Страница 19 из 24
– Может, и сегодня ты скажешь мне чем закончится мой поход? Не знаю отчего, но в голосе его мне почудилась насмешка и я ответил так:
– Я всего лишь скальд и не владею гальдрой. Если ты хочешь услышать пророчество, то лучше обратись к дроттам или вещим валам.
– Отчего сердит ты и невесел, Эрлинг Тормундссон?– Хрёрек впервые назвал меня по имени.– Неужели боги явили твоему взору огненные руны, в которых ты прочел предсказание моего конца? Неужто девы-валькирии уже летят следом за мной, чтобы унести мою душу в Вальхаллу?
Я отвернулся и сказал негромко:
– Не нужно быть провидцем, чтобы сказать: будет много мертвых. Валькирии уже слетелись, чтобы забрать на небо их омытые кровью души – порой мне кажется, что я слышу зловещий шум их черных крыльев.
– Кровь уже пролилась.– Хмуро проговорил Хрёрек и усмешка сбежала с его лица
– Но ее будет еще больше, конунг.– Сказал я.
Хрёрек помолчал недолго, а потом произнес:
– Я хочу поговорить с тобой после, скальд. Ступай в дом Рагнара и жди меня там.
Между тем с реки звучно пропела труба, и лодка с восемью гребцами быстро подошла к нашему берегу. В этой лодке, выпрямившись во весь свой богатырский рост, стоял воезода Станимир.
Узнав его, Хрёрек медленно пошел к берегу и остановился у самой воды. Он ждал, что воевода сам выйдет к нему, но лодка замерла шагах в десяти от мелкого места. Видно, Станимир вовсе не собирался причаливать.
– Приветствую тебя, Стейнмар-ярл.– Проговорил Хрёрек, приложив правую руку к сердцу.
– И тебе привет, гость незваный. – Недружелюбно отозвался воевода.
– Как же так? Ты и твои люди сами позвали меня, потому что донимают вас свеоны, а ваш князь Вадим на вас же войной идти собирается.
– Мы просили тебя послать рати против свеонов и приходить к нам самого. Что ж ты, князь, свое слово не держишь?
– Слово свое я держу,– Молвил Хрёрек.– Я прогнал свеонов и пришел к вам, потому что ярл Вадим грозит славному городу Ладоге. Я полагал, что его рать преградила мне путь. Но потом я увидел, что мне противостоят твои доблестные воины, и немедленно прекратил битву.
Станимир не стал спорить. Сказал хмуро:
– Мы звали тебя против свеев, а не против Вадима. Твои люди не должны встревать в наши дела.
– Мои люди останутся здесь до тех пор, пока наш спор с Вадимом не решится окончательно. Я же войду в город с малой дружиной.
– Лучше будет, если вы все останетесь здесь, около своих кораблей.
– Не очень-то ты гостеприимен, Стейнмар-ярл.– Усмехнулся Хрёрек.
– Ты сам в том винен, северянин. Не забыл еще ладожский люд, как ты со своими людьми приходил сюда воевать Лютбарта-князя.
– У меня с вами мир, и слово мое крепко.
– Жди здесь ответа наших воевод.– Сказал Станимир.
Хрёрек долго молчал, потом сказал холодно:
– Ты глуп, Стейнмар-ярл, хотя голова твоя и убелена сединой. Еели бы я хотел взять на щит этот город, разве стал бы я дожидаться рассвета? Нет, венд, я явился бы в твой город так, как прежде доблестный Олаф вступил в Себорг – ночью, при свете пожара!
Так он сказал и рассмеялся хрипло, словно издевался. А потом, когда Станимир ушел восвояси, Хрёрек оборвал смех и велел своим людям ставить шатры.
Между тем с озера нанесло большую дождевую тучу, и как-то вдруг по-осеннему незаметно без грома и молнии посыпалась на землю холодная морось дождя.
Я сидел на подворье у Рагнара и смотрел как Харвардовы люди, укрывшись под широким навесом, чистили оружие. Огромные волкодавы крутились около них, выпрашивая подачку, и кто-нибудь из сидящих время от времени бросал им кость.
Хрёрек и Харвард сидели тут же на бревне и каждый держал в руке рог, наполненный пивом. Я сел рядом с ними. Дождь стучал по навесу, тяжелые капли падали на землю и разбивались, мешаясь с пылью.
Поворотившись ко мне, Хрёрек сказал:
– Я хочу позвать тебя на пир, скальд.
Я оторопел и смотрел на конунга недоумевающим взглядом. А тот продолжал:
– Ты смелый человек. Кроме того, ты предупредил меня об опасности. Я хочу звать тебя к себе в дружину.
Я прямо задохнулся, услыхав такое.
– Не ослышался ли я, конунг?
– Я зову тебя в дружину, скальд.– Повторил Хрёрек. -Ты помог мне, и я хочу наградить тебя.
Тут в голову мне пришла одна мысль, и я сказал:
– Сделай милость, конунг, поговори с этим человеком,– тут я указал на вышедшего из дома Рагнара,– о моем деле.
– Каково же твое дело, скальд?
И тогда я единым духом выложил ему все о Сбыславе и стал ждать. Хрёрек слушал молча, а потом сказал:
– Думаю, Рагнар-хозяин не станет противиться.
Я уже было возрадовался, но тут подал голос сам Рагнар.
– Конунг,– сказал он,– рабыня стоит денег. Не думаю, что у этого человека они есть.
– Мы договоримся с тобой,– Усмехнулся Хрёрек.– Завтра. А пока зову всех сегодня на пир на мои корабли.
– На пир?– Удивился Рагнар.– С чего бы?
– Нынче к вечеру я буду дожидаться вендских послов.
– Но ведь завтра мы пойдем против Вадима.
– Верно,– Усмехнулся Хрёрек.– Только прежде надобно сделать так, чтобы венды сами попросили меня защитить их от Вадима. Потом он повернулся ко мне и сказал:
– Приходи сегодня вместе со всеми. А завтра заберешь свою девушку. И в первый раз за много дней сердце мое забилось не от тревоги, а от наполнившей его радости.
Сбыславу я нашел на берегу, когда туча, стряхнув с себя последние капли, ушла за горизонт. Девушка сидела на камне и плела венок из длинных сухих травинок. Она как-то странно посмотрела на меня и отвела взгляд.
Я видел ее печаль, и потому не стал медлить: рассказал все как есть о Хрёреке-конунге и его обещании. Она сперва не поверила, но потом я поклялся, что завтра заберу ее из дома Рагнара, и радость вернулась к ней.
– А Орвар? – Вдруг спросила девушка.
– Орзар, конечно, был моим другом, но он сам виноват, что мы с ним на разных кораблях.
И тут я подумал о священном обычае викингов, который я ныне нарушил, отступившись от своего побратима. Хотя кто знает – не он ли первый замыслил зло против меня?
Сбыслава радовалась, как ребенок, а потом вдруг весело закричала, указывая на посветлевшее небо:
– Смотри! Смотри! Там радуга!
Я поднял на девушку изумленные глаза и спросил удивленно:
– Отчего ты радуешься?
– Да посмотри же, как красиво!
Я поднял глаза на небо. И вправду семицветная дуга коромыслом выгнулась над притихшим лесом, одним концом упираясь в ладожский берег, а другим уходя за седые облака.
– Радуга – это хорошо.– Сказала девушка, не отводя глаз от сияющей в небе дуги.
– У нас по-другому,– покачал я головой, и радость мою как ветром сдуло.– Это недобрый знак. Радуга – это небесный мост, по которому души павших в бою уходят в Вальхаллу. Ее появление предвещает смерть.
Викинг отправляется в свой последний путь на корабле, славянин – на санях. Вот и Гостомысла тоже положили на сани и повезли за город – туда, где спали вечным сном другие славянские вожди. Я не пошел смотреть – не видел ни долгого погребального обряда, ни богатой тризны, ни того, как вырос над рекой еще один круглый, как шлем, курган.
Идущий в царство теней, да будет светла твоя дорога!
Я пошел в крепость, чтобы забрать евши нехитрое пожитки, а по дороге встретил Орвара, который спешил куда-то, пряча лицо за краем плаща.
Я не ведал, куда ходил Орвар в тот вечер, только на подворье он воротился нескоро и очень злой. На меня он даже не посмотрел. Я спросил его, слыхал ли он, что ладожане хотят договориться с Хрёреком. Фриз ничего не ответил, только взглянул на меня пристально, и отвел взгляд.
А потом он позвал Колгрима, и они долго говорили, только я не слышал о чем. Гудмунда и еще два десятка торговцев Орвар куда-то отослал.
Когда Колгрим ушел, Орвар сел на груду шкур, служившую ему постелью, и лицо его было черно, словно грозовая туча. Я не решился спросить его о чем он думает и занялся починкой старого щита,