Затворник

- Рассердился, хотя и виду не подал. - сказал Коршун - И сыну своему буйнонравому спокойно отвечал. Но так ответил, что княжич сразу угомонился, и ушел от Светлого злой.

- Что он ему сказал-то? - спросил Пила

- Это от слова до слова мы не знаем. - ответил Рассветник - А сам княжич пересказывал потом так. Светлый сказал, что раз Смирнонрав очень хорошо понимает в государственных делах, то надо его понимание поскорее определить в дело. Велел сыну собираться и ехать наместником в Засемьдырск.

- Куда? - удивился Пила.

- В Засемьдырск. - сказал Рассветник - Слыхал про такое место?

- Слышал, что так говорят про какое-нибудь захолустье. - сказал Пила - Но вот уж не знал, что правда такой удел есть... Засемьдырский, что ли?

Коршун рассмеялся:

- Да какой это удел! Так, городишко на краю света, с три твоих двора!

- Раньше он по-другому назывался. - сказал Рассветник - Стоит он летнем восходе, в глухих лесах. Его лет сто назад поставил там боярин Герой, и назвал в свою честь - Геройск. Только такое название не прижилось. Есть в великокняжеском уделе городок Топи, наш учитель одно время, очень давно, там был на службе. И в Стреженске говорили, что Топи - дыра, а Геройск - засемьдырье. Так и говорил кто-нибудь, если его по службе отправляли туда - мол, какого ляда тащиться за семь дыр! Стал город называться Засемьдырск. Туда даже пути из Стреженска нет, только по реке Ижа из Пятиградья. Это вообще, такое далекое и глухое место, что даже воеводы туда никогда не назначали. Только от пятиградского наместника раз в год приезжал доверенный за податью: зимой, едва река вставала, выезжал туда, весной по первой воде возвращался! Там живут-то ратаев: лесорубов горстка да охотников чуток вокруг ходит, а все больше - туземцев, диких лесовиков. Великокняжеского сына отправить в такое захолустье - все равно, что большого боярина послать чистить коровники.

- И никто за княжича не вступился? - спросил Пила.

- Многие вступились. И за него, и за остальное. - сказал Рассветник. - В тот же день пришел просить за него Барс, который теперь в Горах главным воеводой. Князь его выслушал, но Смирнонрава не простил, и самому Барсу велел не показываться на глаза, а ехать с княжеского двора на все четыре стороны.

- В то время князь еще был добрым. - заметил Вепрь.

- Да, тогда еще был. - подтвердил Рассветник - Потом уже не был. Следом за Барсом к Светлому сговорились и пришли шестеро больших стреженских бояр. Они хотели князя просить - вернуть обратно Смирнонрава и Барса, и немедленно созвать на общий совет всю дружину и городских бояр, а такого уже год, как не бывало.

Но об их уговоре Затворник, видимо, знал заранее. В воротах княжеского двора их встретили злыдни и те дружинники, которые успели притереться к Яснооку. Сказали, что до князя приказано никого не допускать, и чтобы шли восвояси. Те не испугались, сказали, что никуда не уйдут, пока не поговорят с великим князем, а надо будет - и прорубятся к нему. Злыдни точно, что готовились к их приходу - собрали быстро с три десятка своих воронят, окружили просителей и велели сдаваться. Те в ответ только приготовились к бою.

Тогда все-таки к ним вышел сам Светлый. Слушать никого не стал. Сказал, что хотя это и не преступление - приходить с прошением к князю, но таких граждан больше ему в Стреженске не нужно. Велел им немедленно убираться вон из города, а поместья забрал в свою казну.

Дальше-хуже. Месяца не прошло - Светлый велел уже не только пошлину с купцов, но и со всех прочих, с граждан и с селян, брать дань на треть больше прежнего. Из-за этого вскоре в Стреженске произошло смятение: народ стал на сход собираться. Кто-то в вечевой колокол ударил.

Но злыдни уже были тут как тут. Соборную площадь мигом окружили дружиной, никого не пропускали. По улицам пошли разгонять тех, кто собирался вокруг. Биться с ними - почти никто не бился. Больно уж быстро да слаженно они все провернули - где только успевали собраться пятеро безоружных и пеших - на них уже налетала целая дюжина верхом, с мечами и с палицами. Избивали и хватали всех без разбору, кто пытался сражаться - убивали на месте. Да и боялись их люди жутко - при одном появлении разбегались. Перехватали людей - сотни. Схватили и тех, кто пытались в колокол звонить. И по городу ловили много дней. Ворота не открывали, никого в Стреженск не впускали и не выпускали. Стражу на стенах умножили. На всех площадях и перекрестках расставили воинов, из злыдней двое-трое непрерывно ездили дозором по городу. Торг пустовал. Не то, что на торг, а со двора никто не смел носа высунуть. Так с неделю продолжалось, и за это время вечевой колокол успели снять, и даже разобрать вышку из-под него. После колокол перелили.

- Так было дело в Среженске, на этом оно и кончилось... - сказал Вепрь.

Рассветник, промочил горло из фляги и продолжил свою повесть.

- После этого на Светлого поднялся уже его брат, Храбр. Он тогда был князем и наместником в Каяло-Брежицке, втором после Стреженска городе всей нашей земли. Иначе еще этот город называется Струг-Миротворов, а его удел - Миротворовым, Каяло-Брежицким или Степным. Храбр к тому времени уже много чего слышал про дела Светлого. Принимал у себя людей, которых тот изгонял, и тех, кто сами уезжали из столицы. Все знал и про беззакония, которые Светлый там творил, и про его любимого советника, и на обоих был очень зол. А когда до него дошли вести про это неудавшееся вече, тут он и сам вскипел, и его горожане, миротворцы, явились толпой к его воротам и кричали, чтобы князь немедленно вел их на Стреженск. Храбр велел собирать ополчение во всех своих городах. В соседние страны разослал людей, писал, что ратайской землей правит не природный светлый князь, а темный князь-пещерник подземный, бродяга без роду и племени, и всей стране оттого великие разорение и позор. И что немедленно эту заразу надо выкорчевать, пока она слишком глубоко не пустила корни, пока не стало поздно. Все города Степного Удела на его зов откликнулись как один. В Честове, столице большой области по соседству, народ на вече решил поддержать Храбра всей землей, и созвать ополчение против Светлого. Стала под Каяло-Брежицком собираться немалая сила.

Светлый, конечно, тогда встревожился. Стол великокняжеский под ним шатнулся - не шутка. Тем более, что Храбр был старше, и по обычаю должен был сидеть в Стреженске (почему не так стало - это уже другая песня) Конечно, и Затворник не замедлил князю об этом напеть - что Храбр не правды ищет, а идет добывать себе великое княжение, о котором давно мечтает (да так оно, наверное, тоже отчасти было правда) Стал Светлый собирать свои полки.

Только Затворник и тут не замешкался с советом. Полки сказал собирать, а тем временем всех, что были под рукой в Стреженске, сажать на коней и тайно вести на Храбра. Собралось так ратных людей тысяч до двух, и над нами встали сразу три злыдня. Так и пошли. Это был первый поход затворника.

- Почему затворника? - переспросил Пила. - Он что, вылез все-таки из своего подвала?

- Нет, паря. - возразил Коршун - Он уже тогда свою берлогу на белый свет ни за что бы не променял. Но злыдни, что вели стреженцев, не свою волю выполняли, и думали не своей головой.

- И не их силой был сокрушен князь Храбр. Им бы это было не по силам. Но на каждое большое дело колдун им давал особую власть. - сказал Рассветник - Стреженцы шли в походе ночами, в непроглядной тьме. Ни одна живая душа их по пути не видела и не слышала. Да если бы и узнал кто-нибудь, то не успел бы Храбра предупредить, так они быстро мчались. Ночами переходили реки вброд, в темноте скакали через дремучие леса, и ни разу даже на обхват с дороги не сбились. Люди, что были в этом походе, потом рассказывали: никто из них, пока шли всю ночь, не говорил ни слова. Злыдень только рукой поманит на закате, и все поскачут за ним вслед, и во тьме кромешной, не видя собственного носа, скачут, пока утром туман не рассеется. Никто, однако же, не потерялся и не отстал. Под силу такое злыдням? Нет!