Страница 88 из 104
В с е в о л о ж с к и й. Не смешите, Алексей Антипович! Стихотворение! Да из всех пьес вашего Островского не выжмешь и капли поэзии. От его героев за версту кислыми щами пахнет. И этот господин — корифей русской сцены!
П о т е х и н. Островский воплотил в своих пьесах определенные стороны русской жизни…
В с е в о л о ж с к и й. Ох уж эта русская жизнь! Я о ней только то знаю, что у меня было восемь миллионов, а не осталось ни гроша. А эту пьеску господина Островского… поставим еще разок в репертуар и забудем, как кошмарный сон.
П о т е х и н. Это будет тяжелым ударом для Стрепетовой.
В с е в о л о ж с к и й. Зато мы избавим от удара нашу публику.
П о т е х и н. Спектакль будет давать хорошие сборы. Участие Стрепетовой…
В с е в о л о ж с к и й. Послушать вас, пропали бы мы без Стрепетовой. Не пойму, что уж вы так заступаетесь за нее. Слыхал, что и вам от нее достается… Впрочем, вы ведь были главным сторонником при решении вопроса о приглашении ее на Императорскую сцену. Вот теперь и нянчитесь с ней.
П о т е х и н. Имя Стрепетовой — одно из самых громких имен русской сцены.
В с е в о л о ж с к и й. Да, да… конечно, слава русской сцены… А что она может играть, ваша «слава»? Вонючих баб Островского да Писемского? Да разве кое-что из вашего… Сколько она получает?
П о т е х и н. Шесть тысяч. Но она надеется на повышение жалованья.
В с е в о л о ж с к и й. Это на каком же основании?
П о т е х и н. Мария Гавриловна получает двенадцать тысяч.
В с е в о л о ж с к и й. О чем вы говорите? Савину знает двор! Савина — гордость нашего театра. Да она из этих двенадцати тысяч семь тратит на гардероб! А какой гардероб нужен Стрепетовой? Панева да сарафанишки драные? У любой кухарки из старья можно взять… Кстати, о Савиной. Сообщите ей, что если она не согласится играть в пьесе Мещерского, то может быть лишена бенефиса.
П о т е х и н. Это невозможно! Бенефис Савиной — праздник петербургских театралов! Мы восстановим против себя публику, прессу…
В с е в о л о ж с к и й. Пошумят и успокоятся. Мария Гавриловна очень уж себя безнаказанной чувствует. Ей не мешает понять, кто здесь хозяин.
П о т е х и н. Отмена бенефиса для нее — серьезный материальный урон. Но она все равно не уступит.
В с е в о л о ж с к и й. Не уступит? Возможно. Однако и я уступать не намерен. А что касается материальной стороны… найдем способ возместить ей убытки. Ценным подарком. Или как-нибудь еще.
Уходят. Быстро входит С т р е п е т о в а.
С т р е п е т о в а. Дорогой Александр Николаевич! Меня все более и более отстраняют, чтобы я явилась к осени лишним человеком. Теперь уже наметили несколько больших пьес на будущую осень, и ни в одну я не попала. Бьют наверняка! Ради бога, не дайте торжествовать злу!
Выходит О с т р о в с к и й. Он останавливается чуть позади Стрепетовой, в стороне.
О с т р о в с к и й. Многоуважаемая Пелагея Антипьевна! Сделайте одолжение, не беспокойтесь! Пока я жив и имею хоть какое-нибудь влияние, я всеми силами и всей душой буду стараться упрочить за вами то положение, которое вы должны занимать. Поверьте, для меня нет выше интереса, как служить искусству и лучшим его представителям.
С т р е п е т о в а. Заплати вам господь за то, что вы не оставляете меня совершенно одинокой. Моя жизнь душевная столько тяжела, что часто боюсь за свой рассудок. Если и теперь будут мучить, как мучили четыре года, право, не грех, если приходит вопрос: быть или не быть… Научите меня, какую цифру можно выставить в новом контракте? Я поставлю оговорку — «на первые роли» и буду просить восемь тысяч и бенефис. Напишите, удобно ли это? И насколько мне надо стараться делать контракт — на один год или на три?
О с т р о в с к и й. Многоуважаемая Пелагея Антипьевна! Если вы будете заключать контракт на три года, то требовать одного бенефиса в три года не только можно, но будет справедливо, потому что вы, в сущности, просите жалованья немного. Уведомите меня о том, когда вы думаете подавать контракт. Если я к тому времени буду в Петербурге, то письменно попрошу министра согласиться на ваши требования.
С т р е п е т о в а. Многоуважаемый и добрейший Александр Николаевич! Буду ждать вашего приезда. Ведь не выгонят меня в одну неделю. В случае, если задержитесь, — напишите.
Островский медленно подходит к Стрепетовой. Молчит. Стрепетова смотрит на него выжидающе.
О с т р о в с к и й. Ну вот, Пелагея Антипьевна… Вчера о вас докладывали министру. Он отнесся к нашим требованиям сдержанно, но и возражений никаких не высказал. Сегодня Всеволожский был у министра с докладом. Вам… отказано в изменении контракта… Поверьте, с моей стороны было сделано все возможное.
С т р е п е т о в а. Спасибо вам… добрейший Александр Николаевич…
О с т р о в с к и й. За что же, родная моя? Вовсе даже и не за что…
С т р е п е т о в а. Что деньги… Я не о деньгах хлопотала, а о своем положении в театре… Не хотят, чтобы я достойное место занимала. Ставят на место. Чтоб не очень о себе помышляла…
О с т р о в с к и й. Потерпите, Пелагея Антипьевна. Еще чуток потерпите. Решение о моем назначении в Малый театр вот-вот будет подписано. Возьму вас к себе в Москву, и кончатся ваши мучения.
С т р е п е т о в а. Да, да… да… Спасибо вам, Александр Николаевич. Буду надеяться… А то как жить-то?
О с т р о в с к и й уходит.
Не пришлось Александру Николаевичу осуществить своего обещания… Едва вступив в должность начальника репертуара Московских театров, второго июня тысяча восемьсот восемьдесят шестого года он ушел из жизни. Смерть его была невосполнимой потерей для русского театра. Для меня она была катастрофой. Теперь у дирекции Императорских театров руки были развязаны. Меня заставляют играть роли несвойственные мне, отказывают в отпуске по болезни, из года в год снижают жалованье… (Уходит.)
У Ярошенко. М а р и я П а в л о в н а одна. Она сидит и читает. Входит С т р е п е т о в а.
М а р и я П а в л о в н а. Здравствуйте, Пелагея Антипьевна.
С т р е п е т о в а. Вы читайте, читайте… Я вам не помешаю. Я тут посижу тихонечко, в стороне. А вы читайте… (Садится.)
М а р и я П а в л о в н а. Может быть, чаю подать?
С т р е п е т о в а. Нет, нет, не надо… Не обращайте на меня внимания… я так… посижу…
Мария Павловна пытается читать, то и дело поглядывая на нее с тревогой. Внезапно Стрепетова испускает отчаянный крик и начинает рыдать.
М а р и я П а в л о в н а (бросается к ней). Что с вами, милая моя?
С т р е п е т о в а (рыдая). Выгнали… выгнали… выгнали…
М а р и я П а в л о в н а. Не может быть! Нет!
С т р е п е т о в а (протягивает ей бумагу). Вот…
М а р и я П а в л о в н а (читает). «Актрису драматической труппы Пелагею Стрепетову предлагаю конторе уволить с первого декабря сего тысяча восемьсот девяностого года с окончанием существующего контракта вовсе от службы дирекции. Всеволожский».
С т р е п е т о в а. Выгнали… выгнали… выгнали… (Встает и уходит.)
Входит П и с а р е в.
П и с а р е в. Прощальный спектакль Стрепетовой… Что это было! К театру невозможно пробиться. Цветы… море цветов. Уборная Стрепетовой была заставлена венками. Нескончаемая овация долго не давала возможности поднять занавес. При каждом появлении Стрепетовой на сцену летели цветы. Аплодисменты после каждого акта не смолкали до начала следующего. Когда прозвучали последние слова Кручининой: «От счастья не умирают» — как она их произнесла! — зрители бросились к рампе. Среди оглушительных аплодисментов слышались выкрики: «Спасибо великое!», «Не уходите, оставайтесь с нами!», «Вон директора!», «Вы наша, наша, наша!» Зрители не расходились, и только с помощью полиции удалось очистить галерку и верхние ярусы. В зале потушили свет… (Уходит.)