Страница 21 из 101
- Я сделаю все, что вы прикажете, Сэр, - не сомневаясь, ответил Локарт. - Вы президент и главнокомандующий. Я ваш министр обороны.
Когда экран погас, Уолберг долгое время обдумывал последние слова министра. Что это было, подтверждение лояльности и отсутствия амбиций или скрытая издевка? Ему отчаянно не хотелось верить в то, что Локарт обвел его вокруг пальца, направив по следу, ведущему в ЦРУ. Ему хотелось верить в то, что Локарт и все его ведомство по-прежнему преданы и лояльны, а операция с ядерными зарядами это задумка злобных агентов ЦРУ, всегда плетущих вокруг честных солдат свои темные липкие сети. "Да, скорее всего, так и есть", - подумал президент и с некоторым облегчением вздохнул.
В это же время, в Сан-Франциско министр обороны Локарт уже инструктировал по видеоканалу директора Управления контрразведки. Указания были предельно лаконичны и точны, потому, что начальник и подчиненный уже давно знали, где и что искать.
Россия. Московская область.
Ново-Огарево. Загородная резиденция
президента России.
1 Мая 2035 года.
Когда-то, а Павлов отчетливо помнил это время, Первомай был всенародным праздником. Обильно расцвеченные алым, колонны демонстрантов на городских улицах и площадях. Первые, чуть распустившиеся веточки берез в руках улыбающихся людей, повсеместное ощущение праздника, настроение радости и душевного подъема, маевки на природе с пахнущими дымком шашлыками и пенящимся пивом... А вечером скромное, но от этого не менее душевное, застолье, собиравшее друзей и соседей за одним общим столом. Но больше всего запомнилось солнце. По-летнему теплое майское солнце, щедро согревавшее любимую страну своим теплом. Сколько ему было тогда, пятьдесят лет назад? Десять? Пятнадцать лет? Конечно, будучи мальчишкой, он больше интересовался военным парадом на День Победы, но, все равно, майские праздники были его любимыми после дня рождения и Нового года.
"Хорошо жили тогда. Просто. Понятно", - подумал министр, глядя в окно своего бронированного лимузина, на блеклый, скорее мартовский, чем майский подмосковный пейзаж. Тогда была ясная цель. Одна на всех. Цель благородная, захватывающая своим размахом, влекущая какой-то вселенской справедливостью, и, самое интересное, поддерживаемая большинством. Были и те, кто мешал достижению цели, кто хотел остановить великий советский народ в его стремлении к справедливости. С ними тоже все было ясно - они были врагами, вполне конкретными осязаемыми врагами со своими президентами, армиями, разведками и коварными кознями. И с этими врагами велась отрытая война, пусть, по большей части, холодная, но - война. А на войне, опять же, все предельно ясно - ты либо союзник, либо враг, либо соблюдаешь нейтралитет. Союзникам помогают. С врагами борются. Нейтральных, до поры до времени, терпят.
Просто все. Понятно.
Потом как-то резко весь этот привычный и, в общем-то, комфортный мир затрещал по швам и начал разваливаться. За какие-то десять лет великая страна рассыпалась на куски, как брошенная на асфальт тарелка из дорогого фарфора. Люди разбежались по своим каморкам, притихли. Куда-то пропал размах, ощущение причастности к большому, общему делу. Чувство правоты и справедливости сменилось сомнениями, боязнью и стеснением. Гордость народа-победителя за свое прошлое как-то незаметно переросла в стыд. Враги стали "партнерами", которым с готовностью были отданы на растерзание союзники и друзья, десятилетиями доказывавшие свою преданность. Пропала великая цель, почти столетие двигавшая страну вперед. Вместо нее появились лишь интересы, да и те были четко очерчены новыми "партнерами".
Но самое главное происходило не на улице, самое главное происходило в головах и сердцах людей. Вековые моральные устои, закрепленные почти на генетическом уровне стали методично размываться тонко спланированной культурной экспансией Запада. В рамках новых "демократических" ценностей девальвировались понятия добра и зла, справедливость стала выборочной, толерантность возводилась в абсолют. Появились новые ориентиры в виде медной статуи с поднятым над головой факелом и зеленой бумажки с портретом американского президента. И когда-то сильный духом народ, как восковая свеча, поставленная слишком близко к очагу, стал медленно плавиться и отекать, превращаясь в нечто бесформенное, липкое, бесполезное.
Что смогло остановить этот набравший скорость и огромную инерцию процесс? Появление нового самостоятельного мощного лидера? Война на Кавказе? Крым? Сирия? Когда Россия вновь осознала, что она РОССИЯ? Что брошенные друзья все еще друзья, а новые "партнеры" - просто хорошо замаскировавшиеся враги. Когда пришло понимание того, что справедливость в этом мире у каждого своя, и что свою справедливость надо защищать? Когда стало ясно, что медной вашингтонской бабе с факелом и улыбающемуся с зеленой бумажки президенту не переписать заложенный тысячелетней историей генетический код, а интересы и ценности, подсказываемые западными "партнерами", не имеют ничего общего с национальными интересами загнанной в угол, но все еще великой страны.
Не сразу вернулась Россия в определенную ей историей колею. Не сразу... Двадцать лет назад был даже момент, когда мир вплотную подошел большой войне, когда западные "партнеры" поняли, что россиян не переломить, и что они готовы идти до конца чтобы отстоять свои справедливые интересы. Да, это произошло двадцать лет назад. Именно тогда мир окончательно понял, что, заявившие о своей исключительности США, считают себя глобальным гегемоном и действуют без оглядки на международное право, что именно Россия - единственная страна, способная этому противостоять.
Напряжение тех лет запомнилось хорошо. Санкции, информационная война, беспрецедентное политическое давление, резкое увеличение активности НАТО в восточной Европе, вплоть до размещения там ядерного оружия. Тогда казалось, что мир катится под откос и конфликт Запада с Россией уже не остановить, что США, надеясь отсидеться в тишине и комфорте за океаном, приняли окончательное решение развязать в Европе большую войну. Но что-то пошло не так, как планировала Америка. Вначале Москва не позволила украинским нацистам, пристроившимся под американским крылом, расправиться с русскими в Крыму и на Донбассе. Потом была успешная операция российских ВВС в Сирии и повергшая Запад в панический ужас демонстрация на практике новых вооружений. И тут сквозь вопли и стенания западных СМИ в Европе начали прорезаться разумные голоса.
Вначале, один из, казалось бы, не имеющих реального политического веса, европейских монархов заявил в телеинтервью, что Россия, несмотря на все различия, является естественным стратегическим партнером Европы и, что конфликт Запада с Россией станет для Европы погребальным костром, на котором США с радостью погреют руки. Это смелое заявление наделало много шума на фоне жесткой антироссийской пропаганды, но в поддержку этой позиции открыто выступили несколько глав правительств Евросоюза. Австрия, Венгрия, Италия, Испания, Португалия, некоторые скандинавские страны. Даже Ватикан заявили, что ЕС надо немедленно взять курс на восстановление отношений с Россией. Что удивительно, и Англия сопротивлялась совсем недолго, после того, как королева однозначно выступила против дальнейшей конфронтации. Только канцлер Германии, игнорируя интересы страны, занимала однозначно жесткую, проамериканскую позицию. Но вскоре сдалась и она, после того, как в прессе появились сообщения о том, что США манипулируют канцлером, используя компрометирующие материалы личного характера, собранные АНБ за время многолетней слежки за ней. Тогда, создавалось устойчивое ощущение, что Европу кто-то подталкивает на сближение с Москвой, потому, что никакого другого значимого повода для столь резкого изменения позиции в отношении России не было.