Страница 7 из 9
– От ее крика вас по-прежнему тянет залезть на стену? - спрашиваю я его как-то.
– Да, - признается он. - Но я купил затычки в уши.
По его голосу я догадываюсь, что он от Дейзи без ума. Говорят, домашние животные понижают кровяное давление и удлиняют срок жизни своих владельцев, и это - чистая правда, но не вся, уж я-то знаю не понаслышке: ведь я не только много лет работаю в зоомагазине и общаюсь как с животными, так и с их владельцами, но у меня однажды была собственная собака. Правда, когда ей исполнилось два года, она заболела чумкой, и пришлось ее усыпить, а мне после этого стало абсолютно ясно, что я слишком чувствительный, и не могу держать собаку. Но все же, признаюсь, когда я на работе, моей собакой становится Дуралей, и хотя по утрам он мне навстречу даже головы не поднимает, но зато, как безумный, молотит по полу хвостом.
Однажды в зоомагазине Сьюзан отводит меня в сторонку и говорит:
– Марти, ты, как я понимаю, получаешь сейчас от правительства немалые деньги.
– Ну, наверное, - признаю я. - Хотя сколько именно, не знаю.
– Держу пари, ты даже чеки не обналичиваешь, - говорит она.
Она права, я действительно получил семь чеков по почте, и теперь они лежат у меня дома в шкафу. Удивительно, но от Сьюзан ничто не укроется, и это, мне думается, оттого, что она - мать, а любой матери такого подростка, как Барри, приходится всегда держать ухо востро и о многом догадываться самой.
– Мы откроем для тебя счет в банке, - говорит она и, увидев, что я скорчил недовольную гримасу, добавляет: - И не кривляйся, пожалуйста.
Сьюзан улыбается мне такой улыбкой, что улыбайся мне так кто другой, я бы счел это оскорблением или угрозой, но улыбается-то Сьюзан, и, значит, все в полном порядке.
– Мне не нужен счет в банке, - говорю я. Ведь стоит мне заявиться туда, как служащие посмотрят на меня, словно на кусок дерьма, а такое, сами понимаете, не всякому приятно.
– Нет, нужен, Марти, - настаивает Сьюзан. - Тебе следует подумать о своем будущем. Что ты станешь делать, когда состаришься и не сможешь больше работать?
– Я пойду домой, - говорю я и ежусь, вспомнив, как миссис Пископо сидит вечер за вечером в гостиной перед телевизором и смотрит глупые холодные шоу.
– А кто заплатит за дом? - спрашивает Сьюзан, не спуская с меня серьезных серых глаз.
– Не знаю, - честно отвечаю я.
Сьюзан, похоже, права, и хотя я многого и не понимаю, серьезность в ее голосе убеждает меня, что она говорит дело. Наверное, действительно, если у меня в старости не окажется денег, то я буду, словно бесполезный хлам, выброшен на улицу.
– Что мне надеть в банк? - спрашиваю я.
– Оденься просто в чистое, - советует мне Сьюзан и жмет руку.
Я тронут, до того тронут, что почти ничего не говорю весь этот день и весь следующий. Сьюзан заботится обо мне, словно я часть ее семьи, и мы с ней теперь уже не наемный рабочий и наниматель. Даже не верится, что моя жизнь вдруг так круто переменилась к лучшему, но переменам этим, мне точно известно, я полностью обязан профессору Пфейфферу и инопланетянину.
В ближайшую пятницу мы со Сьюзан отправляемся в банк и подписываем там все нужные бумаги. На прощание менеджер крепко жмет мне руку и говорит:
– Я читал о вас в газетах, мистер Богати.
Менеджер очень вежлив со мной и даже фамилию мою произносит почти верно. Мне это нравится.
– Спасибо, - говорю я.
Из банка я выхожу окрыленный, ведь я и предположить не мог, что стану таким знаменитым и смогу запросто зайти в банк, а его служащие подарят мне на память ручку.
Но все хорошее имеет конец, и моя история не исключение. Я сам во всем виноват - положил руку на колено инопланетянину. Или, по крайней мере, эта моя неосторожность послужила толчком к его уходу. Сейчас расскажу, как это случилось.
Я захожу к пришельцу, как делаю это вот уже много дней подряд, и он тут же принимается тараторить, даже более быстро, возбужденно, чем обычно. Мне думается, что он чем-то испуган, наверное, подозревает, что за ним вскоре явятся его соплеменники и силком заберут отсюда. И в то же время он показывает мне, что на испуг его не возьмешь.
– Не принимай близко к сердцу, - советую я и кладу руку ему на колено, поскольку считаю, что, проведя вместе столько времени, мы стали не чужими друг другу.
Инопланетянин замолкает и, как нередко это делает Дуралей, с удивлением глядит на меня, причем все его многочисленные глаза моргают одновременно. И тут происходит чудо: пришелец произносит человеческое слово.
– Близко, - говорит он даже более внятно и отчетливо, чем смог бы повторить за мной самый смышленый попугай.
И вдруг инопланетянин за считанную секунду становится из зеленого темно-голубым, запах брокколи в комнате сменяется ароматом лимона и каких-то пряностей. Инопланетянин слегка подается вперед в своем кресле и касается головой моей головы. Я до глубины души тронут, потому что понимаю: так он сообщает мне, что отныне мы друзья и даже кровные братья. Я это знаю еще и потому, что видел в старых вестернах, как в знак дружбы и братства вот так же касались друг друга головами бывшие заклятые враги - индеец и ковбой. В комнату врывается Роберт и с ним куча ученых, и все они орут. Я угадываю смысл происходящего: инопланетянин сейчас покинет нас. Ученые испуганы этим, потому что на изучение пришельца были затрачены немалые деньги правительства. Гость, словно по мановению волшебной палочки, взмывает в воздух, пролетает сквозь потолок и скрывается с наших глаз. Получается это так естественно, будто летать сквозь потолки для него - дело самое что ни на есть привычное. Хотя, кто знает, может, так оно и есть.
– Межатомный! - кричит Роберт.
– Боже! - говорю я и, по-моему, даже не единожды.
– Вы видели? Вы видели? - вопрошает профессор Пфейффер, будто мы - на футбольном матче и нападающий только что забил из угла поля красивейший гол.
Ко мне подскакивает Роберт и, слегка разорвав мою рубашку, рывком поднимает из кресла.
– Что ты сделал? - зло, сквозь зубы цедит он.
Немедленно вспомнив, что мне было велено не прикасаться к гостю, я начинаю извиняться. Все возбуждены и, как мне кажется, говорят глупости. Кто-то бежит к лестнице взглянуть, не появился ли инопланетянин этажом выше, но вскоре выясняется, что его вообще нет в здании; хотя, по-моему, догадаться о том, что инопланетянин, подобно ИП из фильма Спилберга, отправился домой, можно было даже не будучи ученым.
И тут начались бесконечные вопросы. Хотя инопланетянин исчез вот уже больше года назад, мне их задают до сих пор - сначала задавали сутками напролет, затем часов по десять кряду, а теперь уж только от случая к случаю. Отвечая на вопросы, я стараюсь вовсю, но ученых мои ответы не устраивают.
– Что тебе сказал инопланетянин? - спрашивают меня. Я не знаю, что он сказал, во всяком случае, не могу выразить это словами.
– Что его раса хотела сообщить нам?
Ответы мне неизвестны.
Ко мне даже приезжал президент и тоже расспрашивал. Я был этим так впечатлен, едва мог открыть рот. Еще бы, ведь прежде я никогда президента не видел, разве лишь по телевизору да на обложках «Ньюсвик», и вдруг я сижу перед ним и даже ощущаю запах его одеколона. Оказывается, в жизни он выглядит ниже и старше, к тому же более усталым, чем на экране или на фото, но вместе с тем он наделен таким обаянием, так располагает к себе и заставляет верить в его исключительность и правильность всех его решений, что прикажи он, и я ради блага страны без разговоров вошел бы в горящее здание.