Стихотворения

Земной; ты ей равна, Ты пропадаешь лишь на ложе смерти.

О мысль моя, конечно, Ты оживляешь дни мои одна, Любовь моя, ты страхи мне несешь; В единый миг простимся мы со светом: Я узнаю по явственным приметам, Что ты мне в повелители дана. Какую-нибудь сладостную ложь Мне ослабляло истины виденье.

Но чем теперь ясней

Ты снова мне видна,

Тем больше наслажденье, Тем большим я безумием дышу.

О райская краса! Мне кажется, когда вокруг гляжу, Что всякий лик прекрасный - словно образ Обманный - подражает твоему.

Ты - всяческой мечты

Единственный источник, Единственная правда красоты.

Ужель была не ты Моих забот усердных высшим смыслом С тех пор, как увидал тебя впервые?

И был ли день такой, Чтоб я не думал о тебе? И часто ль Твой властный образ снов моих бежал?

О ангела подобье,

Прекрасная, как сон, В людских жилищах, сумрачных и тесных,

Иль в безграничности путей небесных,

К чему я устремлен Сильнее, чем к очам твоим? Чего

Хочу в своей судьбе Найти желанней мысли о тебе?

XXVII

ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ

Кто мил богам, тот умирает в юности.

Менандр

Сестер Любви и Смерти первый крик

В один раздался миг. Прекрасней их на нашей нет планете И на иных, и нет нигде на свете.

Одна дарует благо И наслажденья, сладостные столь, Что равных им нет в море бытия. Другая - вмиг уничтожает боль Великую и всяческие беды.

Красивейшая дева, Приятная на взгляд, но не такая, Какой ее рисует робкий люд; Она частенько по пятам идет

За юною Любовью; Над смертной жизнью вместе пролетая, Они - для сердца мудрого оплот. Ни разу сердце не было столь мудрым, Столь храбро мерзость жизни не презрело, Как в миг, когда в него вошла Любовь; Одна Любовь к опасности влечет

Ей преданное сердце;

Любовь, оно - в твоих руках всецело, Рождаешь ты иль пробуждаешь вновь

В нем мужество; стремленье К делам, а не к пустым, как прежде, снам Приходит к человеческим сынам.

Когда любовным чувством

Наш дух еще чуть-чуть

Волнуем и томим,

Устало вместе с ним Желанье смерти наполняет грудь: Не знаю как, но первое великой Любви бывает действие таким.

Быть может, чьи-то очи

Пугает вид пустыни: Быть может, смертный видит, что земля Уже для жизни не годна отныне

Без счастия того Единственного, нового, большого, Которое себе представил он; Предчувствуя, что по такой причине В душе родится смерч,- покоя жаждет,

Укрыться жаждет в бухте

Перед желаньем гордым, Что с воем тьму несет со всех сторон.

И далее, когда Власть грозная объемлет все вокруг И молнией забота в сердце бьет,

Как часто призывает Со страстными мольбами, Смерть, тебя Терзаемый мученьями влюбленный!

Как часто, утомленный В ночи иль поутру, хотел бы звать Себя блаженным он, когда бы впредь

Не должен был вставать, Чтоб снова на постылый свет смотреть.

И часто, слыша похоронный звон

Иль внемля песнопенью, Летящему с умершими к забвенью,

Среди горячих вздохов

Из глубины души, Испытывал одну лишь зависть он К тому, кто направляется к усопшим. И даже чернь презренная: крестьянин, Которому из доблестей (что знаньем Даются) не известна ни одна; И девушка, смущения полна, Что имя смерти слышит с замираньем И волосы у ней шевелит страх,На погребальных смеет пеленах Остановить свой непреклонный взгляд;

И даже сталь и яд Овладевают глубиною дум,

И постигает ум

Во мраке прелесть смерти.

Так к смерти и склоняет Закон любви. А иногда бывает: Души боренья до того огромны, Что смертная их не выносит сила И вот уж диким мукам уступила

Плоть бренную, и Смерть Свою сестру на сей раз победила. А то - Любовь терзает изнутри, И селянин, живущий в темноте, Иль девушка - по собственной же воле

Жестокою рукой Себя во цвете жизни убивают. Но их несчастью лишь смеются те, Кому даны и старость и покой.

Пусть душам благородным, Горячим и счастливым

Лишь одного из вас Судьбе послать окажется угодным,

Людского рода други, Властители желанные, вам слуги Все сущие вокруг, и только рок С могуществом таким сравниться б мог. И ты, кого с начала дней моих

Смиренно призываю, Смерть дивная, которой лишь одной Знакома жалость в мире мук земных, Коль я тебе хоть раз воздал хвалу, Коль я твою божественную суть Берег (когда старалась посягнуть Чернь на нее), преграды ставя злу,Не медли больше, согласись склониться

На странные мольбы И взор печальных этих глаз во мглу Отныне погрузи, времен царица. Но ты меня найдешь к любому сроку, Расправив крылья, вняв моей мольбе,

Противящимся року, С челом открытым, рвущимся к борьбе, С бичующей рукой, залитой кровью

Невиннейшей моей,

Не сыплющим хвалы, Не освящающим, как повелось, Одну лишь трусость давнюю людей. С напрасною надеждою, которой Своих младенцев утешает мир, Со всяческой бессмысленной опорой

Порвал я; лишь одно, Лишь на тебя хранил я упованье, Спокойное одно лишь ожиданье

Припав к тебе, уснуть, Склонив лицо на девственную грудь.

XXVIII

К СЕБЕ САМОМУ

Теперь ты умолкнешь навеки, Усталое сердце. Исчез тот последний обман, Что мнился мне вечным. Исчез. Я в раздумиях

ясных Постиг, что погасла не только Надежда, но даже желанье обманов прекрасных. Умолкни навеки. Довольно Ты билось. Порывы твои Напрасны. Земля недостойна И вздоха. Вся жизньЛишь горечь и скука. Трясина - весь мир. Отныне наступит покой. Пусть тебя наполняют Мученья последние. Нашему роду Судьба умереть лишь дает. Презираю отныне, Природа, тебя - торжество Таинственных сил, что лишь гибель всему

предлагают И вечную тщетность всего.

XXIX

АСПАЗИЯ

Является мне в мыслях иногда, Аспазия, твой образ. Или, беглый, Он предо мной сверкает в месте людном В чужом лице; или в полях пустынных Днем ясным, а порой в безмолвье звездном, От сладостной гармонии родившись, В моей душе, еще к смятенью близкой, Проснется это гордое виденье. О, как любима, боги, та, что прежде Была моей отрадой и моей Эринией. Мне стоит лишь вдохнуть Прибрежный аромат или цветов Благоуханье на дорогах сельских, И снова вижу я тебя такою, Как в ясный день, когда ты в дом вошла, Дышавший свежестью цветов весенних. В одежде цвета полевой фиалки И ангельской сияя красотой, Ты предо мной предстала; ты лежала Средь белизны мехов, окружена Дыханьем сладострастья; горячо, Прелестница искусная, малюток Своих ты в губы целовала нежно, Их обнимала тонкою рукой, И приникали кроткие созданья, Не знающие о твоих уловках, К груди желанной. Чудилась иною Земля, и новым - небосвод, и свет Божественным мне в мыслях. Так мне