Страница 43 из 50
Сентября 11‑го во все сутки умеренный ветер дул от разных румбов NO-й четверти с небольшими дождливыми шквалами. Погода была так облачна и пасмурна, что мы не могли сделать ни одного наблюдения небесных светил; а со стороны ветра шло большое океанское волнение, или, по морскому сказать, зыбь, которая могла бы нас устрашить, будучи предвестницею бурь в других морях, если б мы не знали по описанию прежних мореплавателей, что зыбь с северо–восточной стороны по большей части в здешнем океане бывает без всякого ветра.
После полудня видели мы много китов, и один дельфин около шлюпа плавал; а также видели черного альбатроса.
Умеренный ветер при облачной погоде с временным проясниванием дул почти во все сутки 12‑го числа; а с 8 часов вечера стал гораздо крепче; волнение же попрежнему шло от NO и было велико. Сего числа мы видели в последний раз летучую рыбу.
13‑го числа с полуночи до 8 часов утра дул довольно крепкий ветер от О, с порывами при облачной погоде, а с 8 часов начал он усиливаться и к полудню дошел до высочайшей степени жестокости. Погода сделалась пасмурная, с дождем; наблюдений мы никаких сделать не могли.
Жестокий ветер от OSO, с сильными порывами, при пасмурной дождливой погоде, дул до полуночи на 14‑е число; а в полночь отошел к SO и дул с прежней силой; волнение было чрезвычайно велико, а в 2 часа пополуночи ветер вдруг пошел к S, потом к SW, к W и к NW, так что через полчаса, то есть в половине третьего часа ночи он сделался NW, и пока переходил, полчаса было тихо, а потом сделался такой же ужасный ветер, как и прежде, и дул совсем с противной стороны.
Во время сей перемены мы находились в широте ± 40 1/4, в долготе ±154°45′; я ожидал от такой необыкновенной перемены настоящего урагана, однакож дело кончилось тем, что NW ветер, продув ровно сутки, стал стихать и скоро после 8 часов утра 15‑го числа совсем утих; в обоих сих случаях облака неслись быстро по ветру.
Между множеством летавших около нас альбатросов и петрелей после полудня сего числа видели мы небольшую береговую птичку, которую, надобно думать, ветром унесло на такое большое расстояние от берега.
До 4 часов пополуночи 16‑го числа дул умеренный ветер, при пасмурной, дождливой погоде. Сегодня прошли мы несколько носящихся по морю деревьев, из коих два были очень толсты и длиною от 7 до 10 футов; они показались нам довольно свежими; надобно было думать, что они не слишком давно носятся по воде.
В ночь на 17‑е число ветер дул довольно крепко, а в 1‑м часу нашел сильный — шквал с дождем и градом, после которого ветер стал утихать и дул тихо во все сутки. Сегодня видели мы очень много китов в разных сторонах кругом нас.
На 18‑е число в полдень широта наша по наблюдению 45°20′36'', долгота по хронометрам 156°39′30''. Поутру сего числа видели мы около нас летающих: множество альбатросов, разных родов петрелей, одну прибрежную чайку, а на воде двух диких уток {*51} из рода нырков.
20‑го числа в 5 часов пополудни умер у нас скоропостижно от воспаления в желудке матрос Перфил Кирилов; он вел себя очень хорошо и был исправный матрос в своей должности, почему заслужил общее сожаление как офицеров, так и нижних чинов.
В ночь на сие число, так и на 22‑е, море в разных местах около нас испускало большой свет от известных фосфорических животных, плавающих на поверхности океана.
23 сентября во все сутки ветер дул из NW четверти, только очень умеренно, при малооблачной погоде, а от NO шла большая зыбь. В 12‑м часу перед полуднем, ко всеобщей нашей радости, увидели мы камчатский берег. Берег, принадлежащий нашему отечеству! И хотя он от С. — Петербурга отдален на 13000 верст, но со всем тем составляет часть России: а по долговременному нашему отсутствию из оной, мы и Камчатку считали своим отечеством, единственно потому, что в ней есть русские и что управляется она общими нам законами. Радость, какую мы чувствовали при воззрении на сей грозный, дикий берег, представляющий природу в самом ужасном виде, могут только те понимать, кто бывал в подобном нашему положении или кто в состоянии себе вообразить оное живо.
Первая земля, открывшаяся нам, была южная сопка, названная капитаном Крузенштерном, в честь Камчатской области правителя, Кошелевой сопкою {190}.
С полудня шли мы вдоль берега к N, смотря по тому, как ветер позволял править. При захождении солнца показались нам еще четыре горы севернее Кошелевой сопки: все они были покрыты снегом.
24‑го числа ветер в 4 часа ночи сделался S и дул до полуден: сначала тихо, но после довольно крепко. Погода была пасмурная, и шел мелкий дождь. Мы шли вдоль берега к N; но ни берегов, ни гор на оных, по причине чрезвычайно пасмурной погоды, видеть не могли. Наконец в 11 часов пополуночи привели мы шлюп в дрейф, чтобы измерить глубину, но линем в 105 сажен дна не могли достать; почему, не видав берега, пошли к О правым галсом. В исходе 2‑го часа пополудни он нам открылся на WSW сквозь мрачность. Тогда мы, поставив все паруса, пошли по румбу, ведущему к входу в Авачинскую губу. В 4‑м часу пополудни вдруг тихий ветер задул от разных румбов и заставил нас убрать паруса, а через полчаса сделался он от WSW и, на сем румбе остановясь, дул тихо, но для нас был противный, почему мы и не могли сегодня войти в губу, а принуждены были лавировать перед входом.
Вечером погода была очень ясная, и можно было бы даже назвать ее приятной, если бы дувший со снежных камчатских гор ветер не наносил такой стужи, от которой, по долгому нашему пребыванию в теплых странах, мы уже и отвыкли, а потому, чтобы иметь удовольствие во весь вечер быть наверху и любоваться величественными картинами природы, которые представляла нам Камчатка, мы принуждены были одеться так тепло, что платье наше не делало нам чести, как уроженцам и жителям северных стран.
Камчатка представляла нам такую картину, какой мы еще никогда не видывали: множество сопок и превысоких гор с соединяющими их хребтами были покрыты снегом, а под ними чернелись вдали леса и равнины. Некоторые из вершин гор походили на башни, а другие имели вид ужасной величины шатров. Это подало повод острякам из наших матросов сказать, что тут чорт лагерем расположился; другие же из них говорили, что Россия сюда обратилась задом. Первая мысль была удачна; и в самом деле, я думаю, что Мильтон в поэме своей «Потерянный рай» не мог бы лучше уподобить военный стан сатаны, когда он вел войну против ангелов, как если бы сравнил оный с камчатскими горами в осеннее время.
Ночь, подобно вечеру, была очень светла до половины восьмого часа утра 25 сентября; при тихом ветре от W мы лавировали, стараясь приблизиться к входу в Авачинскую губу, но успеха большого в лавировке не имели. Наконец, в половине восьмого часа наступила тишина, которая продолжалась более часа; потом настал тихий ветер от SSW, с помощью коего, при весьма ясной погоде, мы, поставив все паруса, пошли к входу.
В 3‑м часу пополудни достигли мы прохода, соединяющего океан с Авачинской губой, а в 5‑м часу, прошед оным, вошли в губу; тогда открылись нам все берега, окружающие сию прекраснейшую в свете гавань. Мы тотчас бросились с зрительными трубами смотреть, где находилась Петропавловская гавань, прославленная посещением знаменитых мореплавателей: Беринга, Чирикова, товарищей Кука {*52}, Лаперуза, Сарычева и Крузенштерна.
Знавши по карте положение помянутой гавани, нам нетрудно было оную отыскать. Мы скоро усмотрели к северу между двумя горами, на возвышенной, несколько отлогой равнине десятков до пяти крытых соломою избушек, из коих многие могли назваться в точном смысле хижинами. Вот из какого строения состояло селение Петропавловской гавани. Самые великолепные здания в оной были: казенный дом начальника и дом Российской Американской компании. Первый занимал сажен 7 или 8 длиннику и около 5 сажен поперечнику, вышиною был сажени в три; последний почти при такой же величине был покрыт тесом и имел в рамах целые стекла; в первом же вместо оных служила слюда и старые рапорты. Церковь в Петропавловской гавани не была еще готова; она в сие время была складена только до половины из тополевого леса.