Воображаемые встречи

Рауш устал после поисков квартиры. После обеда, незатейливого и невкусного, он прилег на кровать отдохнуть до вечернего спектакля.

Соседи ушли. Тем лучше. Спать не хотелось. Вилли достал либретто «Кольца», чтобы пробежать глазами «Золото Рейна» — пролог, который будет исполняться сегодня вечером.

Он и раньше слыхал, что Вагнер сам пишет либретто для своих опер. Этот композитор не признает чужих услуг. Он не только музыкант, но и поэт и драматург, и при этом исключительно одаренный. Он знает законы сцены, превосходно владеет литературной и народной немецкой речью. В этом можно убедиться, читая либретто «Кольца». Превосходное поэтическое произведение! Еще не зная музыки, можно восхититься стройным мифом, заново созданным и изложенным в драматической форме.

Все происходит вблизи Рейна. Высоко в небе, на Валгалле, обитают боги. По радуге спускаются они на землю, по радуге поднимаются вверх. Одноглазый, угрюмый Вотан царствует над богами и над людьми, над титанами и подземными духами. Но его власть не беспредельна: сам Вотан подчинен силе рока и не знает своего будущего. Его знает лишь богиня земли Эрда и ее дочери — вещие пряхи-норны.

Не всегда боги жили на Валгалле. Прежде они обитали на земле, среди смертных.

На земле живут люди — беспокойное племя, доставляющее Вотану много хлопот. Их век короток, но стремления беспредельны. По силе духа они порой не уступают и великанам, но превосходят их глубиной чувств.

А в земных недрах и расщелинах скал снуют карлики. Их называют нибелунгами, потому что они дети тумана[163]. Густая мгла стелется от дыма из бесчисленных маленьких кузниц. Привыкшие жить во тьме, карлики бледны и старообразны. У них злые, морщинистые личики. Больше всего они боятся солнца: достаточно упасть на кого-нибудь из них солнечному лучу, и карлик превращается в камень или сгусток тумана.

День и ночь стучат молотки. Нибелунги куют золотые сокровища. День и ночь щелкает бич безобразного Альбериха, их повелителя.

Но золото приходит к концу, а оно одно, по убеждению Альбериха, дает власть над миром. Где же добыть новый клад? Только на дне Рейна, где прекрасные русалки стерегут золото. «Вега ля вага, вега ля вейа!» — так поют беспечные дочери Рейна; они не знают, в чем сила клада, — их забавляет лишь блеск золота и его переливы в воде.

И вот тень безобразного короля нибелунгов возникает над водой. Альберих знает, как добыть золото Рейна: надо дать клятву никого не любить, отречься от дружбы, от привязанностей, от сострадания. Этой мысли нет в старинной легенде, она принадлежит Вагнеру.

Любовь к золоту — единственная страсть Нибелунга. Глубоко современная мысль!

И тьма окутывает Рейн, а бедные русалки оплакивают похищенный клад.

Таково содержание первого действия.

А между тем в Валгалле, где обитают боги, также неспокойно: Валгаллу воздвигли великаны и они требуют уплаты. И тут-то выясняется, что и сами боги зависимы. Их неувядаемая юность и красота в руках богини Фрейи; она одна умеет выращивать золотые яблоки, сохраняющие молодость, свежесть. Великаны знают об этом, и они требуют Фрейю.

Как поступить повелителю Валгаллы — Вотану? Когда-то он напился из источника мудрости, ему известно многое, что происходит на земле и под землей. Клад Нибелунга, похищенный у дочерей Рейна, — вот что можно обещать великанам, как выкуп за Фрейю. Клад Нибелунга! И титаны соглашаются! Юность, красота, вечная весна — все это их не прельщает. Золота! Полный мешок! Нет — целую гору золота требуют они, чтобы покрыла богиню с головой, чтобы заслонила ее. Золота как можно больше! Да, это здорово подмечено!

Альберих велел своим карликам сковать ему шлем-невидимку и кольцо, дающее власть над миром. Великаны, жаждущие золота, и Вотан спускаются в царство Нибелунга. С ними Логе, хитрый бог огня. Он обманом отнимает кольцо у Альбериха, отнимает и клад, и повелитель нибелунгов не может противиться силе. Но он может проклясть тех, кому достанется кольцо. И он произносит проклятие. Кольцо приносит вражду, гибель!

Да, жажда богатства неистребима. Растет гора золота; она уже почти заслонила Фрейю. А великанам все мало: они требуют в придачу и шлем и кольцо. Вотан колеблется. Он добыл кольцо у Нибелунга, а теперь расстаться с добычей? Отдать кольцо, дающее власть над миром? И он отдает его, потому что так велит мудрая Эрда, поднявшаяся из недр земли, — богиня, которой известно будущее.

А проклятие кольца уже начинает сбываться: великаны бьются из-за клада; их двое, один убивает другого. Оставшийся в живых великан Фафнер превратится в огромного дракона и станет сторожить клад. Огненным дыханием, зловещим шипением он будет отгонять смельчаков, охотников до золота. Что скажет теперь лишенный богатства Вотан? Когда-то он отдал свой глаз, чтобы напиться из источника мудрости. Помогла ли ему его мудрость?

Да, помогла. Ибо, как ни страшен дракон, а у Вотана есть меч, который со временем поразит дракона. Пламя, извергаемое чудовищем, страшно для тех, кто способен бояться. Но что сделает Фафнер, что почувствует он, когда, вооруженный волшебным мечом, явится герой, не знающий страха?

И снова протянулась радуга между небом и землей; по ней шествуют в Валгаллу боги. А внизу, среди плеска волн, слышится жалоба: дочери Рейна горюют о потерянном кладе. И поздний путник, прислушиваясь к рокоту волн, ускоряет шаг, испуганный печальным напевом…

Ну что ж, послушаем, каково это в опере.

2

Высокий зал, огромный — на две тысячи мест, расположенных амфитеатром. Лож нет, оркестра не видно. Оказывается, он расположен ниже сцены, скрытый, но очень хорошо слышный. Акустика в зале отличная.

Занавеса тоже не видно. Один туман на сцене. Когда он рассеивается, мы видим дочерей Рейна. Они поют, а волны переливаются и блестят.

Но все чудеса в оркестре. Обыкновенное трезвучие — на нем все держится. Сначала оно доносится тихо, а потом какое нарастание! Какие изменения нагоняющих друг друга звуков! Словно волны, набегают они, окрашиваются золотом, бледнеют, опять зажигаются, поют, звенят! И даже с закрытыми глазами видишь Рейн, и русалок, и эту невероятную смену красок и бликов. Водяное, подводное, струящееся, волнообразное, зеленое, синее, золотое — ах, черт возьми! — вот это называется сразу схватить, взять в плен!

Вилли Рауш, очарованный с первых же тактов, то закрывал глаза, чтобы полнее насладиться звучанием, то широко раскрывал их, прикованный зрелищем, ибо, надо признать, что и оно было великолепно. Но оркестр преобладал над всем.

Нельзя сказать, чтобы очарование ни разу не нарушалось. В музыке были длинноты. Порой Рауш как бы приходил в себя. Только что в упоении внимал музыке и вдруг замечал, что он в театре, на сцене — декорации, актеры в костюмах. И вся фальшь театральной условности, весь обман бутафорского блеска открывался перед ним.

Спора нет, все эти шлемы, шкура дракона, чешуя русалочьих хвостов — все это было первосортное, самое дорогое. И превращения совершались быстро. Но Вилли не раз видел актеров, которые среди убогих декораций, в жалких костюмах заставляли верить в чудо… Нет, положительно в этом прологе Вагнера есть какие-то расхолаживающие места…

Но вновь звучала колдовская музыка, и мюнхенский скрипач, как и все в зале, забывал о том, что сидит в театре. Даже не глядя на сцену, он мог догадаться, как по воздушной радуге поднимаются в Валгаллу боги (фигурации десяти партий струнных и шести арф), как великаны уводят Фрейю (уныло-безжизненные гармонии сумеречности и растерянности), как Нибелунг превращается в змею (хриплые, ползучие звуки медных). Все действия и помыслы этих богов, карликов и великанов выражал оркестр в характерных сплетающихся мотивах. Достаточно небольшого, хотя бы только гармонического изменения мотива, и весь его характер меняется. Мотивы русалок, радуги, бога огня. Безотрадный и мрачный мотив отречения от любви. Мотив проклятия. Великолепный, полный отваги мотив меча. Надо думать, они еще появятся в опере в разных изменениях и значениях. И новые мотивы родятся в новых сцеплениях. Все доступно чародею-звукописцу, чародею-психологу.

163

Niebel (нем.) — туман; нибелунги — дети тумана.