, когда я соглашусь, и когда обнимает меня, я просто лежу рядом с ним и жду, когда тьма поглотит меня.
Глава 8
Мы питаемся тем, что удалось найти на кухне заправочной станции, пока через несколько дней не появляется Кас, с полной сумкой продуктов, которые он стянул из пищегого банка (некомммерческая организация, которая занимается сбором пищи и передачи ее нуждающимся — прим. перев.). Даллас пристально смотрит на него, но не спрашивает, где он был. Однако вскоре после его возвращения они начинают надолго — до нескольких часов — уходить, и не говорят нам, куда идут. Учитывая наш с Джеймсом статус особо опасных преступников, нам остается только оставаться в доме и догадываться.
Дни начинают сливаться друг с другом, и мы все больше отдаляемся от внешнего мира, постепенно привыкая к положению вещей. Я думаю о том, что мы и правда могли бы завести собаку, но потом рациональная часть меня напоминает мне, что все это — притворство. По крайней мере, пока.
— Тебе стоит надеть передник, — дразнит меня Джеймс, сидя за письменным столом, пока я домываю остаток посуды. Я никогда не считала себя хорошей домохозяйкой, и если моя стряпня что и доказывает, так именно это. Так что готовит Джеймс, а я убираюсь, а Даллас с Касом строят из себя лидеров мятежников и подшучивают о том, что мы с Джеймсом играем в домашнее хозяйство.
Я выключаю воду и потом, вместо того, чтобы осушить руки о бумажное полотенце, подхожу к Джеймсу и вытираю их о его лицо, а он пытается отбиваться от меня. Мы смеемся, деремся, и все это явно закончится поцелуем, но тут заходит Даллас и смотрит на эту сцену.
— Как мило, — говорит она, как будто не видит в этом ничего милого. Она спрашивает Джеймса:
— Ты уже починил водонагреватель?
Я сижу у него на коленях и он поворачивает голову, чтобы посмотреть на нее.
— Нет еще. Я не очень-то хороший мастер, — он улыбается. — Мои таланты лежат немного в другой области.
Я хлопаю его по груди, а он смеется и снова поворачивается к Даллас.
— Твой телефон не очень хорошо ловит здесь интернет, так что я не могу скачать видео с инструкцией. А Кас умеет чинить?
— Нет, — сразу же отвечает она. — У Каса больше получается собирать информацию, чем оценивать ее.
Джеймс встает и помогает встать мне.
— Какую информацию? Чем именно вы с Касом занимаетесь целыми днями, и почему не рассказываете нам?
— Мы занимаемся сбором данных, присматриваем за секретными базами, ищем новобранцев. А не рассказываем, потому что не доверяем. Пока вы тут с Слоан прохлаждаетесь, люди продолжают кончать с собой. Разразилась эпидемия, Джеймс, и Программа использует это, чтобы продвинуть свои позиции. И первый шаг — избавиться от всех нас.
— Откуда мне знать, может, именно ты наводишь их на нас, — Джеймс высказывает ей зреющее в нас подозрение.
Обычно спокойное лицо Даллас мрачнеет, она сжимает зубы.
— Хочешь знать, почему я не работаю на Программу? — спрашивает она его. Она закатывает рукава и протягивает руки, показывая широкие светло-розовые шрамы на запястьях, которые недавно затянулись.
— Это из-за ремней, — говорит она. — Я выдергивала себе волосы, так что они привязали меня к кровати. Но из-за этого отбиваться от обработчика стало проблематично.