Страница 46 из 111
Фило вот называет его противоречивым, загадочным... Но так ли это? И верно ли, что император-безбожник сжигает еретиков только для того, чтобы заткнуть таким образом рты своим политическим противникам? Вряд ли. Скорей всего, по его понятиям, образованность и атеизм - роскошь, на которую имеют право немногие избранные. А обыкновенным смертным надлежит пребывать в страхе Божьем...
Нет, кто по-настоящему загадочен, так это Фибоначчи! Его, первого математика Европы, обошли, как какого-нибудь мальчишку, а он ведет себя так, словно это в порядке вещей. Хлопает себе своими пристально-рассеянными глазами и думает, думает... О чем? Может быть, решает очередное кубическое уравнение?
Смеясь и балагуря, мимо прошло несколько масок. Филоматики невольно втянули головы в плечи, опасаясь, что сейчас повторится утренняя история. Но на сей раз на них не обратили никакого внимания. Видимо, рядом оказался объект поинтереснее.
- Смотрите-ка, - сказал один ряженый, указывая на Леонардо, - да это никак Фибоначчи!
- Он, он! - радостно загоготали остальные. - И какой нарядный! С чего это он так расфуфырился? - И, тыча в сторону Леонардо указательными пальцами, принялись выкрикивать весело и пронзительно, как мальчишки дразнилку: - Фибоначчи - дурачок, Фибоначчи - дурачок!
- Будет вам! - остановил их первый. - Стоит ли тратить время на юродивого? Он поди так занят своими числами, что ничего и не замечает.
- И то правда, - согласились другие и двинулись дальше, кривляясь и пританцовывая.
Фило и Мате были так потрясены, что не сразу отважились взглянуть на Леонардо. А когда взглянули - поразились еще больше: лицо Фибоначчи было по-прежнему спокойным и отрешенным. Пальцы его сосредоточенно перебирали звенья нагрудной цепи. Слишком массивная даже для его плотной фигуры, она и в самом деле напоминала вериги юродивого. Мате только теперь обратил на это внимание и вдруг страшно возмутился. Спокойствие Фибоначчи показалось ему противоестественным. Человека оскорбляют, а тот и не думает защищаться!
- Вы что, ничего не слышали? - напустился он на Леонардо. - Неужели у вас нет желания как следует проучить этих нахалов?
- Но за что же? - возразил Фибоначчи. - По-своему они даже правы.
- Помилуйте, мессер Леонардо, - пролепетал Фило, - вы клевещете на себя...
Горькая усмешка тронула губы ученого. Эти странные незнакомцы слишком добры к нему! Всю жизнь он только и делал, что обманывал чьи-нибудь ожидания. Отец мечтал видеть его богатым и уважаемым коммерсантом. Но сын не умножил наследства, оставленного ему родителем, предпочитая умножать свои знания. Он и при дворе мог бы добиться многого - стоит лишь захотеть! Но от него ждут умения низко кланяться, он же склоняется только над числами. Так кто он после этого в глазах людей практических и здравомыслящих? Разве не дурачок?
Фило и Мате переглянулись. Им вспомнились странные слова Фибоначчи, сказанные там, у ямы. Так это была не шутка! Он и в самом деле называет себя дурачком! Но зачем? Зачем он это делает? Для чего повторяет мнение невежественных обывателей, которые не в состоянии отличить настоящего ученого от какого-нибудь шарлатана?
Фибоначчи растроганно кашлянул. Они так горячо спрашивают... Но что еще ему остается? Протестовать? Спорить? Драться? С кем? Неужели они не видят, что это дети, темные, неразумные дети! Не лучше ли притвориться, будто окрестил себя дурачком сам? Впрочем... чаще все-таки он называет себя Фибоначчи-притворщиком. Это прозвище ближе к истине. Он так и подписывается: Фибоначчи-биголло34, Фибоначчи-биголозио...
Леонардо говорил сбивчиво, но в словах его было столько доброты, столько мудрого благородства, что Мате стало стыдно за свою недавнюю вспышку.
"Бедный Фибоначчи, - подумал он, - и угораздило его родиться на несколько столетий раньше, чем следовало! В сущности, он здесь такой же диковинный гость, как я и Фило, с той разницей, что мы в любую минуту можем вернуться в свое двадцатое столетие, а он обречен оставаться тут, навсегда прикованный к чужому, темному веку. Как Прометей к скале..."
Мате чуть не заплакал, представив себе Фибоначчи, прикованного к мрачному утесу тяжелой нагрудной цепью. Но в это время Леонардо заговорил о своей подписи, и забывчивый коллекционер с ужасом вспомнил, что так и не получил долгожданного автографа.
Он торопливо вытащил из кармана блокнот, шариковую ручку и срывающимся голосом попросил мессера Леонардо написать ему что-нибудь на память.
Фибоначчи задумчиво повертел перед глазами голубую пластмассовую палочку, потом перевел испытующий взгляд на ее хозяина...
"Ну вот! - с беспокойством подумал Фило. - Этот неосторожный Мате опять все испортил. Сейчас начнутся вопросы и..."
Он понапрасну тревожился: вопросов не последовало. Фибоначчи написал несколько строк и отдал блокнот обратно.
Мате себя не помнил от радости. Он уже собирался разразиться благодарственной речью, но услышать ее мессеру Леонардо так и не пришлось. Бушующий по соседству карнавал в одно мгновение заполонил улицу, оттеснил их друг от друга и разлучил навсегда...
Долго, дотемна, блуждали Фило и Мате по городу, разыскивая дом Фибоначчи. Тщетно! Тот как сквозь землю провалился.
Окончательно измаявшись, они присели на ступеньки какой-то церквушки, и тут только Мате вспомнил, что так и не успел спросить у мессера Леонардо ни о геометрических задачах, ни о кубическом уравнении. Отчаянию его не было границ.
Успокаивая безутешного товарища, Фило истощил все доводы и в конце концов рассердился.
- Как вам не стыдно! - кипятился он. - Какое у вас право роптать на судьбу? Ведь вы все-таки получили автограф, не то что я...
Вдруг он остановился и прислушался. Невдалеке послышалась знакомая песенка о дураках.
- Жонглер! - тотчас узнал Фило. - Это его голос. Ну, теперь он от меня не уйдет!
Темная стена противоположного дома осветилась пляшущим розовым светом, и вскоре из-за угла вынырнула стройная фигурка с зажженным факелом над головой. Фило подошел к гимнасту и вступил с ним в переговоры.
- Ну что? - спросил Мате, когда спутник его вернулся на прежнее место, а юный комедиант, раскланявшись, двинулся дальше.