Страница 27 из 60
Простота и гармония этого пира восходят к далекой даже от гомеровских времен древности. Приготовлением мяса занимаются сами высокородные хозяева, а пищу, как и полагается, начинают с подношения богам и кормления огня.
Отметим, что окропление огня кровью приготовляемого во время праздника животного совершалось в российских деревнях на Рождество еще в XIX веке: «В некоторых местах Северо-Восточной России бьют также на рождественские праздники свиней и пекут пироги; убитого кабана окропляют водой, окуривают и обрызгивают огонь кровью, на коем обжигали его»[129]. Все это отголоски древних охотничьих магий, когда охота была особенным событием в жизни людей, добыча зверя — победой, сохранение жизни охотников — праздником, а мясное пиршество, проведенное по всем правилам, — залогом новой добычи.
Приведем несколько примеров праздничной роли мяса в жизни «цивилизованного» человека, взятых из разных стран и эпох.
Греция, шесть веков спустя после Гомера, пир в Афинах. На закуску «принесли серебряное блюдо, на котором лежали большой хлеб, гуси, зайцы, козлята, искусно выпеченные хлебцы, голуби и голубки, куропатки и прочие пернатые твари, какие только водятся на свете». Апофеоз пира: «Потом принесли уже не угощение, а целое богатство. Это был позолоченный серебряный поднос (золото покрывало его толстым слоем), такой большой, что на нем поместилась огромная жареная свинья; она лежала навзничь и показывала брюхо, набитое лакомствами: в нем были вместе запечены дрозды, утки, множество жаворонков, яичные желтки, устрицы, морские гребешки. Все это роздали гостям в горячем виде». И на закуску: «Выпив, мы взяли золотые ложки и положили себе мяса козленка, совсем еще горячего и лежавшего на таком же блюде»[130].
Скандинавские боги соревнуются во время пира: «И он подозвал одного человека по имени Логи, сидевшего всех ниже, и велел ему выйти вперед и намериться с Локи силой. Тут принесли корыто и, наполнив его мясом, поставили на пол. Локи уселся с одного конца, а Логи — с другого, и принялись они есть кто скорее, и встретились посреди корыта. Локи обглодал дочиста все кости, а Логи съел мясо, да вместе с костями, а с ним и корыто. И всякому стало видно, что Локи игру проиграл» (Младшая Эдда).
Италия, XV век, изысканное свадебное застолье в Милане. «Сначала принесли розовую воду для мытья рук. Потом предложили пастилки из кедровых орешков и засахаренный миндаль, называемый здесь марципаном. На второе были гренки со спаржей. Третье блюдо: отварная сепия, гарнированная мелко нарубленной жареной печенью. На четвертое: жаркое из газели, пятое блюдо: отварная телячья голова. Шестое: ассорти из каплуна, откормленных голубей, кур, говяжьего языка и ветчины. Седьмое блюдо: жаркое из козлятины. Восьмое: куропатки, фазаны и другая птица, а к ним — оливки. Девятое блюдо — жареный петух в медовом соусе. Десятое блюдо: жареная свинина в соусе. Одиннадцатое блюдо: жареный павлин в соусе с фисташками»[131].
Россия, XVI век, разговение после Успенского поста: «В Успенский мясоед к столу подают: лебедей, да потрох лебяжий, журавлей, цапель, уток, грудинку баранью с шафраном на вертеле, вырезку говяжью на вертеле, языки на вертеле, потрошки свиные, курятину заливную, отвары куриные, говядину, свинину заливную, юрмы, лосину, солонину с чесноком и с пряностями, зайчатину в латках, зайчатину с репой, зайчатину заливную, кур на вертеле, печень баранью просветленную с перцем и с шафраном, говядину вяленую, свинину вяленую, колбасы, желудки, ветчину, рубцы, кишечки, кур вяленых, карасей, кундумы, щи. А на ужин в Успенский мясоед к столу подают: зайчатину печеную, буженину, квашенину, головы да ножки свиные, полотки, зайчатину соленую, свинину, ветчину»[132].
Франция, XVI век, великан-обжора Гаргантюа ужинает (да, это гротеск, но он, несомненно, восходит к жизненным реалиям): «Тут подали ужин, для которого, помимо всего прочего, было зажарено шестнадцать быков, три телки, тридцать два бычка, шестьдесят три молочных козленка, девяносто пять баранов, триста молочных поросят под превосходным соусом, двести двадцать куропаток, семьсот бекасов, четыреста судейских и корнуальских каплунов, шесть тысяч цыплят и столько же голубей, шестьсот рябчиков, тысяча четыреста зайцев, триста три дрофы и тысяча семьсот каплунят. Дичины сразу не удалось достать сколько требовалось; впрочем, настоятель Тюрпенейского аббатства прислал одиннадцать кабанов; сеньор де Гранмон прислал в дар восемнадцать туш красного зверя; сеньор Дезессар прислал сто сорок фазанов, да еще набралось несколько десятков диких голубей, а также речной птицы, чирков, выпей, кроншнепов, ржанок, лесных куропаток, казарок, сукальней, чибисят, турпанов, колпиц, цапель, молодых цаплят, водяных курочек, белых хохлатых цапель, аистов, стрепетов, красноперых фламинго (так называемых феникоптеров), индеек; сверх того, было подано изрядное количество супов и рагу»[133].
Испания, тот же XVI век, герой Сервантеса скромный Санчо Панса роскошествует в роли фальшивого губернатора: «…Ему подали на ужин тушеную говядину с луком и вареные ножки теленка уже не первой молодости. Санчо отдал всему этому более обильную дань, чем если бы его потчевали миланскими тетерками, римскими фазанами, соррентской телятиной, моронскими куропатками или же лавахосскими гусями»[134].
В России XVIII века посты, как правило, соблюдали. Однако обращает на себя внимание странная привычка готовить из рыбы блюда, имитирующие внешним видом и вкусом мясные. Такие блюда, с одной стороны, можно было есть в пост, а с другой, своим видом они хоть как-то напоминали любимое мясо. Так, один заезжий англичанин отмечал, что пробовал в России «множество рыб», которые «искусством повара обращены были в индейских петухов, кур, гусей и проч.». А на знаменитых пирах князя Потемкина подавали «блюда из рыб, но так, что и по виду и вкусу и запаху — дичь, баранина, свинина»[135].
Мясо с древнейших времен сохранило особое место в застолье, оставшись немного чудом, немного праздником, всегда связанным с мужским началом. Может быть, в глубине души мужчины до сих пор верят, что, съев мяса, они обретут кусочек медвежьей силы и мощи?
Хотя у нас нет никакой достоверной информации о растительной пище, возможно сопровождавшей мясные охотничьи пиршества, попробуем сделать одно предположение. В последние годы много написано о том, что растительная пища играла роль едва ли не более значительную, чем мясо, в диете древнего человека. Мясо было праздником; продукты собирательства — в первую очередь растительные, хотя и не только — буднями. Практики традиционного питания в мире показывают, что чаще всего мясо сопровождается некой растительной углеводистой субстанцией — крупяными или мучными кашами, хлебом, лепешками. Вероятно, эти практики восходят к древности.
Медвежий праздник и медвежья тема постоянно сопровождаются упоминаниями о горохе. В некоторых регионах ряженые, переодетые медведями, увешивались высушенной гороховой соломой, изображая так называемого «горохового медведя». В медвежий праздник комоедицы горох был непременным ритуальным блюдом. Даже сегодня, восстанавливая в Ярославле традицию весеннего чествования медведя, как говорится в рекламе, «в соответствии с традициями к празднику испекут „медвежьи лапы“ в виде следов хозяина леса… из каши, злаков и гороха… Подобными яствами угощались славяне в день пробуждения медведя»[136]. Неизвестно, откуда устроители праздника взяли эти сведения, но показательно.
129
Там же. С. 131.
130
Афиней. Пир мудрецов. Кн. I–VIII. М., 2003. С. 174–175.
131
История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения. Под. ред. Брагиной Л. М. М., 1999. С. 394.
132
Домострой. С. 171.
133
Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль. Перевод Н. М. Любимова. Глава XXXVII.
134
Сервантес М. Дон Кихот. Перевод Н. Любимова. Глава XLIX.
135
Пыляев М. И. Старое житье. СПб., 2000. С. 5, 10.
136
http://ap-dvor.ru/novosti/den_medvedya_v_yaroslavle.