Страница 4 из 100
Александр всхлипнул. Он в отчаянии ломал руки. Весь его облик выражал крайнее горе — красные глаза, бледное испуганное лицо, кисти рук, торчавшие из слишком коротких рукавов безуспешно искали, за что бы ухватиться, колени под черными, покрытыми пятнами штанинами, дрожали, он явно был подавлен этим необычным, страшным событием.
Профессор Арвидсон нетерпеливо подтолкнул его к двери.
— Входите, Александр, нечего стоять на улице и плакать, как ребенок.
— Но это так ужасно! — всхлипывал Александр. — Бедный господин обер-егермейстер…
Профессор Арвидсон с удовлетворением отметил, что в доме нет посторонних — широкая, крытая ковром и благоухающая старым деревом лестница была пуста, через матовые стекла проникал неяркий свет. Профессор Арвидсон бывал у господина Мильде и потому хорошо знал его квартиру. Опередив остальных, он быстро прошел через холл и комнаты прямо в кабинет. Дверь между столовой и кабинетом была приоткрыта.
На одну из портьер кто-то наступил ногой, и ее верхняя часть оторвалась от карниза.
— Это когда случилось? — быстро спросил Арвидсон, показав на портьеру.
В его голосе появились несвойственные ему жесткие и властные нотки, требующие немедленного ответа.
— Сегодня, — ответил Александр. — Это я наступил на портьеру и оторвал ее. Увидев мертвого господина обер-егермейстера в его кресле, всего в крови, я без памяти бросился прочь из комнаты.
— Всего в крови, — невольно повторил банкир. Голос у него был хриплый, как у всех астматиков, в этой тихой и старомодной комнате эти слова прозвучали слишком резко и неуместно.
Арвидсон решительно распахнул обе створки двери и быстро прошел в кабинет. Банкир и Александр остановились на пороге. Александр нервно крутил в пальцах носовой платок и был готов в любую минуту снова заплакать. Банкир со шляпой в руке стоял, весь подавшись вперед, его темно-серый плащ ниспадал с плеч тяжелыми складками.
На письменном столе горела лампа под зеленым абажуром, плотные темные гардины были задернуты, но в щелку между ними проникал яркий дневной свет. Смешение дневного света с электрическим способствовало причудливой и зловещей игре красок — лицо и лысая голова покойника отсвечивали зеленым. Арвидсон погасил настольную лампу и раздвинул гардины. Дневной свет, беспрепятственно проникший теперь в комнату, явил им необычное зрелище: в кресле перед письменным столом, немного наклонившись вперед, сидел обер-егермейстер Мильде, казалось, он дремлет, закинув ногу на ногу, руки свободно висели вдоль полированных ножек кресла. Над правым глазом была огнестрельная рана, из нее за воротник рубашки стекала струйка крови.
Профессор Арвидсон замер, держа руки на гардине, его глаза еще раз быстро обежали комнату. Скользнув взглядом по покойнику, Арвидсон внимательно посмотрел на застывших на пороге банкира и Александра, на бумаги, лежавшие на столе, на две семейные фотографии, стоявшие там же, потом на поблескивающие золотом переплеты на книжных полках, на большой овальный стол в середине комнаты и темный орнамент персидского ковра — профессор как будто собирал все подробности, чтобы представить себе полную картину события, произошедшего в этой обстановке, события страшного и необъяснимого. Эти безмолвные наблюдения длились не больше минуты. Тишина, царившая в комнате, была мучительной и гнетущей тем более, что все вокруг было залито ярким дневным светом.
— Вы позвонили в полицию? — неожиданно резко спросил профессор у Александра.
— Нет, — удрученно ответил Александр, заранее понимая, что все его действия окажутся неправильными перед лицом этой жуткой смерти. — Я сейчас позвоню.
Он направился к двери, но банкир остановил его движением руки.
Подойдя к Арвидсону, банкир тихо, но веско спросил:
— Вы уверены, что это дело касается полиции? Давайте сначала действовать как друзья покойного.
Арвидсон показал на письменный стол, где лежал револьвер далеко не последней модели. Александр понял его жест и испуганно объяснил:
— Это я положил его на стол. Он лежал на полу. Вот здесь.
Он показал на ковер под правой рукой покойного.
— Глупец! Вы не должны были трогать его! — воскликнул профессор. — Значит, вы два раза были в этой комнате? Первый раз вы в страхе убежали отсюда, сорвав портьеру, и второй раз, когда переложили револьвер с пола на стол? Если от страха у вас вспотели руки, то вполне возможно, что своей потной рукой вы стерли с револьвера ценные отпечатки пальцев.
Александр с виноватым видом молча стоял на пороге. Профессор осмотрел покойника и покачал головой.
— Смерть наступила много часов назад, — пробормотал он. — Это произошло вчера вечером.
Банкир тем временем осмотрел письменный стол, пролистав лежавшую на нем конторскую книгу, перебрал какие-то бумаги.
— Странно, — как всегда хрипло проговорил он. — Кончая самоубийством, люди обычно оставляют записки или письма, в которых объясняют свой поступок. Человек, которому было бы свойственно чувство порядка, присущее господину Мильде, непременно оставил бы письмо. Однако никакого письма здесь нет. Вот его последняя запись: «Годфрид фон Мильде, барон, родился 17 января 1698 года, умер 23 декабря 1750, был женат на…» и так далее. Он сидел и работал над своей родословной, и, может быть, через минуту, как он написал эту чепуху, грянул роковой выстрел.
— Роковой выстрел, — серьезно повторил профессор Арвидсон. — Нет, что-то тут не так. Посмотрите на эту обстановку. Вспомните о безбедном положении господина Мильде. Я не верю, что это было самоубийство.
— Но каким образом сюда мог проникнуть убийца? — спросил банкир. — Никаких следов борьбы здесь не видно. Господин Мильде сидел за столом и должен был видеть, как убийца вошел в дверь…
Профессор Арвидсон споткнулся на этих словах. Кабинет был последней комнатой в квартире. Одна дверь соединяла его со столовой, другая — с верандой, выходившей в сад. Это была двустворчатая стеклянная дверь с мелкими металлическими переплетами, такими же, как в окнах. Крыльцо веранды спускалось в сад. Никто, кроме господина Мильде, не имел доступа в этот сад.
— Когда вы вчера вечером последний раз видели господина Мильде? — спросил профессор у Александра.
— В десять часов я подал ему рюмку ликера, и он отпустил меня.
— И вы не заметили ничего необычного?
— Нет, ничего. Господин Мильде, как всегда, пожелал мне доброй ночи. Он собирался еще поработать. Обычно он кончал работать уже за полночь.
— Если не ошибаюсь, вы живете в квартире вашей матушки?
— Да.
— Оттуда он вряд ли мог убить господина Мильде из револьвера, — проговорил банкир, обращаясь к профессору.
Арвидсон кивнул.
— Да, вряд ли это возможно. К тому же, я полагаю, что он спит, как убитый.
Банкир показал на потолок:
— А там?
— Там живу я, — ответил профессор. — Но в настоящее время моя семья находится в деревне, и в квартире живу я один. Вчера я вернулся в два часа ночи. К тому времени господин Мильде был, по-видимому, уже мертв. А вот сад… — проговорил он задумчиво.
Он подошел к окну и выглянул в сад. Это был идиллический островок в каменной пустыне города. Высокие густые кроны почти скрывали стены соседних домов. По зеленому травяному ковру скользили большие солнечные пятна. Листья трепетали от ветра, к его мелодичной песне примешивались далекие звуки города — громыхание телег, голоса, звон церковных колоколов. И гудки пароходов в порту. Площадь Святой Анны была расположена недалеко от гавани.
Неожиданно профессор Арвидсон оторвался от окна.
— Вы можете идти, Александр, — сказал он. — Я позову вас, когда вы понадобитесь.
Александр ушел.
— Мы постепенно приближаемся к истине, — произнес профессор, глядя на банкира. — Вчера вечером господин Мильде ждал убийцу. И убийца проник к нему из сада.
5
Спустя три дня
Через несколько дней около девяти вечера старший инспектор следственной службы сидел в своем служебном кабинете. Он откинулся на спинку удобного американского стула и слегка в нем покачивался. Письменный стол с красным пресс-папье был ярко освещен, но сам старший инспектор прятался в тени, падавшей от зеленого абажура настольной лампы. Напротив него, положив руку на стол, сидел профессор Арвидсон. Они беседовали уже давно и к тому времени достигли той стадии разговора, когда паузы невольно становятся длинными оттого, что обмен мнениями заставляет собеседников серьезно обдумывать каждое слово. Профессор Арвидсон нервно барабанил пальцами по столу, а старший инспектор играл костяным ножом для разрезания бумаги. В большом кабинете с высоким потолком было очень тихо. Коммутатор с многочисленными проводами и кнопками молчал на маленьком столике под рукой у старшего инспектора.