Ночь на Днепре

— Борта пробило, товарищ старший лейтенант! — догадался Круглов. — Скорее, хлопцы. Спасай сестру! — Он оттащил от края плота неподвижного Сотникова и сам взялся за весла.

Лодка оседала, наполняясь водой. Когда плот подошел к ней, борта ее лишь сантиметра на два возвышались над поверхностью реки. Князев протянул Вере руку. Она легко перескочила на плот и вместе с Сергеем начала стаскивать с лодки раненого.

Грузный и вымокший боец терял сознание, его переправили с большим трудом. Вслед за ним втащили на плот четырех барахтавшихся в воде солдат. Один из них отчаянно ругал немецкую батарею.

Нагрузка на плот резко возросла, он угрожающе оседал. А за край его цеплялись из воды еще двое.

Кто-то не выдержал на плоту — в минутной тишине глухо прозвучал панический голос:

— Хана теперь. Не доберемся.

— Кто там труса празднует? — строго оборвал Князев, резко повернувшись на голос.

— Яшка Духовный.

— Духовный?

— Он вечно такой, — пояснил кто-то из бойцов.

В этот момент подъехал Белов. Осветительные ракеты догорели. В темноте, вновь окутавшей реку, лейтенант увидел, что на плоту разместились чуть ли не все бойцы двух взводов. Обе лодки затонули у него на глазах, и Белов ожидал больших потерь. «А может, раненых много?»

На плоту люди сидели так тесно, что в темноте никого нельзя было узнать. Он окликнул Князева.

— Порядок, товарищ лейтенант, — отозвался с другого конца плота бодрый голос парторга. — Прими от нас двух человек, и можем двигаться.

У Белова отлегло от сердца. Он взял не двух, а четырех человек и, выровняв свою шаткую лодку, сейчас же отчалил от плота.

— Поспевайте за мною, товарищ старший лейтенант. Да нажимайте на левый борт. Нас здорово отнесло.

Белов нервничал. Минометный обстрел задержал переправу, рота выбилась из графика и шла сейчас к неведомому тихому берегу. «Высаживаться здесь? А вдруг налетишь на немецкую оборону? Задержишься еще больше, а Мозуренко ждет». От далекого Сталинграда Белов двигался на запад с ним вместе и никогда не подводил командира полка, а тут, в такой ответственный момент… Белов не утерпел — приказал разворачиваться и идти строго вверх против течения.

— Правильно, надо торопиться на подмогу к своим, — поддержал ротного Князев. — Берите у кого что есть под рукой, — обратился он к бойцам.

Течение было немалое, и вначале казалось, что плот и лодка стоят на месте. На самом же деле они медленно, но все же ползли вперед, вдоль правого темного берега, до которого оставалось не больше двухсот метров. Вскоре с реки стал доноситься шум, отдельные голоса, а потом обозначились очертания переправляющихся на правый берег плотов и лодок. Плацдарм приближался. Бойцы оживились, стали грести сильнее.

На беду ночной бомбардировщик вновь «развесил» над рекой до десятка осветительных ракет. Мерцающий свет одной из них выхватил из темноты плот и лодку. И хотя гвардейцы, развернувшись к берегу, быстро уходили из освещенного поля, враг все-таки успел накрыть роту минами. Плот и лодка закачались, как щепки в море. Но течение уже вынесло гвардейцев из-под огня. И если несколько минут до этого солдаты ядовито острили, ругая его, то сейчас они были благодарны течению.

Осколками мин ранило двух бойцов в лодке, а сама она получила пробоины в верхней части. В рваные отверстия с шумом вырывался воздух. Их заткнули, но воздух все же выходил. Князев, рискуя затопить плот, принял от Белова трех человек. Плот осел еще глубже. Двигаться дальше против течения стало невозможно — каждую минуту могла случиться катастрофа.

Белов скрепя сердце приказал поворачивать к берегу.

3. На той стороне

«Не выполнил приказ» — эта мысль гвоздем засела в голове лейтенанта Белова. Берег был еще далеко, еще могла случиться авария с тяжелыми, до предела перегруженными плотом и лодкой, но это уже отошло как-то на второй план. Главное — не выполнен приказ. Командир полка задыхается там под натиском контратакующих немцев, каждый человек у него на счету, а их занесло чёрт-те куда.

Громада берега, увалами — неразличимыми сейчас — подымавшаяся над рекой, начала заволакиваться сизым туманом. С плота, шедшего сзади, время от времени доносился тихий голос парторга: «Осторожно! Дружней!» Стрельба над этой частью реки совсем утихла.

Белов посмотрел на часы со светящимся циферблатом — без десяти четыре. А в три тридцать рота должна была уже высадиться на плацдарме. Отнесло их, пожалуй, километра на два, еще час уйдет, пока доберешься до своих. Как лучше идти? Берегом? Много обрывов, да и пристреляно, наверно, всё; лучше подняться наверх и идти напролом, сбивая вражеские посты. Большое сопротивление вряд ли они встретят: немцы, очевидно, оттянули силы к плацдарму. А если будет? Половину роты потеряешь, пока пробьешься. Хороша помощь Мозуренко — потрепанная рота!

Душевный подъем, какой ощущал Белов, отправляясь с левого берега, сменился раздражением, досадой и неуверенностью. Весь план полетел кувырком. Лейтенанту захотелось сейчас же, немедля, повидать парторга, посоветоваться с ним…

Обрывистый склон позволил лодке подойти вплотную к берегу. Белов первый выпрыгнул на землю, за ним соскочили бойцы. Он приказал им пройти метров на двадцать вглубь и на всякий случай залечь.

Приближался к берегу и плот, выступая из темноты черной, неопределенной массой. Белов расслышал негромкий голос Князева: «Ну что, Духовный, добрались?!» На плоту кто-то тихонько и радостно засмеялся. И снова голос парторга: «На то мы с вами и гвардейцы, чтоб всякие преграды преодолевать». Говорил парторг тихо, но таким спокойствием и бодростью веяло от его слов, от его родного голоса, что и Белов почувствовал себя легче, уверенней.

Плот, черкнув нижними концами бревен об отмель, остановился у берега. Бойцы разом зашевелились, послышались облегченные вздохи, веселые шутки.

— Тихо, друзья, — предупредил парторг.

Он соскочил на песок. Белов протянул ему руку, помогая, а потом обнял Князева за плечи, делая вид, что просто так поддержал, чтоб тот не упал, не споткнулся в темноте.

— Вот мы и дома, Владимир Васильевич! — сказал Сергей. Он потопал ногой о землю, будто пробуя, не качнется ли. — Счастливо отделались.

— Я бы не сказал…

— Ого! Ты вроде нос повесил? Нет, Владимир, именно счастливо. Из-под такого огня вырвались почти невредимыми.

— В это время мы на плацдарме должны быть.

— Придем и на плацдарм. Теперь мы на твердой земле, всё в наших руках… Будем пробиваться берегом? Или по взгорью пойдем?

Решили подняться метров на сто от реки, идти верхом…

Бойцы оживленно и торопливо разгружали плот, сносили на берег имущество. Белов увидел, как неуверенно спрыгнул на землю Сотников и, споткнувшись, упал.

— А вы зачем сошли? — спросил он, тронув старшину за плечо; шинель старшины была мокрая, хоть выжимай. — Вы не можете идти, контужены. Езжайте обратно, в медсанбат.

— Никак нет, товарищ гвардии лейтенант. Я отдышусь.

По голосу старшины лейтенант понял, что тому очень плохо. Однако Сотников упрямо пытался встать на непослушные ноги. Лейтенант поддержал его.

— Походи по берегу. Согрейся… Исаков, помоги старшине отжать шинель. Всем, кто купался в реке, тоже отжать шинели.

Белов уточнил потери — восемь человек погибло, четверо ранено; станковый пулемет утонул. «Пожалуй, прав парторг — счастливо отделались». Оптимизм Сергея, бодрое настроение бойцов, бесшумно и хлопотливо сновавших вокруг, — все это успокаивающе подействовало на Белова. К нему вернулись его обычная уравновешенность и деловитость. «Прав Сергей — теперь мы на твердой земле, все в наших руках. Хоть и запоздали, но когда явимся неожиданно к Мозуренко, тоже будет неплохо». И Белов подбодрился, забегал по берегу, подготовляя роту к выступлению.

Четырех раненых уложили в надувную лодку. Лейтенант приказал бойцу Иванову доставить их на свой берег и доложить командиру батальона о положении роты и о принятом им решении идти на соединение с основными силами.