Страница 12 из 111
Когда-то, после завоеваний Александра Македонского, во времена владычества греков, оплотом науки стал египетский город Александрия. Позже, во времена господства арабов, новой Александрией стал Багдад14. Три столетия назад в Багдаде при дворе халифа Мамуна собрались самые светлые умы мусульманского мира. Там встретились уроженцы Средней Азии, Хорасана, персы, сирийцы, потомки вавилонских жрецов - сабии...
Это было началом золотого века восточной науки. На ее небосклоне одно за другим засверкали десятки великих имен. Но первым из них следует назвать имя Мухаммеда ибн Мусы ал-Хорезми. Ибо это он впервые познакомил арабский Восток с индийскими цифрами и с принятой в Индии десятичной системой счисления...
- Может быть, тебе будет интересно узнать, - прервал незнакомца Мате, - что система эта от вас, то есть с Востока, перешла и к нам, на Запад, где ее стали называть алгоритмом. В дальнейшем алгоритмом стали называть также такой способ решения однотипных задач, который подчинен единому, раз и навсегда установленному правилу. И в названии этом, если вслушаться, нетрудно угадать слегка измененное имя "ал-Хорезми".
- Что ж, - сказал незнакомец, - он вполне заслужил такую честь. И не только потому, что ввел в наш обиход индийский счет. Благодаря ал-Хорезми возникло и еще одно слово: алгебра, от арабского "альджебр", что значит восстановление. Потому что именно ал-Хорезми был тем колоссом, который положил начало алгебре как науке. В его "Книге по расчету алгебры и алмукабалы", написанной за два столетия до рождения Хайяма, сошлись и объединились в стройное учение разрозненные сведения по алгебре, накопленные со времен Древнего Вавилона.
-Твоей образованности может позавидовать сам Хайям, - сказал Мате, но разве ал-Хорезми решал кубические уравнения?
- Нет, - отвечал незнакомец. - Он нашел общее правило составления и решения уравнений первой и второй степени. Что же до кубических уравнений, то ими у нас занялись лишь сто лет спустя, после того как были переведены на арабский язык исследования Архимеда о шаре и цилиндре и сочинение Аполлония.
Услыхав про Аполлония, Фило, которому давно надоело молчать, взыграл, как цирковая лошадь при звуках знакомой музыки. Насколько ему известно, сказал он тоном знатока, Аполлоний написал трактат о конических сечениях. Но при чем здесь кубические уравнения? Ведь уравнения - это же алгебра, а конические сечения - геометрия!
Мате просто из себя вышел: неужели этот взрослый младенец до сих пор не знает, что алгебраические задачи можно решать и геометрическим способом?
- Конечно, - поддержал его незнакомец. - В некоторых случаях такой способ куда короче и удобнее. Древние греки, например, щедро им пользовались. Обратился к коническим сечениям и Хайям, когда столкнулся с кубическими уравнениями.
-Ты так хорошо знаешь математику... Наверное, Хайям-ученый тебе все-таки ближе, чем Хайям-поэт, - с надеждой предположил Мате.
Но незнакомец сказал, что оба дороги ему совершенно одинаково. Тем более что и между собой они ладят отлично. Ведь они друзья и даже однолетки! Когда Хайям-поэт пишет стихи, Хайям-математик нередко чертит свои математические доказательства на полях его рукописи. А однажды стихотворные строки одного обнаружились в геометрическом трактате другого.
- Ты читал геометрический трактат Хайяма? - взволнованно перебил его Мате. - Тот самый трактат, где исследуется пятый постулат Эвклидa15?
Незнакомец снисходительно улыбнулся: мог ли не читать его он, постоянный переписчик Хайяма? Это сочинение называется "Комментарии к трудностям во введениях книги Эвклида". Оно состоит из трех частей. В первой речь идет о пятом постулате Эвклида. В двух последующих Хайям излагает учение о числе и числовых отношениях.
Фило ревниво заметал, что есть здесь кое-кто, не только не читавший геометрического трактата Хайяма но и ничего не знающий о пятом постулате Эвклида.
- Кажется, нас с тобой справедливо упрекнули в невежливости, обратился незнакомец к Мате. - Но говорить о пятом постулате Эвклида на ходу... Пожалуй, это не слишком удобно.
- Так не сделать ли нам небольшой привал? - быстро нашелся Фило, всегда готовый отдохнуть и подкрепиться.
- Отчего бы и нет, - согласился незнакомец, взглянув на солнце, времени у нас еще довольно.
КАМЕНЬ ПРЕТКНОВЕНИЯ
Они шли в это время зеленым, окаймленным садами и виноградниками пригородом. Незнакомец сказал, что неподалеку есть подходящее место для отдыха, и вскоре все они очутились в тенистой роще на берегу небольшого ручья.
Фило сейчас же распотрошил свой рюкзак, куда успел-таки тайком от Мате засунуть с дюжину купленных на базаре лепешек. Они оказались как нельзя кстати, особенно незнакомцу, который, кажется, сильно проголодался и устал.
Поев и утолив жажду необычайно вкусной водой из ручья, компания растянулась на траве и примолкла. Мате краешком глаза подметил, как бережно подложил незнакомец полу халата под свою обвязанную платком ношу. Но Фило было не до наблюдений. Щурясь на солнечные просветы в листве, слушая бормотание воды, он и сам бормотал какие-то стихи и, казалось, забыл обо всем на свете:
Немного хлеба, свежая вода
И тень... Скажи, но для чего тогда
Блистательные гордые султаны,
Зачем рабы и нищие тогда?
Как ни тихо он говорил, незнакомец все же расслышал сказанное. Мате видел, как насторожились его глаза, до тех пор задумчивые и рассеянные. А Фило все читал...
Траву, что так душиста и нежна,
Которой гладь ручья окаймлена.
С презреньем не топчи, - а вдруг из праха
Божественной красы взошла она?
- Я вижу, стихи Хайяма милей твоему сердцу, чем пятый постулат Эвклида, - сказал незнакомец неожиданно резко, но от Мате и на сей раз не укрылось, что он растроган и досадует на себя за это.
Верный рыцарь приличий, Фило воспринял его замечание как намек и мужественно приготовился выслушать лекцию, на которую сам же напросился. Он, правда, попытался облегчить свою участь, попросив не посвящать его в сложные доказательства. Пусть ему объяснят самую суть - с него и этого довольно!