Страница 3 из 21
Когда Андрей вышел из метро, то услышал отзвуки патриотических песен, доносившихся неподалеку от автобусной остановки. Подойдя поближе, Алексей увидел трех бугаев, выряженных в камуфляж и поющих что–то об афганской войне. Девочки — малолетки с косами, бантиками и неумело накрашенными губками трепетно глотали слезы, обступив бойцов великой и могучей армии, мечтая в душе взять такого красавца под локоток и прожить с ним всю оставшуюся жизнь. Все действительно смотрелось очень умильно, особенно, если не замечать четвертого бойца, которой едва ли не пинками отгонял седовласую бабулю, еле волочившую ноги, со словами «пошла вон, старуха, мы это место на два месяца вперед проплатили». Все как обычно. За гламурной романтикой скрывалась вонючая густая жижа.
Пройдя мимо нескольких палаток, Андрей увидел высокого юношу лет двадцати трех в видавшей виды шляпе, ковбойских кирзочах и кожаной жилетке, надетой прямо на голое тело. Он сразу понял, что это и есть Костя — такой же не от мира сего человек, как и сам Волков. Поздоровавшись, они направились в небольшую кафешку и присели за свободный столик.
— Нигде нет покоя от этих рабов, — сказал вдруг Костя, оглядевшись вокруг. — Вроде утро, все должны быть при делах, а вместо этого ходят тут и тоску нагоняют.
— Смотрю, ты не в восторге от людей? И мне, признаюсь, от толпы противно.
— Я вообще здесь людей не вижу. Они рабы, жалкие и бесправные. Вот, посмотри на женщину с авоськой возле остановки, обрати внимание на этот горящий взгляд, не замечающий ничего кроме номера автобуса. В данный момент она его рабыня. А когда войдет внутрь, станет рабыней кондуктора. А затем рабыней двери, которая отроется и выпустит ее на улицу. А погляди на мужчину, который стоит и постоянно косится на левое запястье. Он раб времени.
— Так получается, что все кому–то служат?
— Конечно, так и есть. Всеобщая рабовладельческая зависимость от мира — вот то, с чем я борюсь в своем творчестве. Ведь страшно, когда все сосредоточены на каких–то мелочах, не думая и даже не пытаясь задуматься о чем–то более высоком. О любви, об искусстве, о смысле жизни в конце концов. Разве станет рассуждать об этом тетенька, гоняющаяся за автобусом или мент, побирающийся как нищенка? Нет. Они погрязли в мелочах, и мир для них заканчивается на работе или деньгах. Они думают только о себе, и это их предел. Предел рабов. Ну а ты, как я понял, сражаешься с лицемерием?
— По мере сил… Но жизнь порой такою мниться стервой, что хочется сменить ее на вечный сон.
— Не спеши с этим. Согласен, одному тяжело что–то изменить, но кто знает, сколько нас таких? А если не бороться, пустить все на самотек и жить как все вокруг, то можно заржаветь, понимаешь? Превратиться в пустое ничто, как эти рабы с перекошенными лицами. Так что складывать оружие нельзя!
— Сдаваться равносильно преступленью — мир не поймет, потомки — не простят. Коль был судьбою награжден талантом — использовать обязан сей талант!
— Вот это уже другой разговор. Ты знаешь, а наши цели схожи, ведь первопричиной как рабства, так и лицемерия является общество, которое стремиться всех уровнять и постричь под одну гребенку. Наша встреча — это прямо как знак судьбы. Подумай, кто как не мы избавим мир от влияния толпы? Людям нужна помощь. Они не осознают этого, но нуждаются в ней. Их жизни серы и убоги, их сознание примитивно и скудно.
— Вот–вот. Людское скудоумие меня порой смешит, а временами хочется и плакать.
— Нет, нам плакать нельзя. Мы не имеем на это право. Мы должны биться за судьбы этих несчастных. Должны взвалить на себя это тяжкое бремя.
— Все верно, мне ль не знать об этом? Себялюбием страдают пусть глупцы — а нам о целом мире думать нужно — тяжелый крест нам предстоит нести и жизнь с улыбкой козломордой сменить на светлый лик, сияющий в ночи.
Чем дольше Андрей слушал своего собеседника, тем больше проникался его идеями. Да, он ненавидел людей, чурался их, но Костя почему–то не вызывал никаких опасений. Он казался своим, будто Волков знал его уже много лет. Это было странное чувство братства, которое вспыхнуло резко и неожиданно. То ли Костя обладал такой способностью к внушению, то ли сам Андрей был настолько истерзан одиночеством и непониманием, что увидел соратника в первом попавшемся человеке, как бы там ни было, в завершении разговора, Волков мог доверить ему любую тайну и броситься вслед за ним в самое рисковое мероприятие. Впрочем, собеседник отвечал взаимностью. Он тоже увидел в Андрее родственную душу и не лукавил, говоря, что их встреча — знак судьбы. Словно два одиноких судна в безбрежном океане, они нашли друг друга и радовались этой встрече, как маленькие дети, не решаясь до конца поверить в то, что это реальность, а не плод разыгравшейся фантазии.
Глава 2
Андрей сидел за компьютером и пытался сосредоточиться на романе, но никакие мысли в голову не шли, а вся депрессивная пустота, что вертелась в сознании, для произведения не подходила, а значит, была бесполезной. В такие минуты Андрею хотелось только одного — выпить и немного расслабиться. Чтобы не терзаться вечными думами о судьбах людей, да и о своей собственной, прогнать накинувшийся из–за угла ступор, каленым железом выжечь его из своей души. Но он не выходил, не выжигался.
Депрессия, словно клубы дыма опутывала разум и нашептывала ему: «ты бесполезен», «от тебя нет никакого толку», «ты никому не нужен», «твои труды никогда не оценят». В эти мгновения Волков вскакивал с кресла и метался по комнате. Он ломал карандаши и ручки, и, наслаждаясь их терском, чувствовал, что к нему возвращаются силы. Но этой подпитки было явно недостаточно… Надо терпеть! Терпеть и не мучаться, не страдать, не позволять депрессии взять над собой верх. Она не одолеет его, не справится. Она пыталась уже много раз, являясь к нему почти каждый день в своем брутальном обличье, говорила с ним, как живая, спорила и даже глумилась…
А может, это была и не депрессия вовсе — а второе «Я» — забитое, запуганное, неуверенное в себе. Это «Я» давило на мозги постоянно, и от его противного писклявого голоса порой не было спасения. Оно грызло, как паразит, и чем больше проходило времени, тем острее становились зубы, вонзающиеся в живую плоть и заставляя ее кровоточить. Вот и сейчас Андрею хотелось бросить все, и самое главное — не думать. Не думать о будущем, о людях, которых он так не ненавидел и так хотел спасти, о мечтах… Да–да. Он не мечтал — он думал о мечтах. Что бы ему хотелось сегодня или завтра? Что бы такое пожелать и о чем таком пофантазировать? Может, о том, чтобы перебраться за границу и поселиться в средневековом замке или сидеть на даче, расположенной среди дремучих лесов, наслаждаясь тишиной и покоем? И, определившись с объектом, он начинал мечтать о нем, уносясь в своих грезах так далеко от реальности, что возвращаться в нее порой было невероятно сложно …
Телефонный звонок отвлек Андрея от раздумий. Сняв трубку, Волков услышал голос школьного приятеля Сергея, который принялся рассказывать ему о своих последних новостях, бесконечных сплетнях и слухах, а между тем обмолвился и о проекте спортивного журнала, который планирует делать вместе с коллегами по работе. Одна беда — на позицию главного редактора у них никого не было, и зная богатую фантазию Андрея, Сергей предложил Волкову попробовать себя в этой роли, составив предварительно список возможных рубрик. Андрей ту же загорелся! Он вообще был довольно увлекающимся малым, и все новое притягивало его, как магнит. Подумать только, свой журнал, штат сотрудников, практически полная самостоятельность в принятии решений. Это и деньги, которыми вечно попрекала Волкова супруга, и отличная сфера для применений его талантов.
Положив трубку, Андрей принялся мечтать. Как он входит в свой кабинет, раздает журналистам задания, утверждает один материал и отбраковывает другой, зачитывая сотрудникам целые лекции о том, как должна выглядеть идеальная заметка. Да, это было безумно интересное предложение, и Волков, отложив на время роман, принялся сочинять рубрики для журнала, как будто его принятие в качестве главного редактора уже утверждено руководством. Впрочем, то, что оно будет утверждено, Андрей и не сомневался — это лишь вопрос времени. С его знаниями, опытом и бесспорным талантом и не взять в новый, никому не известный журнал? Да быть такого не может! Кстати, не мешало бы проверить электронную почту, вдруг из Лукойла или Газпрома уже пришел ответ?