Дитя тьмы

«Чем занята Элана?» — время от времени спрашивал себя Рагнарсон. Он знал, что эта женщина не принадлежит к числу тех, кто готов бесконечно долго сидеть на одном месте и ждать.

Вечером, в последний день марта, Рагнарсон собрал всех своих командиров, чтобы обсудить планы летней кампании. Они тщательно изучили наиточнейшие карты, и яблоком раздора между ними стал выбор места для лучшей встречи противника. Рагнарсон, слушая спор, вспомнил одно из мест, которое он видел прошлой осенью.

— Вот здесь, в Баксендале, — неожиданно произнес он, ткнув пальцем в карту. — Мы встретим их всеми нашими силами до последнего человека. Поговорите с Марена Димура. Выясните все, что возможно.

Он успел выйти из комнаты до того, как развернулась неизбежная дискуссия.

Итак, жребий брошен. Теперь время превратилось в стрелу, летящую в сторону торгового города Баксендалы.

Рагнарсон прошелся по внешней стене замка, чтобы насладиться покоем тихой ночи перед апрельским Днем дураков.

Вскоре к нему присоединилась королева. На ней был белый наряд — тот, который она носила в то утро, когда впервые скрестились их взгляды. Лунный свет нежно серебрил ее роскошные волосы. Но в ее глазах, однако, лежала печаль. Не обращая внимания на часовых, она взяла его за руку.

— Это — последняя ночь, — прошептала она после долгого молчания. Она остановилась, обняла Браги за талию и, глядя на луну над хребтом Капенрунг, продолжила:

— Последняя ночь. Завтра ты уезжаешь и не вернешься. Вне зависимости от того, победишь или проиграешь… — Голос отказывался ей служить.

Рагнарсон окинул взглядом черные зубья враждебных гор. Неужели там до сих пор еще зима? Браги хотел ей сказать, что вернется, но не мог сделать этого, не кривя душой.

Она чувствовала, что он вернется к Элане. Какими бы страстными ни были их отношения, они не переходили за рамки обыкновенного романа, а роман всегда требует немного взаимного обмана, своего рода сознательного ухода от реальности…

Поэтому он ничего не сказал, а лишь теснее прижал ее к себе.

— Я хочу попросить тебя только об одном, — печально и тихо проговорила она. — Сегодня ночью, в темноте, назови меня по имени. Прошепчи мне его.

Он посмотрел на нее с удивлением.

— Ты не понимаешь, не так ли? За все время ты только раз произнес мое имя. Представляя меня сэру Фарачи. А в остальное время — ее величество, ее величество. Ее величество. Королева. Иногда по ночам «дорогая»… Но ни разу — Фиана. Я же живое существо. Сделай меня живой…

Да, подумал Браги. Еще в то время, когда она была для него простым человеком, знакомым лишь со слов Тарлсона, он с первой встречи, почувствовав к ней тягу, попытался спрятаться от судьбы за стеной формальностей.

— Боги! — пробормотал стоящий неподалеку часовой. — Что это такое?

Рагнарсон вновь обратил взгляд к горам.

Ниже луны, над зубцом, где-то в районе Майсака возник столп багрового пламени. Постепенно он превратился в сверкающую алую башню.

На мир обрушилась такая тишина, словно он оказался в сердце небывалого урагана.

Пламя разрасталось, и вскоре зарево охватило всю восточную сторону неба. В самой верхней точке зарницы расцвел цветок. Багровый световой ствол под ним забурлил, заколыхался и принял ужасающие человекоподобные формы. Сам же цветок превратился в голову. На месте глаз чернели два бездонных черных провала. Голова была слишком велика для уродливого тела. Рога на этом гигантском черепе, казалось, задели луну, когда чудовище слегка повернулось, уставив открывающие путь в ад глазницы на запад.

Сияние чудовища возрастало до тех пор, пока вся вселенная не оказалась окрашенной в красные и черные тона. Страшным бездонным провалом в беззвучном зловещем хохоте распахнулась огромная пасть, после чего видение исчезло так же, как и появилось, превратившись в багровую накипь, напомнившую Рагнарсону полярные сияния родной Тролледингии.

— Пойдем, — сказал Рагнарсон королеве. — Ты, видимо, права. Возможно, это станет нашей последней беззаботной встречей.

Глубокой ночью он произнес ее имя. И Фиана, вся дрожа, как и возлюбленный, прошептала:

— Браги, я люблю тебя.

Элана и Непанта

А на Лазурном Побережье в конце дня, полного необъяснимого напряжения, Элана и Непанта вскрикнули, когда Слеза Мимизан полыхнула ярким светом, отразившимся багровым заревом в восточной стороне горизонта.

Король Шанайт

Шанайт Анстокинский, которому перед утренней атакой было не до сна, наблюдал с холмов Мерикик, что на границе Анстокина и Волстокина, за багровым заревом на востоке и огромной головой, положившей подбородок на линию горизонта. Встретившись взглядом с полуночными глазами, он вернулся в свой шатер и отменил начало войны.

Наместник

В Ворхасте, неподалеку от места, где потерпел поражение Водичка, Насмешник, неожиданно пробудившись от неспокойного сна, увидел чуть ниже лунного диска багровое сияние. Лишившись дара речи (что случалось с ним крайне редко), он, не сказав ни слова, оседлал осла и заспешил в сторону Форгреберга.

Сэр Андвбур Кимберлин из Караджи

Сэр Андвбур и его двести сторонников, скакавшие всю ночь, чтобы избегнуть встреч с королевскими патрулями, остановились посмотреть на демона, возвышающегося над Савернейком. Еще до того, как видение исчезло, половина всадников повернула назад, предпочитая сдаться на милость Короны. Кимберлин продолжил путь, руководствуясь, однако, не убеждением в своей правоте, а всего лишь опасением предстать слабаком в глазах своих спутников.

Ученик

В Аль-Ремише, в огромном шатре-храме, полусонный толстяк со стоном заковылял к Северному порталу. Жирный, усыпанный драгоценностями Эль Мюрид ничем не напоминал бледного костлявого фанатика-аскета, чей безжалостный меч несколько десятилетий тому назад рушил храмы и орошал кровью пески. Безумие его утратило прежние границы. Красное колдовство вызвало в нем приступ безумной ярости. Он упал и с пеной у рта забился в конвульсиях.

Визигодред

На севере Итаскии, в замке Мендалаяс, высокий тощий мучающийся от бессонницы старец мерил шагами обширную, но до отказа забитую рукописями и книгами библиотеку. Перед камином туда и сюда расхаживала пара леопардов. Свесившись с потолочной балки, на них, ворча, поглядывала обезьяна. Между стариком и леопардами на роскошном диване уютно дремали карлик и юная красотка.

Тощий старец, поглаживая длинную седую бороду, неожиданно обратил взор на юго-восток. Его нос задергался, как у взявшей след собаки, а лицо превратилось в каменную маску.

— Марко! — крикнул он. — Проснись! Зови птицу.

Зиндаджира

В горах М'Ханд, возвышающихся над побережьем моря Сейдара, находилась пещера, в которой обитало существо, именуемое Зиндаджира Молчаливый. Но в эту ночь Зиндаджира был кем угодно, но только не Молчаливым, От его гнева содрогались горы. Он терпеть не мог, когда его втягивали в интриги, которые не плелись им самим. Но в силу собственной извращенной логики Зиндаджира считал, что несет ответственность за то, что происходит на юге. Когда ярость его несколько поутихла, он вызвал своих посыльных филинов.