Coda in crescendo

Серый рассвет застал ее за романом о средневековых пиратах. Книгу взяла в библиотеке Рикона. Дочитав роман предыдущей (точнее, уже пред-предыдущей) ночью, инопланетянка спустилась к Фуоко и пристала к ней с вопросами, на которые девушка не смогла ответить даже приблизительно. Пришлось взять книжку, чтобы осилить ее на досуге и хотя бы понять, о чем речь. Сама она подобную литературу не любила, считая ее скучной и глупой, но марку держать следовало. В конце концов, речь идет о хотя и модифицированной писателем, но реальной истории Паллы. К моменту, когда сквозь тонкую штору забрезжил свет, Фуоко осилила половину романа — до того места, где отважная принцесса сбегала с пиратского брига вместе с компаньонами, предварительно оставив подожженный фитиль в крюйт-камере. И герои, и злодеи поражали воображение своей глупостью и неумением просчитывать действия хотя бы на два шага вперед, и Фуоко начинала понимать, что именно вызвало у Риконы такую растерянность. Ну да, у них-то в реабилитационном мире все продумано куда как лучше, и пираты выглядят не дебильными подростками, а настоящими злодеями, в самый раз для противостояния Защитницам. Взглянув на часы и решительно захлопнув книгу, Фуоко надела шорты и майку (ципао она решила отложить до мест, где рядом нет Сируко) и отправилась будить Кириса.

После завтрака группы экскурсантов в сопровождении новых гидов повели осматривать Санъяму. Город оказался довольно маленьким, полукруглое пятно на карте диаметром не более полутора цул. Располагался он на берегах небольшой речушки Кава у подножия горы Томиси, не слишком высокой, менее полуцулы в высоту. Однако ее вершина, как, впрочем, и у остальных гор гряды Массиро и окружающего Хёнкон хребта Сюань, в солнечных лучах выглядела снежно-белой — отнюдь не из-за снега, отродясь там не выпадавшего, а из-за складывающего гору известняка. На самой вершине располагалась смотровая площадка, куда тянулась тоненькая отсюда ниточка канатной дороги. Туда экскурсантов обещали поднять после обеда, перед отъездом обратно в Шансиму. Но до того гвоздем программы являлся храмовый комплекс с длинным названием на катару, которое, переведенное Сируко, немедленно вылетело из памяти у Фуоко, да и у остальных, похоже, тоже. Когда Марта попросила повторить, гид, усмехнувшись, выдал короткую версию: Храм Вечного Полдня. На деле комплекс представлял собой десятка три больших и малых храмов, и в каждом поклонялись кому-то из богов Миндаллы. Большие статуи, выкрашенные ядовитыми красками, грозно взирали на ничтожных людишек с высоты своих постаментов, а верующие несли им многочисленные дары: цветы — и живые, и искусственные, фрукты, воду в пластиковых бутылках, печенье в бумажных пачках, конфеты в прозрачных мешочках… В многочисленных ящиках для пожертвований, сверху закрытых редкими рядами реек, постоянно звякали бросаемые монеты и шелестели бумажки.

Солнечные отблески играли на золотой птичьей голове солнечного Вегешота, на чьем красном теле бугрились гипертрофированные мускулы. Стены его храма сплошь заполонили часы: от древних домашних ходиков с гирьками до больших вокзальных кругляшей. Голубая худощавая фигура водного Теллеона щерилась головой выдры, неприятно напомнив Фуоко реконструкцию образа Мэя в нереальном мире. Черная, как ночь, статуя Смеретуса, бога камня, бесстрастно взирала на мир щелястыми зрачками рогатой козлиной головы. Восьмигрудая Перелла держала в ладонях миниатюрного ягненка и сноп каких-то злаков (риса?), символизируя плодородие, в храме через площадь от нее золотая корона висела над пустыми плечами бога смерти Мискурата, а чуть поодаль неугасимое пламя пылало над такими же пустыми плечами неукротимой воительницы Теребохи, держащей по длинному мечу в каждой из раскинутых шести рук.

Второстепенные боги довольствовались храмами попроще, расположенными в дальней от входа части комплекса. Оплетенная цветущим вьюнком богиня растений Квантия, кроликоголовый бог животных Дзири, четырехглазая богиня насекомых Цетта, сидящая, как в гамаке, посреди паутины, щеголяющий пустым трехглазым черепом бог врачевания Хомм, толстопузый веселый Мамоно, бог богатства — они производили не такое гнетущее впечатление. Народу здесь ходило заметно меньше, и Фуоко всласть нащелкалась фотоаппаратом, несколько катушек пленки для которого втридорога купила в киоске у входа в комплекс.

В храме Хомма внимание Фуоко привлекла крашеная золотом статуя невысокой нагой женщины, стоявшая справа от пьедестала с восседавшей статуей бога. Сидящий со скрещенными ногами Хомм держал обе ладони поднятыми вертикально, растопырив все пальцы, кроме загнутых мизинцев (ритуальный жест благословения, как пояснил гид). Внутри его пустого черепа мерцали огоньки свечей, и бог казался равнодушным и отрешенным от мирской суеты. Однако женщина казалась на удивление живой. Она, гордо выпрямившись, стояла вполоборота к людям. В ладони ее поднятой руки лежал небольшой трехглазый череп, такой же, как у хозяина храма, а на лице держалось одухотворенное выражение. Она словно обещала помощь каждому страждущему. Черты статуи казались на удивление знакомыми, и Фуоко, сфотографировав ее, спросила у гида, кто она такая.

— Карина Мураций-атара, — ответил гид, низко кланяясь статуе, сложив ладони вертикально перед грудью. — Живое воплощение великого Хомма, дарующего облегчение больным и усталым, омм маа хаанан!

— Карина Мураций? — в один голос спросили Ольга и Фуоко. Девушки переглянулись, и Ольга, следуя приглашающему жесту Фуоко, продолжила на камиссе:

— Почему Карина Мураций является воплощением бога Хомма? Она ведь прилетела с другой планеты.

— Так постановили Великие Учителя, — дослушав радиопереводчика, пояснил гид. — Боги Миндаллы никогда не оставляют смертных в беде, и сейчас Хомм сошел на землю, омм маа хаанан, чтобы облегчить наши страдания.

— Секунду! — поднял руку Юрий. — Я читал о таком в "Дайгаку нунтемпе". Но почему Хомм? Я же полчаса назад видел ее статую в храме Вегешота! Только отвлекся и забыл спросить, как она может быть воплощением Вегешота. Он ведь мужчина, а она женщина!

— Великие Учителя постановили, что Карина Мураций-атара является воплощением Вегешота, омм маа хаанан, — снова поклонился гид. — Его божественное сияние отгоняет злобных дхайнов, как сила Карины Мураций-атары отгоняет волют и кольчонов.

— Погодите! — нетерпеливо вклинилась Марта. — Вы же только что сказали, что Великие Учителя признали ее воплощением Хомма. Так Хомма или Вегешота?

— Карина Мураций-атара является воплощением Вегешота и Хомма, омм маа хаанан, — гид в очередной раз согнулся в поклоне.

— Не понял, — пробормотал Михаил. — Раздвоение личности, что ли, ей приписывают? Божественный коктейль какой-то…

В радиопереводчике его слова не прозвучали, и гид вопросительно взглянул сначала на ставрийца, потом на Сируко.

— Боги Миндаллы умеют одновременно воплощаться в одном и том же смертном теле, — пояснила Сируко на камиссе, и на сей раз наушник ее комментарий отразил. — Прецеденты в истории известны. Желающим заняться более глубоким изучением священных свитков мы такую возможность предоставим, но не сейчас.

— Но Карина же женщина! — нетерпеливо тряхнула головой Фуоко. — А Вегешот и Хомм — мужики.

— Уж точно не бабы. У Вегешота, вон, член до колена висит, — согласилась циничная Вара, кивая в сторону, где предположительно находился храм солнечного бога.

Марта хихикнула.

— Боги приходят к людям в том обличье, в каком считают нужным, — невозмутимо пояснил гид. — Когда небожители воевали с дхайнами из-за пахтанья Молочного Океана, Теллеон, омм маа хаанан, выходил из моря в виде женщины божественной красы, перед которой падали ниц даже зеленокожие гиганты. Всем известно, что паладары тоже умеют принимать любой вид по своему выбору.

А ведь верно, если вспомнить Майю, непринужденно превращающуюся из девочки в мальчика, а то и в футанари. Или Дзии, использующего дронов как в мужской, так и в женской форме. Да и Карина тоже постоянно превращается из взрослой женщины в щуплую девчонку… При воспоминании о Майе Фуоко почувствовала, что ее щеки теплеют.