Страница 87 из 107
Утомившись от бесплодных споров с Даллесом, во время одного из приёмов Хрущёв прямо предложил Эйзенхауэру:
— Господин президент. А не поговорить ли нам с глазу на глаз? Только вы, я и переводчики. Вы верите в силу личной дипломатии?
Эйзенхауэр был немного удивлён, но принял предложение советского лидера. Госсекретарь пытался протестовать, но "железный Айк" внезапно резко осадил его.
— Мистер Даллес, у вас в последнее время дипломатия с красными получается что-то не очень. Пойдите, прогуляйтесь, выпейте что-нибудь.
Хрущёв не знал о разносе, устроенном Эйзенхауэром братьям Даллесам после попытки взрыва индийского самолёта. Поэтому причина перемены в поведении президента осталась для него загадкой.
Эйзенхауэр пригласил Хрущёва в отдельный кабинет.
— О чём вы хотели бы поговорить, господин Первый секретарь? — спросил президент.
— Для начала — хочу поблагодарить вас, что согласились со мной побеседовать без своей цепной болонки, — усмехнулся Хрущёв. — Господин Даллес умеет быть надоедливым.
Эйзенхауэр рассмеялся
— Вы не поверите, но бывает, что мне хочется придушить этого сукиного сына, — ответил президент. — Иногда он ставит меня в очень неловкое положение.
— У меня по ходу переговоров сложилось впечатление, что пока господин Даллес находится на своём посту, прийти к какому-либо взаимовыгодному соглашению нам не удастся, — заметил Хрущёв. — Ваш госсекретарь — настоящая заноза в заднице.
— Да, — кивнул Эйзенхауэр. — В этом он очень похож на вашего мистера Молотова. Тот тоже очень несговорчивый человек.
— Вот потому мы и заменили его на господина Шепилова, — пояснил Хрущёв. — Он гораздо лучше умеет находить компромиссы и договариваться. Может быть, и вам сделать что-нибудь подобное? А потом мы могли бы посадить их обоих в большую стеклянную банку и делать ставки, кто из них кого сожрёт.
Эйзенхауэр хохотал несколько минут.
— Господин Хрущёв, я вас недооценивал, — признался президент, вытирая слёзы смеха. — Вот не думал, что у коммунистов бывает чувство юмора.
— У коммунистов и капиталистов есть свои недостатки, — заметил Хрущёв. — Но есть также и то, что их объединяет. И те и другие понимают, что жить и торговать между собой — приятнее и выгоднее, чем стрелять друг в друга.
— Хорошо сказано, господин Первый секретарь, — согласился президент. — Вы были на войне?
— Да. Я был политработником и часто выезжал на передовую, — честно ответил Хрущёв. — Приходилось и по окопам бегать под пулями, и под обстрелом бывать. И солдат награждать, стоя на бруствере.
В глазах Эйзенхауэра мелькнуло уважение.
— У вас есть воинское звание? — спросил он.
— Да. Генерал-лейтенант, — ответил Хрущёв. — Но вообще-то я — штатский человек, хозяйственник. Совсем не полководец. Вас я весьма уважаю за ваш большой вклад в нашу с вами общую победу над нацистской Германией. Иногда мне кажется, что, появись у нас снова общий враг, мы даже сейчас смогли бы прийти к соглашению и сотрудничать, отставив идеологические разногласия.
— А как же ваша идея мировой революции? — спросил Эйзенхауэр. — Разве вы оставили идею захватить весь мир?
— Мировая революция рано или поздно произойдёт сама по себе, без нашего участия, — убеждённо ответил Хрущёв. — Мы своё дело уже сделали, мы послужили примером для всего человечества, создав государство рабочих и крестьян, где нет эксплуатации человека человеком. Теперь весь мир знает, что это возможно. Капитализм будет сопротивляться до последнего, будет вставлять этому процессу палки в колёса, но переход к социализму и далее к коммунизму неотвратим. Даже если Советский Союз не ударит пальцем о палец, чтобы ускорить этот процесс, он всё равно произойдёт.
— Господин Первый секретарь, я начинаю бояться, что выйду из этой комнаты убеждённым коммунистом, — усмехнулся Эйзенхауэр.
— Я себе такую задачу не ставлю, — рассмеялся Хрущёв. — Вы наверняка читали опубликованные выдержки из нашей военной доктрины?
— Читал, — подтвердил президент. — Был весьма удивлён. Господин Даллес уверил меня, что это очередная красная пропаганда и ничего более.
— Ничего подобного. Это — официальная военная доктрина СССР, — ответил Хрущёв. — Официальный документ, определяющий, в том числе, нашу внешнюю политику. Я-то знаю. Там моя подпись стоит.
— Вы хотите сказать, что ваша концепция "мирного сосуществования" — это новая официальная позиция Советского Союза?
— Конечно! Господин президент, мы совсем недавно вышли из тяжелейшей войны. Меньше всего мы хотели бы сейчас ввязываться в следующую, как бы ни мечтали об этом господин Даллес со своим братцем.
— А помнится, дядюшка Джо был совсем другого мнения... — заметил Эйзенхауэр. — Турция, Иран, блокада Берлина... Как-то не вписываются его действия в концепцию мирного сосуществования.
— Сталин умер. Его похоронили. Вместе с ним похоронена его политика конфронтации с западом, — твёрдо заявил Хрущёв. — Нам сейчас надо восстанавливать народное хозяйство, а не клепать игрушки для военных.
— Однако же клепаете? — спросил президент.
— Так и вы не сидите сложа руки, у вас-то игрушек поболе будет! — ехидно ответил Хрущёв. — Вот меня генералы и запугивают: у американцев то, у американцев это, мы от них отстали, они нас завтра же разбомбят...
— И вас тоже? — удивился Эйзенхауэр. — Вы сейчас в точности описали моих генералов.
— Господин президент, а не послать ли нам обоим на х#й наших генералов? — предложил Хрущёв. — Выделить им пустыню Сахару под полигон, и пусть себе развлекаются между собой, а наши великие народы смогут тем временем взаимовыгодно сотрудничать.
Переводчик запнулся, переводя слова Хрущёва, но затем перевёл практически дословно — через "fuck off"
Эйзенхауэр удивлённо поднял брови, потом покраснел и захрюкал, сдерживая смех, но не удержался и расхохотался в голос.
— Запишите это русское выражение, — сказал он переводчику. — На совещаниях оно мне пригодится.
— К сожалению, господин Первый секретарь, осуществить вашу идею может оказаться не так просто. — продолжил президент. — Даже средневековые короли были вынуждены считаться со своим окружением, а уж президент демократической страны — тем более. Разве что у вас, коммунистов, иначе?
— У нас это ещё сильнее выражено. В СССР коллективное руководство, все решения принимаются голосованием.
— Гм? А мне говорили, что дядя Джо решал все вопросы сам, единолично...
— Да, так было. Мы называем это — "культ личности", и собираемся публично осудить подобную практику, — ответил Хрущёв. — Сейчас этого нет. На самом деле сейчас в нашей политической и общественной жизни очень многое меняется. Вы будете удивлены, если ознакомитесь ближе с жизнью советского народа. Большинство русских — очень добрые и простые в обращении люди, они любят посидеть за праздничным столом, хорошо поесть, немного выпить... Но больше всего они хотят жить в мирных условиях.
— Мне бы для начала хотя бы адекватно оценить уровень вашей агрессивности, — вздохнул президент. — Завтра я собираюсь поставить на обсуждение свою концепцию "Открытого неба". Хотелось бы знать предварительно, что вы думаете по этому поводу?
— Сама идея взаимного контроля нам нравится, — осторожно сказал Хрущёв. — Но вы же понимаете, что в современных условиях даже один самолёт может одной бомбой уничтожить миллионы людей. А ваши и наши дальние разведчики сделаны на базе бомбардировщиков. На локаторе любой самолёт выглядит как светящаяся точка. Как мы можем быть уверены, что очередной вторгшийся в наше воздушное пространство самолёт несёт только фотоаппараты, а не атомную бомбу?
— Я вас понимаю, — кивнул Эйзенхауэр.
— Мы сформулировали наши предложения и сообщим их завтра на пленарном заседании, — сказал Хрущёв.