Страница 31 из 51
Когда же вильнюсская афиша Дольского, под которой собирались радетели «нашей и вашей свободы», стала символом окончательного разрыва «масс» со «сталинскими вертухаями», вопросы возникли уже не прибалтийского масштаба и не отдельно проклятого 1991 года:
Из кого у нас выстраивается иерархия государевых мужей и кто обещает, что они воистину государевы? Каково должно быть соотношение между творцами государевых дел и их исполнителями? Только ли «революционная смердяковщина» подвигла перестроечных «прорабов» в очередной раз «разрушить все до основанья»? А затем? В чем состоит роль «государевой стражи» – в защите Отечества или в «громоотводе» на случай их принародного раскаяния? Наконец, кому и с каким нравственным охватом служит творческое сообщество страны – ей или кухонному, теперь – киберпространству?
Вопрос «быть или не быть?» с самого начала был круто замешан на теме «неизбежного кровопролития, замышляемого Москвой против борцов за свободу». Тогда же Москву предупреждали: «В условиях зыбкого равновесия главное – исключить кровь». Сторонники независимости, памятуя о том, что «дело прочно, когда под ним струится кровь», ее жаждали как главный мобилизующий довод в пользу отделения от Москвы. Красноречивый эпизод. Главный силовик литовских национал-сепаратистов Буткявичюс был задержан советским вильнюсским ОМОНом. У силовика забрали «незаконно хранящееся оружие», после чего отпустили. С копией протокола. Об этом Буткявичюс доложил председателю парламента Ландсбергису. Спросив, почему задержанные не оказали сопротивления, получил простодушный ответ: «Иначе меня бы убили». На это последовала воистину убийственная реплика Ландсбергиса: «Ну, и убили бы…»
Но «узурпаторы свободы» никого убивать не хотели. Команды – вы их прочли – выполнялись при морфологическом нежелании вовлечь себя в какую бы то ни было авантюру. По прошествии лет события укладываются в простую формулу: радикал-сепаратисты, не стесняясь в средствах во всех смыслах этого слова, наступали и провоцировали. «Советская сторона» неорганизованно оборонялась, порой поддаваясь на провокации. А уж если кровь пролилась, тех ли назначили виновными? Записные «национал-предатель Бурокявичюс», «промосковский редактор (?) Мицкевич», «омоновец Млынник», если вникнуть в их жизненные обстоятельства, «ягнятами» быть не могли. Но обошлись с ними по дедушке Крылову: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…»
Неделя, перевернувшая Прибалтику, началась с 13 января с кровопролития у вильнюсской телебашни. Эти события объективно не расследованы. А ведь тот же Буткявичюс ставил потом себе в заслугу «политическую» меткость своих снайперов. Мы же вместо газетной патетики приведем диктофонную запись, датированную тем же вечером: «Идут танки? – Какие? – Кажется, Т-72. – Слышите, на нас идут 72 танка!» А вот стиль общения с теми, кто пробовал сомневаться: «Почему как минимум трое погибших у телебашни показаны в карете скорой помощи в микрорайоне Виршулишкис – ведь это не совсем рядом. Их туда было не вынести и машине не пробиться… Почему работник морга сначала разрешил узнать фамилии поступивших в него накануне 13 января, а после звонка вашему помощнику отказал? За что работников морга наградили растворимым кофе?» – «Вы провокатор. Вы глумитесь над памятью павших за свободу». Страшнее другое: как минимум четверо родственников тех, кто погиб якобы у телебашни, потом куда-то исчезли. Не потому ли, что успели рассказать что-то политически «глумливое»?
Рига. Здесь у Бастионной горки 19 января тоже прогремели выстрелы. Народный фронт тут же организовал экскурсию: «Здесь убили кинооператора Слапиньша, тут ранили журналиста такого-то…» – «Скажите, как они все разом оказались на площадке 50 на 50 метров, где, как вы говорите, ничто не предвещало перестрелки с омоновцами?» – «Спросите у министра МВД Вазниса», к тому времени перекрасившегося в борца за свободу. Вот выдержки из его телеграммы в Москву, посланной накануне рижского кровопролития: «В приемную министра позвонил работник ОМОНа ст. л-т Кузьмин и потребовал соединить его с министром. Узнав о его отсутствии, Кузьмин сказал: «Пусть министр винит сам себя» и положил трубку. В тот же день к тыльной стороне здания МВД приехали четверо сотрудников ОМОНа и провели рекогносцировку, после чего уехали. Мною… отдан приказ в случае попыток проникновения работников ОМОНа… открывать по ним огонь на поражение». Вникните в логику документа: позвонил старший лейтенант, кто-то подъезжал… Хотелось открыть огонь, – да так, чтобы пораскатистей, – его и открыли. За назначением виновников дело не встало… А расследования по существу не было.
А там, в центре Риги, мог стоять и автор другого документа, приведенного в оригинальной стилистике: «Начальнику Кировского РОВД г. Риги от Филиппова Сергея Викторовича, 1970 г. рж, 13.01, прож. по адресу: г. Рига, ул. Артиллерияс, дом 17, кв. 30, не работаю с 86.04.17. Объяснение. Я с 19 числа состою в добровольном формировании по охране Латвийской республики. Мои знакомые сообщили что дают бесплатно вино и сигареты, так как я нигде не роботаю меня это устраивало. Я шел с барикад домой и был раньше судим по статье 139 ч. 2 два раза. Вчера 22 числа я выпил много водки точное количество не помню это было несколько бутылок потому и попал в атризвитель. Филиппов. 23.01.91». Безработного парня можно понять, а заодно и поздравить со счастливым для него исходом. Очевидно, что историю не делают в белых перчатках. Но и правда – о двух концах. Например, подсказывающая рефренный вопрос: способно ли наше нынешнее государство прогнозировать социальные потрясения? Существует ли у него конфликтологический инструментарий их профилактики? Или «главным по стабилизации» у нас, по-прежнему, служит ОМОН? Как на Манежной. Наконец, жива ли русская духовная традиция – своих не бросать?
Это так, если под ними понимать возведение в абсолют интересов самой «мотивированной» группировки. Когда мораль и право предстают фикцией, ничто не чересчур, заграница всегда права, а человек, если он «не наш», это моль… За назидательной преамбулой – еще одно свидетельство времени. Тоже в оригинальной редакции. «По проверке заявления о выселении гр. С-ва, Михаила Львовича проживающего по адресу г. Вильнюс ул. Шевченко дом… кв. … так как у него незаконно проживают подозрительные жильцы… гр. С-в М.Л. дверь не открыл так как никого небыло дома С-в М.Л. чинил жигули водворе… Дверь в квартиру С-ва М.Л. открыли отжатием скобы. После этого гр. С-в заявил что у него никто неночивал только в ноябре Еврей Горохов из Орджоникидзе. Граж. С-в сказал что он бывший военный пенсионер советской армии и клеветал на верховный совет Литвы оскорблил работников милиции словами морда фашиская конная милиция и вычто ах..ели… Граж. С-в оскорблил работников милиции что сломали дверь выпустили кота и разбили чайник. После этого граж. С-в пошол в первый подезд за пяными офицерами советской армии. Они оскорблили жильцов дома и сказали знают Еврея Горохова подполковника и начали драку об окупации… задержаны гр. С-в М.Л. и начавший драку несовершеннолетний Дабкуст». Вы поняли, за что задержали, если не выселили несчастного? А знаете, с чего начался общебалтийский исторический реваншизм? С эстонского запроса о мерах, принятых против советских летчиков, бомбивших оккупированный гитлеровцами Таллин.
Вопрос же о национальной чистоте «всенародного чаяния» обратим Москве 91-го года в надежде, что нынешняя извлекла уроки. Почему на жизненном рубеже тогда еще единой страны столь издевательски действовали ее зарубежные недруги? Блокнот испещрен фамилиями западных миссионеров, появлявшихся даже в националистических президиумах. Какая, например, связь между охранным ведомством латвийских националистов и американской христианской миссией «Добрая весть и милосердие»? Почему тоже американец некто Малскис, не скрывая своей военно-профессиональной принадлежности, участвовал во встрече с «представителями советских военных властей» в Вильнюсе? Кстати, именно он обращался к небезызвестному впоследствии полковнику Масхадову: «А вам-то, кавказцу, что до Советов? Вам о своей родине нужно думать». Или как расценить полуанекдотическое разоблачение в Шальчининкае польского «пограничника» (тогда Польша числилась в союзниках СССР!) – его жена, тоже оказавшаяся в этом литовском городке, заподозрила «неслужебный» переход супругом советской границы.