Страница 11 из 115
Глава 5
Картография
Прибытие охотничьих отрядов через несколько дней помогло быстро решить задачу, стоявшую перед Лэклендом.
Само по себе количество аборигенов мало что значило; двадцати одному месклиниту все равно недоставало силы сцепления с грунтом, чтобы сдвинуть с места нагруженную волокушу. Тогда Барленнан решил, что лучше всего расставить по углам по одному моряку с тем, чтобы они несли волокушу на себе; ему пришлось порядочно потрудиться, прежде чем он преодолел их врожденный ужас перед перспективой оказаться под массивным предметом. Когда же ему это удалось, то выяснилось, что все его усилия затрачены впустую: металлический лист был слишком тонок и прогнулся под тяжестью закованного в броню человека до самого грунта, так что над грунтом торчали только углы, подпираемые месклинитами.
Тем временем Дондрагмер без лишних слов вытравил и связал тросы, которые вместе с сетями входили в охотничий комплект. Общая длина их оказалась более чем достаточной, чтобы дотянуть тросы до ближайших деревьев; корни, способные, противостоять самым свирепым месклинским бурям, были использованы в качестве якорей. Спустя четыре дня Лэкленд с целым поездом волокуш, изготовленных из металлических листов, и с громадным грузом мяса двинулся в обратный путь по направлению к «Бри» и при постоянной скорости — миля в час — через шестьдесят один день достиг корабля. Еще через два дня охотники при помощи остававшихся на борту членов экипажа, протащив скафандр с Лэклендом через заросли от корабля к куполу, благополучно доставили его к дверям тамбура. И вовремя: по небу уже вновь неслись тучи, а ветер набрал такую силу, что для возвращения на «Бри» морякам пришлось прибегнуть к привязным тросам.
Прежде чем послать официальный рапорт о том, что случилось с танком, Лэкленд основательно подготовился. Должен же он знать, что на самом деле произошло с машиной. Не обвинять же товарищей на Турее в том, что кто-то из них по небрежности забыл под полом кабины заряд динамита!
Едва он нажал кнопку вызова рации, связывающей его со спутником, на него нашло озарение, и когда на экране появилась морщинистая физиономия доктора Ростена, он уже знал, что говорить.
— Док, в танке имеет место неполадка.
— Это я уже знаю. Электрическая или механическая? Насколько это серьезно?
— Главным образом механическая, хотя электричество тоже сыграло свою роль. Боюсь, что с танком все кончено. То, что от него осталось, находится на берегу в восемнадцати милях к западу.
— Приятно слышать. В эту планету деньги проваливаются как в бездонную бочку. Что же именно произошло? И как вы вернулись на базу? Не могли же вы пройти пешком восемнадцать миль в своем скафандре при такой силе тяжести.
— Я и не шел... Меня приволокла сюда команда Барленнана. Что же касается танка, то, насколько я полагаю, пол кабины над моторным отделением не был герметичным. Когда я вышел, чтобы провести кое-какие исследования, атмосфера Месклина — сжатый под большим давлением водород — смешалась под полом с нашим воздухом. В кабине, конечно, имело место то же самое, но весь кислород оттуда моментально вышел через дверь и рассеялся, прежде чем случилась беда. А вот под полом... Прежде чем кислород улетучился и оттуда, там проскочила искра.
— Понятно. Чем была вызвана эта искра? Неужели вы не выключили все моторы, когда выходили?
— Конечно! Там же много всего — рулевые сервосистемы, динамо и прочее. И честно говоря, я рад, что так получилось; иначе взрыв мог бы произойти, когда я вернулся и включил все это.
— Гм! — Вид у директора был несколько раздраженный. — А зачем вам вообще было выходить? Какая в этом была необходимость?
Лэкленд возблагодарил небо за то, что Ростен был биохимиком.
— В общем-то особенной необходимости не было. Я решил взять образцы животной ткани у шестисотфутового кита, выброшенного на берег. Я подумал, что кому-нибудь может понадобиться...
— Они у вас? — рявкнул Ростен, не дав Лэкленду закончить.
— У меня. Можете в любое время забрать их... И нет ли у вас еще одного танка?
— Есть. Пожалуй, я доставлю его вам, когда кончится зима. А до этого посидите в куполе, так будет безопаснее. Чем вы обеспечили сохранность образцов?
— Да ничем особенно... Водород... местный воздух. Я решил, что наши обычные предохранительные средства только испортят их. Так что забирайте их от меня поскорее; Барленнан утверждает, будто мясо становится ядовитым через несколько сотен дней, из чего я заключил, что здесь есть микроорганизмы...
— Смешно было бы, если бы их не было; ладно, я прибуду часа через два.
Ростен отключился, не сказав больше ни слова о разрушенном танке, и Лэкленд почувствовал себя почти счастливым. Он сейчас же отправился в постель, так как не спал около суток.
Его разбудила — да и то не совсем — прибывшая ракета. Ростен явился собственной персоной, что, впрочем, не было удивительно. Он даже не вылез из своего скафандра: он забрал пробирки, которые Лэкленд оставил в тамбуре, чтобы свести к минимуму опасность загрязнения образцов кислородом, взглянул на Лэкленда и понял, в каком он состоянии.
— Эти образцы, вероятно, стоят потерянного танка, — произнес он. — А теперь отправляйтесь спать. Перед вами стоят еще кое-какие задачи. Мы вернемся к этому разговору, когда вы будете в состоянии понимать, что вам говорят. Всего хорошего.
И дверь тамбура захлопнулась за ним.
У Лэкленда не остались в памяти прощальные слова Ростена, но ему о них напомнили много часов спустя, когда он отоспался и поел еще раз. Директор приступил к делу почти без предисловий:
— Зимний период, в течение которого Барленнан не посмеет выйти в плавание, продлится всего три с половиной месяца. Здесь у нас получено несколько наборов телефотографий; они еще не сведены в карту, хотя в общем мы их сопоставили с местностью. Нам не удалось создать настоящую карту — мешают трудности, связанные с интерпретацией отдельных мест. Ваша задача на остаток зимы: проработать эти фотографии с вашим приятелем Барленнаном, преобразовать их в годную к употреблению карту и выработать маршрут, который в кратчайшие сроки приведет его к цели.
— Но Барленнан вовсе не собирается добираться туда в кратчайшие сроки. Он же купец-первопроходец, занятый своим делом, мы для него всего-навсего эпизод. Все, что мы способны предложить за его неоценимую помощь — это регулярные прогнозы погоды, которые могут оказаться полезными в его плавании.
— Все это понятно; только не забывайте, что вы там для того и находитесь; вы должны быть дипломатом. Я не жду от вас чуда — чудес на свете не бывает... и нам, разумеется, желательно, чтобы Барленнан оставался с нами в хороших отношениях; но на ракете — дорогостоящее оборудование стоимостью в два миллиарда долларов, и она не может подняться с полюса, а в ней данные, которым буквально нет цены...
— Я знаю, — прервал его Лэкленд. — И сделаю все, что смогу. Мне никак не удается заставить аборигенов понять, насколько это важно... Это не значит, что Барленнан глуп; просто ему недостает необходимой подготовки. Ладно. Следите, когда будут просветы в штормовой погоде, чтобы он при первой возможности явился ко мне и взглянул на фотографии.
— Может быть, стоит соорудить снаружи у окна какое-нибудь укрытие, чтобы он мог оставаться у вас и в плохую погоду?
— Однажды я предложил ему это, но он отказался. В плохую погоду он не желает покидать корабль и команду. И я его понимаю.
— Я, пожалуй, тоже. Ну что ж, постарайтесь сделать все, что в ваших силах. Вы знаете, что это значит для нас. Из этих материалов мы бы узнали о тяготении столько, сколько никто не узнал со времен Эйнштейна.
Ростен отключился, и зимняя работа началась.
Местонахождение исследовательской ракеты, которую посадили в районе южного полюса Месклина, было давно уже определено по сигналам ее автоматических передатчиков; она, по всей видимости, собрала и зарегистрировала необходимые данные, но так и не смогла оторваться от грунта. Наметить морской или сухопутный маршрут от района зимовки «Бри» до ракеты оказалось гораздо труднее. Дорога океаном была еще туда-сюда; примерно сорок или сорок пять тысяч миль плавания по цепи морей вдоль побережья (причем половина пути была хорошо известна соотечественникам Барленнана) могли доставить спасательную команду близко к беспомощному аппарату. К сожалению, после этого оставалось еще около четырех тысяч миль по суше! В этом секторе побережья не было ни одной большой реки, которая сократила бы сухопутный участок хотя сколько-нибудь значительно. Между тем в пятидесяти милях от цели протекала речка, по которой «Бри» мог бы подняться без всякого труда; но она впадала в море, полностью изолированное от океана, где плавали соотечественники Барленнана. Этот океан представлял собой длинную, узкую и неровную цепочку морей, простирающуюся от района севернее экватора неподалеку от базы Лэкленда и почти до экватора на противоположной стороне планеты, причем она проходила довольно близко от южного полюса — довольно близко по месклинским меркам, конечно. Море, в которое впадала река, протекавшая поблизости от ракеты, было пошире и с более ровной береговой линией; устье реки приходилось на самую южную точку его побережья, и оно тоже простиралось за экватор, где омывало северную полярную шапку. Оно располагалось к востоку от первой цепи морей и было отделено от нее узким перешейком, тянущимся от полюса к экватору — узким опять-таки по меркам Месклина. Когда фотографии сложились в карту, Лэкленд отметил, что ширина перешейка колеблется от двух до семи тысяч миль.