Ночь на Днепре

Прикрываемая неплотной дымовой завесой, Вера быстро стала продвигаться вперед и скоро достигла крутого спуска к Днепру.

Могучая река, переливаясь на солнце искристыми блестками, раскинулась перед ней. Но девушке некогда было любоваться ею. Задержавшись перед спуском, она еще раз оглянулась назад. Огонь минометов передвинулся и сосредоточился на левой половине траншеи.

«Неспроста. Хитрят что-то», — подумала Вера. Приглядевшись, она с ужасом заметила, что из немецких окопов, тех, что не просматривались из траншеи, вылезали немцы и ползли по-пластунски вперед. Под прикрытием минометного огня они могли незаметно подобраться к траншее и тогда…

Сердце девушки бешено заколотилось. «Ползут. Ползут, а наши не видят…»

Лицо ее исказилось от страха за товарищей. Что делать? Как это ужасно, что она бессильна! Как помочь друзьям, предупредить их о коварном замысле врага?

А фашисты продолжали ползти неровной, колеблющейся цепью, иногда скрываясь от Веры за камнями и складками местности. Расстояние между ними и правой половиной траншеи сокращалось на глазах.

«Неужели никто не видит? Неужели наш лейтенант не разгадал их хитрости с переносом огня?.. А может быть, он опять без памяти? Нет, нет! Он должен, обязан встать!» — почти вскрикнула Вера, и глаза ее повлажнели от слез.

Огонь минометов передвинулся еще левее; немецкая цепь поднялась и побежала. Вера похолодела. Не соображая, что делает, она встала на колени. «Безнаказанно… Ой, да что же это… голубчики! Да взгляните хоть кто-нибудь. Товарищ старшина!» — бормотала она почти в забытьи.

Внезапно гвардейская траншея заискрилась крохотными вспышками и покрылась плотными барашками дыма. Ничего не слышно было за грохотом минометной батареи, и Вера не сразу сообразила, что стреляют наши. А когда поняла, когда увидела, что бегущая к траншее цепь стала редеть, оставляя за собой убитых, ткнулась головой в траву и заплакала радостными слезами…

А через какую-нибудь секунду Вера уже спускалась по крутому обрыву к реке, мысленно подгоняя себя: «Скорее. Теперь скорее… Какие молодцы… Значит, лейтенант на ногах?.. Отобьются ли они? Отобьются! Только надо спешить, Верка, скорей спешить!»

Она подбежала к кромке воды, смочила пылавшее лицо и, припав на руках к воде, сделала несколько глотков. «Ах, хорошо!.. — вырвалось у нее. — Раненым бы такой».

Не задерживаясь, Вера поползла по самой кромке берега, кося глазами налево, на кручу, где мог затаиться враг.

Мелкие камешки больно впивались ей в руки. Только теперь она почувствовала, что изодрала не только ладони, но до боли намяла колени и локти.

Первые пятьсот — шестьсот метров Вера одолела благополучно и, как ей показалось, сравнительно быстро. Теперь она приблизилась к месту, где берег становился много отложе и ровнее. Укрывшись за большим камнем, она стала внимательно изучать местность.

На горе виднелась первая линия прерывчатой траншеи врага, тянущейся параллельно реке; дальше чернели свежевырытые окопы, а возможно, и траншея. Они шли перпендикулярно к реке и пока плохо просматривались. Не отметив никакого движения в траншее, Вера поползла дальше.

Путь становился труднее, каменистей. Она чаще стала делать короткие передышки. Руки и ноги деревенели. Из-под каски, о существовании которой Вера забыла, градом лился пот. Теперь девушка хорошо видела черную змейку свежевырытых окопов, от реки уходящих вверх. В них появлялись сероватые барашки дыма, и Вера поняла, что фашисты ведут огонь по плацдарму.

«Это и есть их оборонительный рубеж? Понимаю. Не так уж далеко осталось».

Через некоторое время боль в коленях и локтях совсем сковала ее движения. Вера стала отыскивать глазами подходящее местечко для отдыха. Заметила небольшое углубление в круче берега, похожее на пещеру, подползла. Вертикально обрывавшийся берег надежно прикрыл ее от постороннего взгляда. Облокотившись о камень и прислонив голову к стене, Вера расслабила все мускулы и блаженно закрыла глаза.

8. Встреча

Тишина реки усыпляет и неуставшего человека. Девушка по-детски сладко потянулась, несколько раз вдохнула всей грудью свежий днепровский воздух.

Равномерное всплескивание воды у берега действовало умиротворяюще. Мысли Веры вернулись к Князеву. Вспомнился Сталинград, осень с пронизывающими ветрами, разрушенные врагом огромные корпуса завода «Красный Октябрь». Именно там, в этом пекле, где ни на час не прекращался бой, она призналась себе, что полюбила этого мужественного, энергичного человека.

…Короткий ноябрьский день, день исключительного по напряжению боя, угасал. Гитлеровцы не имели успеха. Только к вечеру им удалось потеснить небольшое подразделение на левом фланге батальона и занять подсобное помещение одного из цехов завода.

Рота младшего лейтенанта Белова получила приказ восстановить положение. Враг не выдержал стремительного натиска гвардейцев. Преследуя бегущих, рота ворвалась в кочегарку — в тактическом отношении очень важную позицию; противник на протяжении последних дней упорно её удерживал.

Здесь и был ранен Сергей Князев. Вера обнаружила его у входа в другое помещение. Он уже отполз метров на двадцать от места ранения и, вконец выбившись из сил, лежал без движения. Когда Вера повернула его, чтобы рассмотреть рану, он с трудом приподнял веки:

— Зачем ты здесь?

Она не ответила и принялась за перевязку, тревожно поглядывая в распахнутую дверь: фашисты третий раз поднялись в контратаку и начали теснить гвардейцев.

Князев, понимая, в каком положении они находятся, сказал чуть слышно:

— Прошу тебя, Вера, оставь меня, уходи… Одна ты меня все равно не вытащишь.

— Вынесу, помолчи, пожалуйста, — сердито оборвала Казакова.

Она ловко схватила Сергея за плечи и дотащила до выхода из кочегарки. Дальше можно было продвигаться только ползком — вся местность простреливалась.

— Немного ногами сможешь двигать?

— Попробую, — шепотом ответил Сергей. Вера рывком перенесла его через порог и тут же залегла, потом схватила Сергея под мышки, подтянула его голову и плечи на свое бедро.

— Вот так, хорошо. Старайся передвигать ноги в такт со мною.

Князев пытался передвигать ногами, но у него плохо получалось. Левой рукой он крепко уцепился за девушку, в правой держал автомат, иногда опираясь им о землю. Вера ползла с остановками, ей было очень тяжело. Позади них усилилась перестрелка: гитлеровцы кинулись в новую атаку и, видно, еще потеснили гвардейцев. Над головами чаще засвистели пули.

Они успели проползти всего метра три — четыре: очередь трассирующих пуль ударила рядом с ними в стену. Вера видела, как отлетела в сторону ее медицинская сумка, как шевельнулась шинель Сергея, прошитая пулей. Шум позади нарастал.

— Теперь все. Оставь меня. Прошу… Оставь, — прошептал Князев, морщась. — Тебя схватят. Уползай, прошу…

Левая рука Сергея, которой он держался за Веру, ослабла, голова опустилась, он потерял сознание и сразу стал вдвое тяжелее…

Силы совсем оставляли Веру, ноги отказывались двигаться, пальцы не могли удерживать безвольное тело Князева. Но она все-таки удерживала его и все-таки ползла. Это были какие-то короткие рывки, предел ее сил.

С помощью подоспевших санитаров Вера отнесла Князева в глубь цеха, перевязала ногу. Той же ночью она проводила Сергея до переправы, под ее присмотром положили его на катер. Он был в бреду…

Тогда перед ними была Волга, а теперь другая великая русская река — Днепр…

Вот он, могучий, величавый, с неспокойными волнами, перед ее глазами. «Ему нет никакого дела до того, что идет ожесточенный бой с жестоким и коварным врагам; ему нет дела и до меня…» — подумала Вера, вздохнув.

Девушка начала всматриваться в противоположный берег, отыскивая знакомые ориентиры. Всего сутки назад она была там и, на цыпочках поднимаясь из глубокой траншеи, в бинокль рассматривала те самые места, по которым сейчас вынуждена ползти. «Вчера и не думала, что окажусь в таком положении».