Страница 70 из 71
С в и р и д о в. Объемистый труд. Очень рад, что ты не опустила крылья. Молодец. Вот завершится мое вынужденное путешествие и вообще вся эта эпопея, я буду полностью в твоем распоряжении. И о чем?
О л я. О чем? В двух словах не скажешь… (Подавляя волнение.) Дело в том, что система земледелия, принятая в нашей засушливой зоне, как бы тебе сказать, не оправдала себя. Даже больше того, она губительна… Возможно, в других условиях, где иные почвы, климат…
С в и р и д о в. Знакомая песня! (Резко.) Но это не твой голос! Тебе в уши надул Ходос! Этот прожектер и проходимец!..
О л я. Не надо так! И не сердись… Во-первых, Кирилл Ходос не проходимец…
С в и р и д о в. И ты говоришь это теперь, после всего…
О л я. Да. Теперь! И мне кажется, бранить человека заочно…
С в и р и д о в. А я могу ему и в глаза все выплеснуть…
О л я. Давай поговорим, папа, откровенно. Ты не хочешь выслушать и не признаешь тех, кто в чем-то возражает тебе.
С в и р и д о в. Ну, это, положим, неправда.
О л я. Нет, правда. Поэтому ты и Кирилла возненавидел. И с Ксенией Петровной сейчас тоже… И мне сразу — обидные слова. А я пишу о том, в чем убеждена. Что подтверждается практикой. И буду защищать свои взгляды.
С в и р и д о в. Но ты понимаешь, на кого замахнулась? Против кого идешь?
О л я. К сожалению, понимаю…
С в и р и д о в. А мне кажется — нет! Ты в меня направляешь свой удар, в меня!.. Ну что ж, я готов принять. В моей жизни только этого недоставало.
О л я. Ну, что ты такое говоришь? Да разве я против тебя?.. Ведь я писала тебе, писала, просила приехать, чтоб вместе разобраться…
С в и р и д о в. И я, как видишь, здесь.
О л я. Но ты даже не выбрал времени, чтобы вникнуть в наши дела, опыты…
С в и р и д о в. Ну, не смог. Сама видишь, дышать некогда. Вот пройдет это долгожданное всероссийское совещание, и я снова буду здесь. Даю тебе слово. И не уеду, пока на ощупь не проверю всего.
О л я. Тогда может быть поздно.
С в и р и д о в. Почему?
О л я. Неужто ты ничего не замечаешь? Но ведь ты и сам говоришь о противниках…
С в и р и д о в. На болтунов и крикунов всегда был урожай… Не буду скрывать, я очень огорчен. Никогда не думал, что придется… вот так… встретиться с тобой. Да… Олюшка, ты встала на скользкий и ложный путь. Поверь мне! Поверь мне! Остановись! Или, во всяком случае, не торопись. Ничего не может быть ужаснее поражения! И я не хочу, не могу допустить, чтобы ты узнала всю боль и горечь его… А тебя ждет именно это… Ведь ты идешь против того, что уже вошло в практику земледелия, что, можно сказать, принято народом!.. Понимаешь?
О л я. А если это не так?
С в и р и д о в. Пример тому — сегодняшнее совещание.
О л я. Ты бы проехал по колхозам, поговорил с колхозниками, с людьми от земли, на которых не давит твой стопудовый мандат.
С в и р и д о в. Знаешь ли, это по меньшей мере несерьезно. На заседании сегодня были люди тоже знающие.
О л я (не без иронии). Да, конечно. Уж так у нас повелось: чуть выдвинули человека — он уже и лучший из лучших и конечно же знает все на свете, он уже не говорит, как обыкновенный человек, а вещает, и, бывает, даже не от себя, а от имени народа.
С в и р и д о в. Оля, ты же плетешь бог знает что! Ересь какая-то. Давай оставим эту тему. И скажи мне, на чем же ты строишь свои выводы?
О л я. Пожалуйста… Я веду, кроме всей прочей работы, три опытных участка: один далеко в степи, самый большой, затем — в колхозе. И данные нашего хозяйства…
С в и р и д о в. Тоже знакомо. Нельзя! Ошибка! Исправляй, пока не поздно!
О л я. Подожди. Было время — наш опытный совхоз процветал. Здесь собирали относительно высокие урожаи. Потом наступил спад, когда приняли эту систему. Твой агрокомплекс… Ты не обижайся, я говорю правду.
С в и р и д о в. Грибова довела. Ее грех.
О л я. Нет! Я часто бываю в колхозах. Положение там не лучше, чем у нас. Даже стыдно сказать, потомственные хлеборобы бегут от земли! А мы можем дать хлеб всем людям… Всем людям на земле!
С в и р и д о в. И опять виноваты бездельники и рутинеры. К тому же, как назло, — засушливые годы.
О л я. В моих участках около трехсот гектаров. Озимая пшеница. Ее тоже палило солнце, жег суховей. Кругом хлеба выгорели, а тут — колосья во всю ладонь.
С в и р и д о в. Частность. Она не дает права для обобщения. Жаль, что я должен уехать. Да. Но к этому вопросу мы еще вернемся. Обязательно. И основательно. А сейчас… дружочек, Олюшка, я очень устал! Да, что же ты собираешься делать с рукописью?
О л я. Один экземпляр послан тебе. Жаль, что ты не прочел.
С в и р и д о в. Ты же знаешь, сколько я дома не был…
О л я. Я хотела, чтобы ты прочел ее раньше всех. Не как ученый консультант, а просто… Затем встретиться, поговорить. Это очень важно. И мне… И тебе. Не затянешь? Обещаешь?
С в и р и д о в. Во всяком случае, постараюсь. Мне, наконец, самому интересно!..
О л я. Я буду ждать. Ну, а два экземпляра на днях отправила в Москву.
С в и р и д о в. Поспешила. Да… Но… дело сделано… Пойду я. Доброй ночи. (Подходит к постели мальчика.) Ах, Николаха, Николаха!.. Не могу простить себе!.. Утром забегу. (Идет к двери, у порога останавливается.) Странно. Как у Пушкина. Борис Годунов правил миром и не знал, что где-то в келье старец Пимен потомкам строчил на него донос. Я, конечно, шучу. (Уходит.)
Оля возвращается к столу, задумывается. На раскладушке шевелится и что-то во сне бормочет Николаха. Оля подходит к нему.
О л я. Спи, мой Слоненок, спи, мой хороший. Да расти быстрее. Я тебе тогда все скажу… О нем… О твоем ненаглядном. Потом провожу на вокзал, и ты поедешь туда… Только никогда не ругай меня и не упрекай… А может, я и вправду сама виновата… Открылась бы сейчас дверь… (Стоит, задумавшись.)
Торопливо входит, почти вбегает Г р и б о в а.
Г р и б о в а. Ольга Алексеевна! Скорее! Позвонили из района… Междугородная! Вас вызывает Москва!
О л я (удивленно). Меня?!
Г р и б о в а. Да! Скорее!
О л я. Ксения Петровна!.. (Убегает.)
Грибова садится у постели мальчика. Он снова шевелится. Грибова, думая о чем-то другом, мурлычет песенку без слов.
Место действия то же, что и в первой картине. Солнечный день. С небольшим чемоданом и портфелем в руках входит С в и р и д о в. Поставив вещи, опускается на стул. Вскоре поднимается, снимает шляпу, направляется к прихожей. Взглянув на портрет Оли, подходит к нему.
С в и р и д о в. Олюшка! Здравствуй, умница! С победой!.. Нет, я на тебя не обижаюсь. Мне просто горько. Тяжело… А вот ты вправе… Но ты не узнаешь ничего. А почему бы и не узнать? Почему не сказать, что я помог отправить Кирилла?.. (Пауза.) Поверь, я не хотел тебе зла… (Садится, глубоко задумывается.)
Входит С в и р и д о в а.
С в и р и д о в а. Алеша!
С в и р и д о в. А?.. Здравствуй, Наташа…
С в и р и д о в а (бросается к нему). Ты не болен?
С в и р и д о в. Я? Нет, я здоров.
С в и р и д о в а. Ты с каким поездом?
С в и р и д о в. ИЛ-18.
С в и р и д о в а. Тебе же нельзя! Сумасшедший!
С в и р и д о в. Как видишь — ничего!
С в и р и д о в а. А я на вокзале встречаю. Устал?
С в и р и д о в. Не то слово. Угнетает какое-то неприятное чувство. Впрочем, ничего удивительного.
С в и р и д о в а. Ругали?
С в и р и д о в. Нет!.. Видишь ли… Дело в том, что моего имени на совещании почти но упоминали. А вот мою идею, то, ради чего последние годы жил… походя растоптали. Я но стал выступать.