Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 56 из 76

К счастью, для Ирины этот разговор не имел негативных последствий.

Много лет спустя, когда уже завершилась заграничная командировка Ирины Каримовны, она с большой теплотой вспоминала своего первого начальника Управления нелегальной разведки Александра Михайловича Короткова.

«Он был весьма решительным человеком, — рассказывала разведчица. — В предвоенные годы Александр Михайлович работал в нацистской Германии. Имел непосредственное отношение к антифашистской организации, известной под названием «Красная капелла».

Иностранцам он представлялся Александром Эрдбергом. Когда началась война, Коротков с риском для жизни выехал из советского посольства, уже блокированного эсэсовцами, чтобы передать немецким антифашистам радиостанцию и условия связи на «особый период». Он прошел путь от электромонтера в ОГПУ до одного из начальников внешней разведки, стал генералом. Долгие годы Александр Михайлович возглавлял управление нелегальной разведки, потому что был мастером своего дела. Как профессионал он не имел себе равных, — подчеркивала Ирина Каримовна.

Руководил он разведчиками, большинство из которых прошли войну, были ранены, получили правительственные награды. Иными словами, людьми взрослыми, достаточно опытными и в профессиональном плане, и в чисто житейском. Поэтому спрос с них был иной, нежели с молодежи, пришедшей в разведку после института. В случаях серьезных промахов по службе, упущений, не говоря уж о серьезных проступках, он мог принять решения и крутые, и жесткие. Правда, никто из подчиненных на него не обижался, потому что никто не мог вспомнить, чтобы генерал накладывал взыскание или даже просто учинял словесную выволочку уж совсем ни за что.

Несмотря на занимаемое им высокое служебное положение, Александр Михайлович не избегал общения с рядовыми сотрудниками разведки. Он мог сыграть с ними в волейбол, постучать костяшками домино, пригласить к себе в гости… И в этом не было ничего показного: любое чиновничье чванство было ему органически чуждо. Именно за эти качества он пользовался непререкаемым авторитетом в коллективе. Его внезапная смерть была большим горем для коллектива».

Однако возвратимся к годам учебы Ирины Каримовны в разведывательной школе. После беседы у начальника управления нелегальной разведки для нее началась кропотливая подготовка к работе за рубежом: изучение иностранных языков с персональными преподавателями, вживание в образ эмигрантки, отработка легенды-биографии. Достаточно сказать, что Ирина Каримовна за годы учебы овладела турецким, уйгурским, фарси, английским и немецким языками.

Все эти языки, особенно турецкий, ей весьма пригодились в будущей нелегальной работе.

Выбор Ирины Алимовой в качестве разведчика-нелегала не был, разумеется, случайным. Большую роль в этом сыграла… ее профессия актрисы.

Небольшое отступление по этому поводу.

Известный американский разведчик и контрразведчик Чарльз Россель, выступая с курсом лекций в далеком 1924 году в Нью-Йорке перед офицерами запаса армии США — сотрудниками спецслужб, уже в то время подчеркивал: «Хороший разведчик должен быть превосходным актером. От того, как вы играете свою роль, зависит не только успех вашего дела, но также и жизнь многих товарищей. Вы должны не только владеть вашими чувствами, но и мимикой. Никогда не допускайте, чтобы язык говорил одно, а глаза другое. Будьте бдительны, не забывайте о своей роли».

Эти наставления специалиста актуальны и по сей день. Хорошо известно, что любому разведчику, особенно нелегальному, в жизни приходится играть множество ролей. Подготовка Ирины в качестве разведчика-нелегала длилась несколько лет. Приставленные к ней персональные преподаватели — носители языков, которыми ей предстояло овладеть, «натаскивали» будущую разведчицу по десять — двенадцать часов в день.

Сначала она активно изучала немецкий язык, поскольку ее готовили для работы в Австрии. Для углубленного изучения языка будущую разведчицу отправили в Германскую Демократическую Республику. В соответствии с легендой, она, турчанка по национальности, часто выезжала в Лейпциг, где якобы разыскивала своих родственников. Для подтверждения этой легенды она изучала также турецкий и персидский языки. Однако вскоре легенда Ирины вновь изменилась. Ее стали готовить для работы в Японии. Изменилась и система ее подготовки.

Ирине предстояло овладеть не просто, предположим, английским языком, но именно тем его диалектом, на котором говорят жители «ее родины». Но Ирина училась не только языкам. Ей необходимо было вжиться в роль, усвоить, как общаются люди в стране, из которой она якобы происходила, что и как едят, как ведут себя за столом, во что одеваются представители ее круга, какие взаимоотношения существуют в различных социальных слоях. При подготовке учитывалась ее легенда. В соответствии с ней Ирина происходила из семьи уйгуров, эмигрировавших до революции из России в китайский Туркестан. Семья постоянно проживала в Кашгаре. Поэтому ей необходимо было вжиться именно в роль дочери уйгуров-эмигрантов. Только после того, как легенда Ирины была полностью отработана, было принято решение отправить ее в Японию.

Такое решение не было спонтанным. Обстоятельства сложились так, что к 1953 году в этой большой азиатской стране не было резидентуры нашей внешней разведки, а советское руководство нуждалось в достоверной информации о происходящих в ней процессах, об отношениях Японии с другими странами. Однако отсутствие дипломатических отношений с Японией не позволяло создать там «легальную» резидентуру. Дело в том, что 26 июля 1945 года конференция «Большой тройки» в Потсдаме опубликовала специальную декларацию о Японии, в которой содержалось требование к Токио о безоговорочной капитуляции. В документе говорилось, что «навсегда должны быть устранены власть и влияние тех, кто обманул и ввел в заблуждение народ Японии, заставив его идти по пути всемирных завоеваний, и ликвидирован «безответственный милитаризм». В декларации подтверждалось, что «должны быть выполнены» условия Каирской декларации об ограничении японского суверенитета над островами Хонсю, Хоккайдо, Кюсю и Сикоку и над теми менее крупными, «которые мы укажем».

В декларации отмечалось, что для достижения указанных целей необходимо оккупировать Японию, но «оккупационные войска союзников будут выведены из Японии, как только будут достигнуты эти цели и как только будет утверждено мирно настроенное ответственное правительство в соответствии со свободно выраженной волей японского народа». Заметим, что эти цели были достигнуты союзниками еще в 50-х годах прошлого столетия, однако до наших дней продолжается американская оккупация Японии.

8 августа 1945 года Советский Союз, верный обязательствам, принятым на Потсдамской конференции, объявил войну милитаристской Японии. 9 августа Советская Армия начала боевые действия в Маньчжурии против миллионной Квантунской армии. Через пять дней, 14 августа, эта армия капитулировала. 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» японская делегация подписала Акт о безоговорочной капитуляции. Советскую сторону при подписании акта представлял генерал-лейтенант Деревянко.

На конференции в Сан-Франциско были определены параметры послевоенного устройства Японии. Эта страна была оккупирована американскими войсками под командованием генерала Макартура. Согласно достигнутому в декабре 1945 года в Лондоне соглашению, контролировать выполнение Японией условий капитуляции должны были Союзнический совет и Дальневосточная комиссия. Однако фактическая власть в стране принадлежала командующему американским оккупационным корпусом генералу Макартуру. Советская внешняя разведка работала в Японии под прикрытием советской части Союзнического совета и Дальневосточной комиссии, однако в 1950 году, в связи с войной в Корее, деятельность советской части этих организаций прекратилась и разведка лишилась легального прикрытия. Центр принял решение о работе в Японии с нелегальных позиций.

Одним из таких разведчиков-нелегалов и предстояло стать Шамилю Абдуллазяновичу Хамзину.