Трон Зевса

Джонатан двинулся вслед за пламенем. Его слух сразу же уловил странный шорох. Вначале он никак не мог понять, откуда доносится этот звук, а затем едва слышно прошептал:

— Я совсем поглупел, или же это следствие страха? Иначе я сразу бы понял, откуда доносится этот звук.

Он остановился и посмотрел себе под ноги. Так и есть. Нижний край рясы лежал на плите. Отец

Джонатан подтянул рясу и, заново перетянув пояс, продолжил путь. Огонёк всё ещё мелькал впереди, но стал едва заметен. По всей видимости, фигура, за которой он следовал, успела удалиться, в то время, как он приводил в порядок свою одежду. Пришлось ускорить шаг. Однако…огонь совсем исчез из виду. Не успел отец Джонатан расстроиться, как огонь снова появился, но уже совсем близко от него. Плиты привели его в конец пещеры. Перед ним возникла глухая стена из многовекового камня. На уровне человеческого роста на стене были вбиты держатели для факелов. Некоторые были пусты. В других же оставались остатки догоревших светильников. Здесь же он увидел человека, за которым следовал. Отец Джонатан подошёл к нему ближе. В этот миг накидка слетела с плеч незнакомца. Он обернулся. Это был молодой человек лет двадцати пяти с очень нежными чертами лица, в которых отчётливо отражалась глубокая тревога. Он не заметил священника.

— Что он делает в этом Богом забытом месте? — пробормотал отец Джонатан, пристально наблюдая за всеми его действиями. Он только сейчас заметил, что молодой человек прижимает правой рукой к груди какой–то свёрток. Он не мог рассмотреть этот предмет по причине того, что предмет был завёрнут в материю. Но вот…опасливо оглянувшись по сторонам…молодой человек положил предмет на край последней плиты, затем с факелом в руках направился к стене. В одном месте стена немного выступала. Именно туда и направился незнакомец. Достигнув выступа он упёрся в него плечом и надавил.

— Безумец! — прошептал отец Джонатан, наблюдая за тщетными попытками молодого человека.

— Должно быть он выжил из ума, если надеется сдвинуть каменную стену.

Словно услышав слова отца Джонатана, незнакомец бросил бесполезные попытки и стал пристально оглядывать стены. Очень скоро у него вырвался приглушённый возглас. Он подошёл к одному из держателей и водрузил в него горящий факел. Затем, к удивлению отца Джонатана, вновь вернулся к тому самому выступу и снова принялся толкать. Слух священника резанул нарастающий грохот.

Он протёр глаза, словно не доверяя им. Но нет, стена действительно поддалась и начала уходить в сторону под давлением молодого человека. Вскоре взору священника открылся узкий проход.

Молодой человек снял факел, поднял сверток и, прижав его к груди, направился в проход. Отец

Джонатан пошёл следом за ним. Они углубились на порядочное расстояние, когда ухо священника вновь уловило грохот. В какой–то миг ему показалось, что каменный потолок обрушивается…но нет. Он ошибся. Шум доносился откуда–то издали. Проход оказался каменным коридором в метр шириной и двумя метрами высотой. И стены и потолок выглядели совершенно ровными. Хватило одного взгляда для того, чтобы понять, что этот коридор дело рук талантливых мастеров. Размышляя о предназначении места, в котором они находились, отец Джонатан и не заметил, как коридор закончился, и они оказались у подножия широкой каменной лестницы. Внизу, под ними расстилалась огромная пещера. В центре пещеры виднелась круглая выемка наполненная водой, от которой исходили клубы пара. Вокруг источника лежали огромные валуны. Священник замер на мгновение.

Его взору предстала прекрасная женщина с венком на голове. Женщина была полностью обнажена.

Каждая часть её тела была совершенна. В каждом движении было изящество и природная грация.

Женщина подошла к источнику, а затем и вошла в него. Вода едва доходила до бёдер, однако клубы пара производили удивительное действие. В источнике тело женщины становилось призрачным.

Оно то полностью исчезало, то появлялось отчетливо, а чаще всего оно превращалось в смутный, колеблющийся силуэт. Когда священник опомнился, молодой человек уже успел спуститься по лестнице и подходил к источнику. Отец Джонатан поспешил следом при этом шепча:

— Господь Всемогущий! Избавь раба своего от соблазна, укрепи его силы, ибо эта женщина способна соблазнить даже святого. Аминь!

— Сивилла!

Отец Джонатан вздрогнул и, споткнувшись, едва не упал, когда неожиданно раздался голос молодого человека. Он стоял с опущенной головой в нескольких шагах от источника. В его голосе ясно прослушивались почтительные нотки.

— Сивилла! — повторил молодой человек с прежней почтительностью. — Ты вновь сумела разгадать наших врагов. Они ничего не найдут на кладбище. Я опередил их!

Закончив говорить, молодой человек положил свёрток на землю перед собой.

— Это лишь начало! — голос женщины произвёл на отца Джонатан странное впечатление. Он одновременно и притягивал, и навевал безотчетный страх. Прежде он никогда не слышал такой необъяснимой и противоречивой интонации.

— А голос ли это? — прошептал отец Джонатан, в смятение глядя на призрачные очертания женщины.

— Скорее наваждение…

Но самое странное заключалось в том, что он хорошо понимал язык, на котором они говорили, хотя прежде никогда его не слышал. Тем временем сквозь клубы пары снова зазвучал голос женщины

— завораживающий, мягкий, нежный-…каждое её слово…проникало прямо в душу и вызывало неосознанное беспокойство, тревогу.

— Забери, и уходи отсюда другим путём. Сделаешь всё, как я тебе велела. После того как вручишь жизнь людей Аполлону…умертви себя, ибо зло найдёт способ развязать твой язык. Я буду ждать на той стороне и первой приму твою душу.

В ответ на эти слова молодой человек низко поклонился, а в следующее мгновение поднял принесённый им свёрток и бесшумно удалился. После его ухода женщина покинула источник.

Она прошла несколько шагов и, медленно опустив руку на небольшой валун, обвела пещеру пронизывающим взглядом. Отец Джонатан, наткнувшись на её взгляд, невольно попятился, было,

назад, но тут же замер, услышав её голос:

— Я не знаю твоего имени, но знаю, что ты сможешь увидеть последние мгновения моей жизни.

Твой Бог могущественен. Но даже он не сможет вас избавить от уничтожения, ибо зло обладает не меньшей властью. Оно может явить тысячу образов. И каждый будет ужаснее предыдущего.

Удел всех нас — сражаться! Но не только. Мудрость — вот главное оружие против зла. Познав её, вы откроете истину и обретёте новую жизнь. Остальные же пути ведут к вечному мраку… И помни самое главное…

Отец Джонатан почувствовал, что начинает задыхаться. Пещера внезапно наполнилась удушливым дымом. Мгновением позже возник огонь. Он распространялся с неимоверной быстротой. Ещё мгновение — и все вокруг священника запылало. В него полыхнул нестерпимый жар. Из груди вырвался болезненный вскрик. И этот крик стал раз за разом повторяться, пока не превратился в настоящие вопли…

— Джонатан, Джонатан, очнись, приди в себя…тебе ничто не угрожает…

Голос…знакомый голос проник в сознание священника и в то же мгновение…огонь отступил.

Бессмысленным взглядом он оглядел всё вокруг себя. Прямо над ним нависал…Боуд. Напротив…

стояли люди. Много людей. И почти все…с испуганными лицами.

— Беда! — выдавил из себя священник. Опёршись на руку Боуда, он поднялся с колен и торопливо направился в часовню. Пресс–конференция закончилась. Все ушли крайне недовольные. Журналисты так и не получили ответов. Но что более всего расстраивало, так это отсутствие объяснений на самый главный вопрос…что же произошло со священником?

Глава 3

Этот же вопрос мучил Александрову и Коэл, когда они дожидались Боуда, чтобы направиться для объяснений к отцу Джонатану. Они пребывали в полной растерянности, так как лучше других знали, что всё, что относилось к отцу Джонатану, имело глубокое значение. И, тем не менее, не могли понять, как именно расценивать состояние священника. Впрочем, очень скоро они могли узнать ответы на свои вопросы. Боуд очень долго разговаривал с кем–то по телефону. Женщины видели, что с его лица не сходит бледность. И это вызвало у обеих неосознанное волнение. Они знали, какой выдержкой обладал Боуд. Едва он закончил этот разговор, как тут же позвонил куда–то и коротко, но резко, начал выговаривать. В таком настрое он сделал ещё несколько звонков и только потом подошёл к женщинам. Все трое направились в часовню, вслед за священником.