Coda in crescendo

— Дэйя Винтаре, — осведомился Дзии, — сейчас вы воспользовались вторым зрением?

— Да, случайно. А как вы догадались?

— Сканер показал возбуждение левого зрительного нерва. Прошу потерпеть еще чуть-чуть, я промою глаз.

Веки опять защекотало. Потом какое-то время ничего не происходило, и вдруг в комнате медленно, очень медленно начал разгораться свет. Фуоко бездумно смотрела на светящуюся точку лампы, потом, вдруг сообразив, зажмурила правый глаз, для надежности прикрыла его ладошкой и максимально широко распахнула левый (ах, это чувство, настолько привычное и настолько забытое, что кажется чужим!)

И ее горло сжало спазмом внезапного страха.

— Дзии, я не вижу левым глазом! — сипло сказала она. Давний, еще из больницы в Барне, ужас, возродившись, нахлынул на нее удушающей волной. — Дзии!

— Мы так и предполагали, — раздался рядом тихий девчоночий голосок, и Фуоко, резко сев, уставилась на сидящую на краю кушетки Рису — пигалицу в легких спортивных трусах и маечке, выглядящую на одиннадцать или двенадцать лет. — Прости, Фучи, что не говорили раньше, не хотели тебя тревожить. Глазной нерв уцелел, но в результате контузии осколком произошло отслоение сетчатки. Дзии обнаружил проблему еще в Барне с помощью ультразвука, а сегодня подтвердил окончательно. В нынешних условиях ее невозможно ликвидировать. Прости. Однако в будущем, когда мы научимся лучше управляться с энергоплазмой в человеческих телах, нам удастся все исправить.

И ужас ушел, оставив после себя лишь гулкую звенящую пустоту. Значит, она все-таки ослепла на один глаз. В глубине души она знала, что так и случится. Знала по недомолвкам барнских врачей, отводящих взгляд при слишком настойчивых расспросах. Знала по вежливым и скользким фразам Дзии. Знала внутренним безошибочным чутьем, что прорывается даже сквозь самую успокаивающую ложь и неумирающую надежду.

Она калека. Вот и все. Фуоко медленно опустилась на спину и уставилась на потолок и застывшие причудливо переплетенные стержни. Риса дотянулась до ее головы и ласково погладила лоб кончиками пальцев.

— По крайней мере, глаз полностью сохранил подвижность, — успокаивающе сказала ректор. — Твоя внешность не пострадала. Когда отрастут волосы, станешь такой же ослепительной красоткой, как и раньше. Смотри.

Сбоку медицинской кушетки поднялся большой экран на тонкой ножке и склонился над Фуоко. Его поверхность стала зеркальной. Девушка безразлично взглянула на него. Сквозь ежик коротких серовато-белых волос (как странно она выглядит с такой стрижкой и цветом!) отчетливо просвечивали тонкие темно-красные шрамы. Некоторые из них спускались с темени на левый висок и скулу под глазом. Серебристые точки контактных площадок поблескивали, словно у робота.

Седая уродина с мордой в шрамах. Вот что она теперь такое.

— Следы от ран со временем побледнеют и станут незаметными. Думаю, уже через полгода их станет не различить, если не вглядываться специально. Ну, а до тех пор тональный крем и прическа их скроют. Фучи, — ректор снова провела пальцами по лбу Фуоко, — все хорошо. Ты выжила, когда у тебя перед самым лицом взорвалась граната. С осколком в голове — ты вытянула один шанс на миллион даже с учетом кинетической защиты, которой тебя почти успел прикрыть Кир. Ты даже ухо не потеряла, и барабанные перепонки целы остались. Ну, а взамен ты приобрела двойное зрение — никто на планете им похвастаться не может. Мне очень жаль, что так случилось, но жизнь продолжается.

— Я дура, — прошептала Фуоко. — Сама виновата. Сама поехала на экскурсию, а потом с Мэем. Риса, я только сейчас поняла, какой была дурой. И в Шансиме, и еще раньше, давно, в Барне, когда от Джиона сбегала и одна по городу ходила. Я как-то не верила, что со мной может что-то случиться. Я дура…

— Вовсе нет, — возразила Риса. — Ты унаследовала отцовский характер, да и мама у тебя мягкостью не отличается. Ты такая, какая есть. Просто тебе не повезло. Но жизнь все равно продолжается. Ты стала мудрее и сильнее, а что глаз видит по-иному, так я знаю массу людей, и не только людей, что угодно отдавших бы за такую способность. Ты — уникум, Фучи. Ты нужна Палле. Ты нужна Университету. Шок пройдет со временем, у тебя сильная упругая психика. Кому-то другому я бы предложила транквилизаторы, но на тебя они не действуют. Значит, просто нужно перетерпеть — день, два. Потом свыкнешься.

— Уникум… — прошептала Фуоко. — Не хочу. Из-за меня одни неприятности. Я людей сжигаю, кольчонов, вон, вызывать начала. Что дальше случится? Планету взорву к гхашам? Риса, вы новый сканер сделали — может, вы еще и научились энергоплазму вычищать? Убрали бы вы ее из меня, а? Я что угодно сделаю, только уберите… Я же из семьи Деллавита — хочешь, потом все наследство паладарам отдам?

Риса промолчала, но ее теплые пальцы на лбу Фуоко заметно дрогнули.

— Карина, — прозвучал под потолком голос Дзии, и девушка лишь сейчас заметила, что его дрона нет в зале. — Напоминаю про наш уговор.

— Я помню, — тихо сказала Риса. — Фучи… Есть еще одно, что ты должна знать. По крайней мере, так считает Дзии.

От ее тона девушку словно ударило током. Сердце сжалось и пропустило удар. Еле слышный треск донесся от сетки молний, окутавших тело, в воздухе пахнуло грозой. Ночной мир вдруг властно прорвался сквозь реальность, и прежде чем она успела взять себя в руки, на внешний вид Рисы наложилась маска уродливого кривляющегося клоуна — с круглым красным носом, высунутым раздвоенным языком и большими острыми клыками.

— Понимаешь, Фучи, я врач, хирург. Всю жизнь я лечила больных, считавшихся безнадежными, и ни разу не потеряла пациента, доставленного еще живым на операционный стол. Я не привыкла говорить людям вещи, заставляющие их нервничать, с которыми все равно ничего нельзя поделать. Но есть и другое мнение — что каждый должен точно знать свое состояние. Дзии… заявляет, что проинформирует тебя в любом случае, и я не могу ему запретить. Тогда уж лучше я. Яни считает, что я и без того приношу слишком много плохих новостей, что ты можешь начать меня подсознательно ненавидеть как горевестника… Даже если так, пусть. Фучи…

Девочка наклонилась над лежащей Фуоко и заглянула ей в глаза.

— Ты уже снова встретилась и заново познакомилась с Риконой. Ты помнишь, что она погибла в родном мире?

Фуоко кивнула. При чем здесь Рика?

— Она погибла — и, тем не менее, жива до сих пор. Она думает, чувствует, вспоминает, горюет и радуется — она жива, жива по-настоящему. Биологическое тело — всего лишь носитель разума, один из многих возможных. На вашей планете других носителей нет, но их появление — лишь вопрос времени. Рано или поздно вы восстановите свою технологию и продолжите ее развивать — а значит, продолжите пытаться перенести сознание в искусственное тело. Все известные нам цивилизации идут по такому пути, просто потому, что биологическое тело не обеспечивает бессмертие, а инстинкт самосохранения — фундаментальный компонент любого разума.

— А при чем здесь мой глаз? — глухо спросила Фуоко.

— Глаз ни при чем. Однако, Фучи, как бы тебе сказать поаккуратнее… В общем, у нас есть веские основания полагать, что в данный момент носителем твоего сознания является вовсе не твое тело.

Несколько секунд девушка осмысливала сказанное. Потом, сообразив, резко села, едва не столкнувшись лбами с вовремя увернувшейся Рисой.

— То есть как — не мое тело? — изумленно переспросила она. — А что тогда?

— Мы не знаем. Вчера на острове, когда ты потеряла сознание, активность и количество энергоплазмы в твоей голове внезапно сократились до очень низкого уровня. Дзии сумел просканировать твой мозг — и сегодняшняя проверка на новом сканере данные подтвердила. Фучи, мы можем с уверенностью сказать, что кора твоего головного мозга мертва. Ее электромагнитная активность, характерная для живого человека, полностью отсутствует. В целом энцефалограмма, зарегистрированная Дзии, соответствует наблюдаемой у человека в стадии глубокой комы.