Страница 50 из 105
— Твой приезд — удача для него, дорогой, — констатировал Масселон, рассмеявшись. И щелкнул пальцами. — Разве я его ругал! Теперь все в прошлом. Но малыш…
— Ладно, — кивнул Клид, — я видел. Впрочем, я прекрасно знаю твой репертуар.
— Это правда, — признал Масселон. — Я помню, что в молодости вывел тебя из себя…
Клид похлопал его по спине, следуя за ним в застекленное бюро, и сел в кресло, предназначенное для посетителей.
— Это забавно, — сказал Клид. — Я никогда в жизни не встречал столь мрачного типа, как ты сегодня. Хорошая же, чувствую, была пьянка. Великолепно!
Масселон был шокирован.
— Великолепно? Ничего ты не понимаешь, дорогуша. Это была отличная пьянка, но не более. Раньше у меня куда удачнее получалось.
Клид улыбнулся, ничего не сказав. У Масселона были свои «рекорды», которые он ревностно оберегал. Среди журналистов был известен один, в Сен-Жан-де-Люз. Восемь дней не просыхая. «Анисовый ликер, — хвалился он, — выделялся всеми порами тела».
Клид знал историю в мельчайших деталях, слышав ее десятки раз, как от самого Масселона, так и от журналистов, свидетелей памятного события, впрочем, связанного с делом равного размаха: известная личность, президент крупной компании по торговле недвижимостью, был укокошен женой на яхте во время плавания, и труп повис на буе.
Рассыльный принес пачку телеграмм. Масселон пробежал их взглядом, вытащил одну, остальные бросил в корзину. Клид затянулся сигаретой, которую только что закурил. В коридоре раздались шаги, крики, возгласы. Кто-то пробежал. Детектив подумал, что газета — действительно странное предприятие или, скорее, какой-то капризный хронометр, который в определенные часы ускоряет время: быстрее, еще быстрее, удваивая, учетверяя секунды.
— Я не очень тебя отвлекаю? — поинтересовался Клид.
Масселон, углубившись в свое кресло, закурил «голуаз».
— Что за чушь! И все потому, что ты забываешь старых друзей… Даже не знаю, что с тобой случилось. Узнаешь о твоих занятиях из прессы. И еще потому, что твоя секретарша понимает все гораздо лучше, чем ты. С ней можно говорить, спросить у нее новости, она всегда готова нам помочь. Ты многим обязан ей, Роберт. Не каждый атташе по делам печати так сможет.
— Я знаю, — кивнул Клид. — Она делает все даже еще лучше. Мне не нравится только, как вы меня подаете.
Масселон захихикал.
— Винсену это еще меньше нравится, чем тебе. Сегодня утром он собрал всех журналистов, занимающихся делом Дравиля, в своем бюро. И сказал, что сотрет в порошок каждого, кто открыто выражал симпатию в твой адрес в последние дни. Ты понимаешь, ведь ему поручено следствие. Кажется, он чем-то взбешен. Неужели ты сунул нос в дело Дравиля, как об этом одно время ходили слухи?
Клид рассмеялся. Он представил «дорогого Винсена» с окурком в зубах, руками за спиной, лицом к репортерам — «кормилец», желающий стать укротителем.
— И нос, и остальное тоже, — наконец признался он. — Я влип по уши, старина. Я начал даже раньше Винсена. Жюльетта Дравиль была моей клиенткой.
— Мерзавец! — бросил Масселон с деланной угрюмостью. — Ты мог бы, по крайней мере, предупредить меня.
— Мне нечем помочь тебе, — ответил Клид. — В настоящее время я блуждаю в потемках так же, как наш друг Винсен.
— Я спрашиваю себя, — как бы размышляя, заметил Масселон, — что могло его взбесить в подобной ситуации. Ты случайно не выкинул с ним одну из своих штучек?
— Вовсе нет! Я сказал ему, что бросаю дело. Он мне поверил. И поскольку почувствовал удавку на своей шее, решил отыграться на мне. Только…
— Только ты остался в седле?
— Еще бы! Но не вздумай ему сказать об этом. Оставь ловить на досуге типов, которые нарушают законы… Я скажу проще: дай ему провалиться.
— Ты решил поиграть в свое удовольствие, — поморщился Масселон. — А если я дам промашку?
Клид пожал плечами.
— Ты не сделаешь никакого промаха, будь спокоен. Винсен сам увязнет. Я его знаю. Он плохо начал и еще хуже кончит. Побежав за Бертье, он не будет видеть никого, кроме Бертье. А Бертье, тот не дастся ему никогда. Можешь мне поверить.
Масселон не был уверен.
— Ты говоришь так, будто существует лишь один Винсен. Но ведь во Франции есть и еще шпики. Только в Париже, параллельно с Винсеном, работают три бригады. И если я не спою серенады комиссару, не будет новостей для «Дерньер-Суар». Я уже прошел через это.
— Ты у меня вызываешь отвращение, — ответил Клид, — ты вызываешь глубокое отвращение.
Он помолчал, отгоняя дым от лица, затем самодовольно добавил:
— Что меня успокаивает, так это твое будущее, когда комиссар Винсен уйдет в отставку. Твой главный редактор не преминет горячо тебя поздравить, в этом я не сомневаюсь.
— Тем хуже, — заметил Масселон. — Ничего мы не сможем сделать, уверяю тебя.
Клид щелкнул языком.
— Да, — сказало он. — Вот что я предлагаю. Мы пойдем с тобой нога в ногу. Мне необходимы будут одна-две справочки. Ты постараешься дать их мне. В обмен я ничего не стану делать, не предупредив тебя. Идет?
Масселон швырнул свою сигарету на середину комнаты. Предложение Клида было соблазнительным. Но, прежде чем его принять, нужно было все взвесить. Угроза со стороны полиции была, если вдуматься, блефом. «Дерньер-суар» была газетой слишком весомой, чтобы обходить ее. Это можно раз-другой с незначительными делами — и только.
И еще! Полицейские любят полюбоваться своими именами в заголовках… Винсен? Если Клид утверждает, что комиссар погорит на этом деле — значит, он уверен в этом. И выждав, ничего не потеряешь.
Масселон взял еще одну сигарету. Чертов Винсен! Что заставило его объявить войну журналистам? Возраст, может быть… Он скоро должен уйти на пенсию, а в подобные моменты жизнь не сулит профессионалу ничего хорошего…
— Согласен. Я оставлю Винсена копаться в грязи, а мы будем командой. Что тебя интересует?
— Вначале: что за человек Бертье?
— То есть?
— Образ жизни, который он ведет; его привязанности, привычки, темперамент. Я много размышлял о его случае. Я только этим и занимался. И пришел вот к какому заключению: если он убил в личных интересах, то он либо самый последний дурак, либо самый изощренный тип, какого я встречал.
Проследи за моими рассуждениями. Если он запустил в дело пятьдесят миллионов на съемки с Жаном Дравилем, то лишь с мыслью вернуть их, причем с выгодой. Это нормально. Тогда, если он хладнокровно убирает Дравиля до окончания съемок, что он выигрывает? Ничего. Следовательно, он идиот. Напротив, подожди он месяц или два, получил бы огромную известность, обернувшуюся в конечном счете кругленькой суммой в кассе. А тогда он мог бы и избавиться от Дравиля. Ты понял, нет?
Масселон покусывал свою шариковую ручку.
— Можешь не прерываться, дорогуша. Я прекрасно слежу за твоей мыслью. Итак, Бертье как минимум идиот. Так?
— По крайней мере, — заметил Клид, — если он не продумал все прежде, то есть заранее приготовился к убийству. В таком случае он очень предусмотрителен и чрезвычайно умен. Вполне возможны два пути. Первый: свидетелей не оказалось. Полиция не смогла найти убийцу, дело закрыто. Следствие: раскошелится страховая компания, и он возвращает свои деньги. Второй: его заметили, узнали. Тогда он ставил на кон пятьдесят миллионов, которые он потерял, убитая ведущего актера, о чем, быть может, не подумал в пылу гнева. Судьи не признают умышленного убийства, что означает, что с хорошим адвокатом он прекрасно выйдет сухим из воды. Пустяковое дело.
— Хорошо, — согласился Масселон, — что ты предлагаешь?
Клид раздумывал.
— А что я знаю? Я блуждаю в потемках. Я даже не знаю, способен ли Бертье на убийство в порыве гнева. Например, если бы он застал Дравиля в пикантной ситуации, мог ли он действовать, не подумав о последствиях?
— Я понял, — кивнул Масселон. — Ты думаешь, что в постели Дравиля была женщина. До…
— До, ре, ми… неплохой романс, старина. Я действительно подумываю о Мари-Жур Аньель, юной звезде экрана. По тому, что сообщил Клер, мой помощник, похоже, она спала с Дравилем. Не подумывал ли и сам Бертье о ней? Вот о чем я спрашиваю себя и в чем ты бы мог мне помочь. Твои ребята из светской хроники могут быть в курсе?