Страница 140 из 143
Без спешки — не горит! — и без переплаты. А если точнее — они хотели приобрести автомобиль с небольшим пробегом, по стоимости металлолома. Люда накопила три тысячи.
Наблюдательный человек заметил бы, что появление супружеской четы на автомобильной площадке некоторых встревожило. Она — уже в годах, рыхлая, ярко накрашенная, он — сухощавый, кудрявый, в расцвете лет. Оба шли с достоинством, как на прогулке, жена держалась за локоть мужа.
— Вот этот… цвет мне нравится, — показывая пальцем, громко объявила Люда. — Подойдем… Посмотрим…
— Сколько хотите? — спросил Юрка.
— Три с половиной, — ответил владелец.
— Совсем люди совесть потеряли! Никакой меры не знают! — воскликнула Люда еще громче.
— Перекрашена! — раздался голос Юрки с другой стороны машины. — Причем заметно, что перекрашена!
— Вы что болтаете! — Владелец «Запорожца» опустил стекло. — Посмотрите на спидометр — машина почти новая!
— Он мне будет рассказывать про спидометр! Да теперь любой мальчишка умеет крутить его взад–вперед!
— Вы… Вы… Как вам не стыдно!
Юрка достал из кармана и раскрыл перочинный нож, намереваясь поковырять краску, чтобы проверить, нет ли под верхним слоем старой. Иногда ковырять ногтем он начинал еще до разговора с хозяином машины и поцарапывал лак, прежде чем владелец с криком «Что вы делаете!» выпрыгивал из салона с такой прытью, словно его катапультировало из кабины горящего истребителя.
— Вы приехали сюда машину продавать, а я — покупать. Имею право осмотреть товар! — громко втолковывал хозяину машины Юрка.
— Ты… Ты… Болван! Пошел прочь! Ничего я тебе не продам! Другому вообще задаром отдам, а тебе не продам!
— В таком случае здесь, на базаре, стоять вы не имеете права! — вопила Люда. — Еще оскорбляет! Смотри, старый козел, угодишь на сутки!
— Ничего я вам не продам! — Владелец машины тоже почему–то начал кричать. — Убирайтесь отсюда!
— Нас обмануть не удалось, так теперь других будешь дурачить! Спекулянт проклятый, насосался, как клоп, крови честных трудящихся! — визжала Люда. — Никто твою консервную банку не купит! Надо быть совсем безмозглым дебилом, чтобы брать такое барахло!
Дружная супружеская пара нагнала такого страху на продающих машины, что при ее приближении некоторые владельцы вылезали из автомобиля, торопясь сообщить: «Извините, но я уже договорился о продаже!»
Желание купить машину и посещение рынка скрашивали жизнь Люды и Юрки, как их предкам три поколения назад скрашивали ее церковные праздники. Теперь им было чем себя занять, вдруг резко изменилось их социальное положение — они же покупают машину! Об этом, а не о вчерашней передаче по телевидению говорили во время перекуров.
Юрка был в очень выгодном, по сравнению с Людой, положении: в его бригаде еще никто не имел собственной машины. Мужики хоть и неплохо зарабатывали, но семейному человеку трудно скопить такую сумму даже при приличном заработке.
Товарищи, едва услышав что–то о машинах, спешили Юрке сообщить: «У «Запорожца» ненадежный коленвал!», «С мотором в тридцать лошадиных сил не бери — в жару, говорят, выходит из строя охлаждение!»
Один даже нашел неподалеку гараж, который сдавался внаем, и Юрка с Людой отправились его смотреть, но из–за недостаточной, по их мнению, вентиляции, раскритиковали гараж. Владелец выбил в торцевой стене несколько кирпичей и изрешетил двери так, что после этого от сквозняка в гараже шапку с головы срывало.
Супруги вдруг стали людьми, с которыми надо считаться, благосклонность которой может пригодиться, — рыболовы упрашивали Юрку, чтобы он отвез их в места, где водятся налимы, и будущий автовладелец великодушно обещал, но предупреждал, что расходы на бензин им придется оплатить — слишком дорог нынче. Люда с Юркой вдруг заважничали, в любом разговоре упоминали о своих накопленных тысячах, которые как бы придавали весомость их мыслям, высказанным по любому поводу. Львиная доля почета доставалась, конечно, Юрке, ведь в «Ореанде» многие имели машину. Люда же, всякий раз как бы невзначай заговаривавшая о машинах, обычно и подытоживала: «А твой «жигуль» — дерьмо — слишком тонкая жесть!»
Однажды Люда пришла с работы какая–то взволнованная, чего раньше за ней почти не замечалось, и заговорила с Юркой вполголоса, словно боялась, что ее кто–нибудь подслушает:
— Юрочка, дорогой, мне намекнули про место буфетчицы…
— А куда прежний денется?
— Нашел для себя кое–что посолиднее. Тот еще пройда — и в огне не сгорит и в воде не утонет!
— А что — разве в буфете выгоднее?
— Конечно, Юрочка! Такое место предлагают раз в сто лет! Оно три тысячи стоит! Я–то свой человек — столько лет проработала! — мне все доверяют, знают, что я не заложу их… Да и работа совсем другая — за стойкой, в красивом платье, музыка…
— Три тысячи! Сдурела? — Но тут же прикусил язык, ибо в ресторанных делах не разбирался, к тому же Люда ни разу не дала повода упрекнуть ее в том, что транжирит деньги. — А как сама думаешь?
— Неделю работать, неделю отдыхать… Думаю, за смену сотня чистыми там набегает…
— Что — в день?
— А то как же? Конечно, в день! Буфет ведь! Бутылку коньяка по графинам разольешь — пятьдесят граммов твои. Можно и в магазине купить — вот тебе и денежки!
— Тебе буфетчик сказал?
— Как же! Такой жук разве скажет! Но я–то вижу, как он каждый год новую машину покупает. Вот совсем недавно купил восьмую модель «жигуля»… Чуть–чуть поездит — и загоняет. Говорит, не нравится восьмая, возьму седьмую… Я другого боюсь, Юрочка, — все болтают про сухой закон…
— Ерунда! Русский народ без водки не может! — Следует заметить, что русскими он считал все известные и неизвестные ему народы и народности. — Как без водки план выполнят? План у нас закон! Хоть сдохни, а план должен быть!
И вот в конце мая сияющая и благодушная Люда встала за стойку буфета. Ко всем она обращалась на «вы». Свою грубость вместе с грязным халатом она оставила в посудомойне. Дома Юрка видел Люду только с бигуди в волосах.
Первое июня буфетчица встретила со спокойной улыбкой сведущего человека: ничего, ничего — побесятся и перестанут! Внимательно, как дисциплинированный работник, выслушала новые инструкции и наливала посетителям только по сто граммов водки или по двести — напитка, менее горячительного.
В июле появились все признаки крушения надежд, а в августе уволилась большая часть официантов. «Раз перекрыли кислород, пусть теперь переходят на самообслуживание!»
Люда направилась к директору — за справедливостью.
— Роман Романыч, — захныкала она. — Мы с таким трудом накопили… Муж ругает, бьет и выгоняет из дома… Отдайте обратно… Роман Романыч, пусть этот буфет возьмет кто–нибудь другой… Извините за беспокойство, но верните все же!
— У меня нет… Я же не для себя брал… Будто не знаешь! — Рауса выразительно вскинул глаза кверху, давая понять, что жирная взятка поступила к богам. — Я поговорю… Но, по–моему, ты напрасно разволновалась — все уладится…
— Все соки да соки… Разве на них заработаешь?..
Директор «Ореанды» и в самом деле надеялся, что все образуется, вернется на круги своя.
Теперь им крепко доставалось друг от друга — в зависимости от подчиненности. Ресторанам планы не подкорректировали, как ожидали, и их выполнение давалось с трудом. Центром, откуда могли поступать доходы, стали кухня и кондитерский цех, там пришлось увеличить объем работ, а магазин кулинарии не справлялся с продажей полуфабрикатов. Идея Стакле распродавать полуфабрикаты на заводах была интересной, но где взять транспорт? А тут еще эта Люда! «Отдайте!» В силу особых правил деньги действительно не все достались Раусе. Он, конечно, и не подумает звонить: «Отдайте, она передумала!» Ведь знала, что покупает, да и цена вполне отвечала создавшейся ситуации.
Леопольд, правда, возражал против перевода Люды, но в таких делах не за ним последнее слово, да и не было среди других кандидатов такого, кто мог бы сразу отсчитать три «куска».