Бриллиант

— Извините, мэм. Мне просто стало любопытно. У меня не было никакого злого умысла. Я не знаю, что произошло, я просто стояла тут, в прихожей, неожиданно стало очень холодно и все замерло. В какой-то момент я слышала все, о чем вы говорили в гостиной, а потом появился человек, там… где вы сейчас стоите. Я думаю, нет, я уверена, это был принц Альберт. Но он умер! Как это может быть? — мое дыхание участилось, кровь пульсировала, голос дрожал от возбуждения и переживаний.

— Успокойся, — строго, но без злости приказала королева и ободряюще улыбнулась. — И, пожалуйста, не бойся меня. У меня также есть дочь по имени Алиса, которая не намного старше тебя. И я тоже человек и мать, хотя, как ты знаешь, еще и королева. Я совсем не страшная!

И я рассказала то, что услышала… пытаясь вспомнить как можно больше, поскольку королева нетерпеливо ловила каждое мое слово, прежде чем ответить:

— Я верю, что ты говоришь правду, хотя ты не можешь об этом знать. Так как мой муж был против любых контактов с миром духов. Он интересовался настоящим: политикой, наукой, достижениями нашего времени… а не тем, что ему казалось полной ерундой. Лишь однажды он потворствовал моему любопытству, когда мы устроили стол для спиритических сеансов в Осборне. Но эксперимент не был успешным… стол начал подниматься и раскачиваться так сильно, что Альберт запретил любые дальнейшие попытки! Он запретил даже упоминать об оккультизме, а суеверия, бытующие в религии, стали его раздражать! Я знаю, что он никогда не одобрил бы этот вечер. Но как я могу обойтись без моего компаса судьбы? Да и кто мог бы пожалеть для убитой горем вдовы нескольких слов от ее столь преждевременно ушедшего мужа?

И королева зарыдала, одна из ее фрейлин мягко коснулась локтя своей госпожи:

— Вы должны подумать о собственном здоровье и благосостоянии — и о ваших близких, которые все еще нуждаются в вас.

Виктория вздохнула:

— Да, Матильда. Ты права. Он не хотел бы видеть меня здесь, и я должна учитывать его желания, но это так трудно.

Королева Виктория повернулась и направилась к джентльмену, который, склонив голову, проводил леди к передней двери. Но в тот момент, когда королева, надев шляпу и опустив вуаль, собралась уходить, она повернулась и по очереди кивнула каждому из нас:

— Спасибо. Спасибо всем. Это был странный и беспокойный вечер, но он заставил нас сильно задуматься.

Сказав это, она вышла.

После того как экипаж уехал, какое-то время в прихожей царили необычное напряжение и тишина. Затем мама взорвалась, словно извергающийся вулкан. Больше не сдерживая эмоций, она закричала:

— Моя дочь появилась перед королевой неодетая! Моя репутация погибла. Погибла! Мы совсем не так планировали этот вечер! — Мама обвиняюще повернулась к своему сообщнику: — Это катастрофа, Грэгори! И почему ты ничего не сделал, чтобы исправить положение?

Запустив дрожащие пальцы в свою прическу и распуская длинные вьющиеся пряди волос, прикладывая свои ладони ко лбу в драматическом отчаянии, она проскулила:

— Что же нам делать? — Разводя руками, она вышагивала по пустым плиткам. — Это будет нашим концом, концом всего того, что мы планировали… о, это позор. Ты полагал, что мы приобретем большое влияние благодаря ее покровительству… но теперь, из-за Алисы, все кончено.

— Ада, успокойся, — спокойно проговорил Тилсбери и совершенно беззаботно добавил: — Ты абсолютно нелогично рассуждаешь. Просто выслушай меня, хорошо? — крепко взяв ее за руки, он усадил маму на стул и положил ей на плечи свои сильные ладони. — У тебя нет причины расстраиваться. Остановись. Подумай. По той же самой причине, по которой мы сами предложили нашим посетителям полную конфиденциальность, они не скажут ни слова. Проболтаться означает породить слухи, которых они так бояться. Неужели ты не понимаешь? Даже если кто-то из ее слуг решит посплетничать, — а они не станут, так как это самые проверенные из ее людей — нет никакой вероятности, что кто-то узнает о случившемся. Нашим планам и репутации ничто не угрожает.

Мама немного успокоилась, и он отпустил свои руки, уверенно продолжая:

— Запомните мои слова. Это не конец, а только начало. Мне не было никакой необходимости что-то объяснять или извиняться. Сегодня вечером приманка была проглочена, и я тебе гарантирую, что форель клюнет снова. То, что случилось сегодня, замечательно, Разве ты не понимаешь? — И, закинув голову, Тилсбери рассмеялся: — Мы не смогли бы спланировать свои действия лучше.

— Ты действительно так думаешь? — тихо и задумчиво спросила мама.

— Зачем мне тебя обманывать? Просто верь мне… но пока, — он повернулся в мою сторону, — мы должны подумать об Алисе. Давай, Ада, мы должны позаботиться о девочке. Она не в себе.

И действительно, я продолжала дрожать, даже укутанная в мамину шаль, пока Тилсбери вел меня по направлению к маленькой гостиной в глубине дома, где я получила свою первую дозу опиума. И далеко не последнюю.

С сомнением приподняв бровь, он посмотрел на маленькую серебряную флягу на подставке, которую мама молча передала ему. Щедро накапав из нее в красное вино жидкости, он медленно взболтал содержимое, чтобы все перемешать, и затем, присев рядом со мной, заставил выпить. Но, напуганная, я отказывалась, и, видя мое состояние, мама спросила:

— Может, вызвать врача? Что, если у нее помутнение рассудка? Это ей не повредит?

— И что мы ему скажем? Что Алиса видела привидение, а потом предстала перед королевой в ночной рубашке? Да и что он может предложить, чтобы успокоить ее? Наверняка то же самое, но только после тщательного психического обследования ее и, без сомнения, нас. Ты знаешь врачей… они думают, будто все знают, но, поверь мне, это совсем не так! Ну же, Ада, эта настойка тебе хорошо знакома. Какой вред причинят Алисе несколько капель на ночь, которые помогут вывести ее из состояния шока?

— Ты прав… конечно, — согласилась мама. — Ты всегда прав, — теперь она обратилась ко мне: — Давай, Алиса, пей до дна, и ты почувствуешь себя намного лучше.

Взяв стакан из его рук, мама осторожно поднесла его к моим губам, но на ее пальцы пролилось несколько капель, и она, прикрыв глаза, жадно слизнула их. Затем улыбнулась, и, тихо вздохнув сказала мне:

— Выпей, моя дорогая, и ты скоро уснешь. Обещаю, завтра тебе будет намного лучше… и мы поедем — да… — она казалась странно возбужденной и радостной, планируя новый день, — мы поедем вместе в город, выберем новые ткани для платьев. В конце концов, ты заметно выросла. Но сейчас, Алиса, ты просто должна выпить… — Мама снова поднесла край стакана к моим губам, и я почувствовала сильный сладкий аромат ее духов и услышала, как она шепчет: — Успокойся, мы все обсудим завтра. Извини, что рассердилась и накричала на тебя. Почему ты так бледна? Как ты могла так расстроить свою бедную маму? — и нетерпеливо добавила: — Скорее, пожалуйста, выпей это ради меня. Прошу тебя…

Жидкость была густой, крепкой и горячей и обожгла мне горло. Мне показалось, что я могу захлебнуться, но мама положила мою голову обратно на мягкую, пуховую подушку, и я почувствовала, как по моему телу разливается тепло, мягко и успокаивающе касаясь моих висков, сочится по моим членам, постепенно утопающим в складках бархата. Я глубоко вздохнула, глядя на искры от языков пламени, лизавшие дрова в камине, на огонь, который развел Тилсбери. И, плавая в этом теплом коконе, вдыхая запах горящего дерева, я словно кружилась в водовороте внутри живого оранжевого шара, в темном сумраке которого игриво вибрировали огоньки. Наконец я сдалась и начала засыпать. С каждой минутой мои веки становились все тяжелее, формы и звуки вокруг расплывались и превращались в одно размытое пятно. Происходило ли это на самом деле или все мне только привиделось? Продолжал ли Тилсбери окутывать маму своими змеиными, гипнотизирующими словами, значение которых было мне неясно, поскольку гласные сливались, звуки соединялись и повторялись, напоминая музыку, звучную и глубокую, с четким ритмом, совпадавшем с ударами моего сердца — стук, стук, стук? Слышала ли я на самом деле, как он соблазнял ее обещанием приобрести большую известность теперь, когда ее дочь сможет участвовать в таинственных мистериях?