Страница 19 из 111
Глаза незнакомца озорно сверкнули, он снова заговорил стихами:
О нет, недальновиден сброд придворный!
Чины, подачки ловит он проворно,
Но где ему потомков разглядеть?
Ведь к новому он слеп и глух упорно.
Входите и не бойтесь, - добавил он, не двигаясь, однако, с места.
- А ты? - удивился Мате. - Разве ты не войдешь с нами?
- Ступайте, - повторил незнакомец. - Я приду позже.
В это время к резным дворцовым воротам, по обе стороны которых застыли свирепые бородатые воины, подошел прихрамывая иссохший, оборванный старик, и тотчас скрестились перед ним копья с фигурными металлическими наконечниками. Старик начал что-то горячо и сбивчиво объяснять, порываясь нырнуть под скрещенные древки. Тогда один из часовых молча сгреб его за ворот и отшвырнул в сторону.
Приятели возмущенно переглянулись. С минуту они стояли в растерянности, не зная, как поступить.
- А, будь что будет! - решил Мате. - Пошли!
Они неуверенно приблизились к воротам, ожидая, что сейчас угрюмые, обвешанные оружием стражи преградят им дорогу. Но странное дело: те даже не взглянули на них.
И вот они во дворце. Журчат окутанные водяной пылью фонтаны. Благоухают невиданные цветы. В больших золотых клетках гортанно кричат сказочной красоты птицы...
Миновав ряд великолепных убранных покоев, Фило и Мате очутились в большом многолюдном зале, сплошь облицованном золотистыми глазированными плитками.
- Ой, - сказал Мате, беспомощно моргая, - у меня так рябит в глазах, что я почти ничего не вижу.
- Это что! Куда удивительнее, что никто здесь не замечает нас. Кажется, для здешней публики мы и впрямь незримы.
- Тем лучше. - Мате достал из кармана противосолнечные очки. - Сейчас надену вот это и займусь наблюдениями... Совсем другое дело! Теперь мне все видно.
- Зато почти ничего не слышно. Здесь все шепчутся, как заговорщики.
- Не беда. Раз мы невидимки, нас с вами никто опасаться не станет!
В ту же минуту рядом послышались приветствия: важный белобородый старик обменивался поклонами с другим, не менее важным, хоть и более молодым.
- Ба, милейший Мустафа! Тебя ли я вижу? Давно же ты не был в Исфахане...
- Дела, досточтимейший Гусейн! Только-только с дороги. Ну, какие новости во дворце?
- Новость у нас всего одна, - сказал первый, сильно понизив голос, везир Тадж аль-Мульк.
-Ну, это новость не новая, - отвечал второй, тоже понизив голос.
-Скажи лучше, новость, которая не успеет состариться, - возразил первый, почти не разжимая губ.
Второй даже шею вытянул от любопытства.
- Как! Ты хочешь сказать, что Тадж успел уже прогневить свою повелительницу? Но чем?
- Только тем, что знает о ней слишком много, - все так же сквозь зубы прогундосил первый. - Смерть Малик-шаха темна. И, несмотря на все старания свалить вину на ассасинов, многие считают, что это дело рук Туркан-хатун. В государстве смута, междоусобица...
- Понимаю, - прошелестел второй, - надо укрепить свою власть, стало быть, снять с себя подозрение...
- А заодно избавиться от опасного сообщника, - подхватил первый. Ничуть не удивлюсь, если в один прекрасный день расплачиваться за все их совместные злодеяния придется одному Таджу.
- Все может быть, - скривил губы второй. - Коварства у Туркан достаточно.
- Не меньше, чем сластолюбия, - злорадно усмехнулся первый. - Знаешь, какие у нас ходят про нее стишки?
Он нагнулся к самому уху второго и зашептал, не настолько, впрочем, тихо, чтобы его не услышали Фило и Мате:
Кто пьет вино? Кто сласти ест и плов?
Смазливый неуч! Видно, рок таков:
Глаза Туркан - прекраснейшие в мире!
Добыча солдафонов и юнцов.
- Опасные вирши, - захихикал второй. - Готов поклясться, что их сочинил Хайям.
- Кто же еще! Больше некому.
- Ну, тогда ему лучше здесь не показываться...
- Скажи об этом ему самому, - ядовито посоветовал первый, - потому что сегодня он будет во дворце...
- Ну и разговорчик, - вздохнул Мате, когда почтенные сплетники отошли от них на приличное расстояние. - Кажется, мы с вами попали в самую гущу дворцовых интриг.
- Зато узнали, что незнакомец не обманул нас, - заметил Фило. - Во всяком случае, встреча с Хайямом-поэтом нам обеспечена... Но взгляните на тех скромно одетых людей. Не удивлюсь, если узнаю, что это отец с сыном.
- Да, похожи, - подтвердил Мате. - Интересно, о чем они спорят?
Друзья не ошиблись: стоявшие несколько в стороне собеседники в самом деле оказались отцом и сыном и в самом деле спорили.
- Прошу тебя, отец, - страстно убеждал юноша с открытым, добрым лицом, - сделай это для меня. Ты прослужил в обсерватории под началом Хайяма восемнадцать лет; он тебе не откажет.
- О чем ты просишь, неразумный? - с укором отвечал отец. - Ты хочешь стать учеником человека, навлекшего на себя гнев и немилость сильных мира сего. Подумай, что тебя ждет?
- Что ждет? Истина! - отвечал юноша. - Хайям приобщит меня к своим мыслям, он откроет мне тайны чисел и звезд. Не ты ли сам говорил, что нет ему равных в астрономии? Не ты ли с восхищением рассказывал о ночах, которые провел рядом с ним, наблюдая за вращением звездной сферы?
Юноша знал, чем растрогать отца.
- Да, - сразу смягчившись, произнес тот, - то было прекрасное время. Время Маликшахских таблиц. Под началом Хайяма мы составили таблицы неподвижных звезд, вычислив широту и долготу склонения каждой. И теперь всякий может заранее узнать, где искать на небе любую звезду в любое время года.
- Вот видишь, отец: глаза твои и сейчас загораются при воспоминании об этом. Почему же ты не хочешь, чтобы и у меня было о чем вспомнить на старости лет?
- Но Маликшахские таблицы завершены...
- Ну и что же? Там, где Хайям, всегда найдется достойное дело для человека, который жаждет служить науке и людям. Завершены таблицы, но ты сам говорил, что не закончен еще календарь!..
- Ах, не растравляй моих ран! - с горечью перебил отец. - С тех пор как Малик-шах повелел создать новый солнечный календарь, Хайям только и дышал этим трудом! Ему удалось распределить високосы таким образом, что за тысячу лет между календарным и истинным солнечным годом не происходит никакого расхождения. Но он все еще не был доволен и продолжал работать как одержимый. Его не раз спрашивали при мне, чего он добивается. Ведь такого точного календаря не было еще от сотворения мира! "Точность - это не все! отвечал он. - Надо, чтобы календарь был и точным и удобным". - "Но чем же неудобен этот?" - вопрошали его снова. "Согласно моему расчету, - отвечал он, - високосные годы повторяются семь раз подряд через каждые четыре года, а на восьмой - через пять лет. Но не всегда это правило сохраняется. Иногда високос с пятилетним промежутком приходится не на восьмой, а на седьмой раз, и это вносит беспорядок и путаницу в пользование календарем". - "Но можно ли добиться, чтобы високосы чередовались равномерно, не поступившись точностью?" - допытывались у него. "Может быть, и нельзя, - говорил он, но надо стараться, чтобы расхождение было наименьшим. Хотя бы не более одних суток за несколько тысячелетий". И он продолжал свои поиски, и каждый день приближал его к намеченной цели... Вот какой это человек!