Страница 226 из 247
Опыт Одесской области 1946 года тоже использовали. Маршал Жуков рассказал, что тогда для борьбы с бандитизмом в сельской местности в совхозах и колхозах решено было вооружить партхозактив. Хрущёв было не поверил, послали запрос в Одессу. Информацию подтвердил лично участвовавший в борьбе с одесской преступностью работник уголовного розыска Василий Григорьевич Давиденко, бывший майор военной контрразведки, в 1946 г направленный в Одесскую область на должность зам. начальника Глушковского отдела милиции.
— Да, когда приехал, было по 50 вооружённых грабежей в сутки. Позвонил в областное УВД, попросил: «Дайте оружия, вооружить сельский актив». Из области ответили: «Присылай машину». Выделили 300 винтовок и несколько ящиков патронов. Раздали колхозникам, и бандиты сразу присмирели, как только прошёл слух, что люди в сёлах вооружёны и готовы стрелять. (Из д.ф. «Маршал Жуков против бандитов Одессы» )
В особо криминогенных районах дружинникам, получившим по новому закону разрешение на личное оружие, было разрешено его носить и применять, «по приказу сотрудника милиции или в обстоятельствах, не оставляющих другого выбора — самостоятельно», как было сказано в соответствующем приказе. (АИ)
В результате уличная преступность в городах в течение 1958 года была фактически сведена к нулю принятыми эффективными и жёсткими мерами. Сыграл свою положительную роль и принятый закон «О самообороне», развязавший руки простым гражданам. При записи в ДНД преимуществом пользовались граждане, имеющие разрешение и личное оружие. За участие в ДНД рабочим и служащим доплачивали и прибавляли дополнительные дни к отпуску в зависимости от числа часов, проведённых в патруле. (АИ). Дружинники имели право самостоятельно патрулировать улицы, задерживать правонарушителей, совершающих административные или уголовные преступления и доставлять их в отделение милиции. В то же время за необоснованное задержание дружинники несли строгую ответственность, как и сотрудник милиции, к которому они были прикреплены. В случае ранения или гибели дружинника он или его семья приравнивались по социальным льготам к сотрудникам МВД.
С 1958 года было начато решительное наступление на уголовную преступность в целом. Законодательной основой стал принятый в конце 1957 года закон «О соблюдении конституционных норм и правил социалистического общежития» (АИ) Его основой стала статья 12 главы 1 действующей Конституции СССР 1936 года.
«Статья 12. Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу: «кто не работает, тот не ест».
В СССР осуществляется принцип социализма: «от каждого по его способности, каждому — по его труду»
Несмотря на внешне безобидное название, закон предусматривал для «злостных нарушителей правил социалистического общежития» крайне суровые наказания, «вплоть до высшей меры». Её предполагалось применять к «ворам в законе», отказывающимся выходить на работы в местах отбытия наказания и вообще сотрудничать, а также к рецидивистам, совершившим повторные преступления, т.е, неисправимым. (АИ)
План, разработанный министром внутренних дел Николаем Павловичем Дудоровым, был прост до гениальности. Для «воров в законе», которые категорически отказывались работать даже в местах заключения, была перестроена отдельная тюрьма, по американскому образцу — с одиночными камерами в несколько этажей, отделёнными от общего атриума решётками, чтобы заключённые могли видеть друг друга. Отказывающихся работать на общих работах сажали в одиночную камеру, давали какую-нибудь работу — чаще всего — швейную машинку, ткань и нитки — шить рукавицы, ватники, шапки и т. п. Нормы устанавливались далеко не запредельные. Ключевой момент плана заключался в том, что получить положенную пайку можно было только одним способом — сдав к обеду половину установленной нормы. Вторую половину надо было сдать к ужину. Тот, кто отказывался работать — еды не получал.
По уголовным понятиям, «вор в законе», замеченный за работой «на красных», терял весь свой авторитет и считался «ссученным», со всеми вытекающими из того последствиями. Некоторые «особо уважаемые» воры на словах предпочитали голодную смерть сотрудничеству с властями, но, посидев несколько дней без еды, быстро одумывались. «Особо идейных» расстреливали тут же, на нижнем этаже атриума, на глазах у всех остальных. (АИ)
Эта практика вызвала яростную ненависть всего уголовного мира. Дудорова угрожали убить, ему приходилось ездить с охраной. Но изобретённая им схема реально работала.
Конечно, постепенно преступный мир приспособился и к этой практике. Но к тому времени множество «воров в законе» либо лишились своего привилегированного положения в преступном сообществе, либо были расстреляны.
В народе закон был встречен неоднозначно. Большая часть населения, уставшая от криминального произвола, поддержала жёсткие меры правительства. В адрес ЦК КПСС, и лично Председателя Верховного Совета СССР Ворошилова поступали тысячи писем от граждан и обращений трудовых коллективов, с поддержкой нового закона.
В то же время среди криминальной части общества закон вызвал откровенную панику. И неспроста. Нарушилась отработанная веками схема: «Украл — выпил — в тюрьму». Теперь уже «на втором круге» она выглядела значительно более сурово: «Украл — выпил — к стенке».
Помимо патрулирования дружинников, в некоторых городах страны, особо «славившихся» криминальными традициями, были проведены облавы с участием частей внутренних войск. Воры — народ ночной, по утрам обычно спят. Рано утром подъезжали грузовики с солдатами, оцепляли квартал, где располагалось много воровских «малин», брали под наблюдение проходные дворы, крыши, канализационные люки.
Затем уполномоченные МВД в сопровождении автоматчиков методично прочёсывали квартиру за квартирой, дом за домом, вытряхивая всевозможных «асоциальных элементов» с их «лёжек». Проверяли документы, устанавливали источники доходов, всех подозрительных, без документов, нигде не работающих — задерживали для выяснения. В процессе проверок бывали попытки вооружённого сопротивления. В этих случаях оперативники не церемонились, по уголовникам открывали огонь на поражение.
Была также скорректирована практика «выселения на 101-й километр», приводившая к повышенной концентрации криминальной публики вокруг крупных городов. Теперь лицам, освобождающимся из мест заключения, назначалось «место социальной реабилитации», обычно — отдалённый совхоз где-нибудь на целине. Там им предоставлялось жильё и возможность доказать честным трудом, что они раскаялись и готовы вернуться в нормальное общество. А заодно они могли там и заработать денег на обустройство жизни после возвращения. Какой-либо конкретный срок «социальной реабилитации» отсутствовал. Решение принималось на совете трудового коллектива.(АИ)
Случалось по-разному. Бывали случаи, что человек срывался, совершал новое правонарушение и возвращался за решётку. В случае явного уголовного рецидива с ним уже не церемонились — по новому закону за рецидив полагалась высшая мера. Некоторых, наоборот, всем совхозом уговаривали остаться — случалось, что человек оказывался незаменимым специалистом, к примеру, хорошим механиком, или даже талантливым управленцем низшего звена — бригадиром, мастером. (АИ)
Практику «взятия на поруки трудовым коллективом», наоборот, прикрыли.
— Народ у нас излишне доверчивый и сердобольный, привык за прошедшие века напрасно сочувствовать каторжанам да осуждённым, — пояснил данное решение Хрущёв. — Вот так берут «на поруки» правонарушителей, фактически, оказывают им медвежью услугу — те начинают думать, что преступление может сойти с рук. А этого не должно быть. Перед законом все равны, и наказание должно быть неотвратимым.