Затворник

Клинок и раньше-то ходил хмурый, а теперь он повернулся к Коршуну, и двинулся на него с такой серьезной миной, что Пила поспешил отойти подальше с его дороги...

- Брат... - успел пролепетать Коршун. Клинок в один миг, подсев, подшагнул под него, распрямившись оторвал Коршуна от земли и швырнул навзничь.

- Клинок! Клинок! - закричал Коршун, вытаращив округлившиеся глаза.

- Вы какого ляда тут наделали! - проскрежетал Клинок зубами.

- Да что мы-то! Эти сами на нас налетели, на Вепря вон!

- Сами?! - рычал Клинок - А голова на плечах есть у тебя! Что наделали, я тебя спрашиваю! Кровь пролили! Теперь обряду конец... Эй вы, что встали! Коней заводите! - прикрикнул он же на конюхов, залюбовавшихся дракой дорогих гостей. Конюхи без разговоров кинулись ловить лошадей.

- Твоего туда же, боярин? - на бегу переспросил Клинка один.

- Да, туда же.

Клинок повернулся к Вепрю, Пиле и Коршуну. Коршун уже поднялся, и набыченый, отряхивался от дворовой пыли. Кровь из уха Вепря стекала по шее и расплывалась пятном по рубахе. Пила облизывал разбитую губу.

- Вы все, за мной! - приказал Клинок и сам пошел быстро к гостиничной хоромине. Тем временем на крыльце показался управляющий, позванный на беспорядок кем-то из слуг. Клинок тут же взял в оборот и его.

- Ты за хозяина?

- Да, боярин, чего... - ответил тот, мигом оглядев двор, суматоху и побитых старых.

- Этим пусть воды вынесут, - кивнул Клинок на поверженных - и пусть убираются. Где наши места? Давай веди.

- Как скажешь, Боярин! Вас ведь пятеро... Вам в скольких комнатах?

- В одной всех. Если лавок не хватит - скамьи неси, стели хоть на полу, но чтобы всем в одной. Пошли быстро!

Вслед за Красной Рубахой Клинок провел остальных по хоромине через широкую столовую, наполненную густым запахом свежего хлеба. Дальше - по лестнице на второй ярус. Миновав несколько поворотов по коридору, слуга остановился у нужной комнаты.

- Заходи бегом! - скомандовал Клинок. Коршун, Вепрь и Пила гуськом прошмыгнули через дверь.

- Слушай, захозяина! - войдя в комнату и придерживая изнутри дверь, сказал Клинок - Нам сюда тоже, умыться и полотно почище. Больше никого не впускай, и не посылай, пока сами не скажем. Сейчас наш пятый будет, такой длинный, в колпаке, на пегой лошади. Встретишь его сам и сюда без расспросов проведешь. Понял?

- Понятно, боярин!

- Подожди. Коршун!

- Чего... - буркнул провинившийся.

- Денег дай!

Взяв у Коршуна кошелек, Клинок вытащил и сунул в руку слуге несколько монет.

- Держи. Все, нас не тревожить. Если эти, что во дворе, будут требовать платить за бесчестие, сам иди сразу ко мне.

И закрыл дверь прямо перед лицом собеседника. Впрочем тот, кажется, и за дверью продолжал умиленно пригибаться.

В широкой чистой горнице у стен стояли пять лавок. В углу против входа - стол с тремя скамейками. Левее двери - одежные крюки и маленькая скамья для обувания. Два больших окна в смежных стенах были зарешечены и застеклены. "Светло как на улице" - подумал Пила. Раньше такие окна ему приходилось видеть только снаружи.

Гости расселись по лавкам и сидели молча, мрачнее серых валунов. Пиле тоже ничего больше не оставалось, как сесть и помалкивать. В тишине было хорошо слышно, как на дворе управляющий спроваживает отлупленных постояльцев. Каждое его слово доносилось так явственно, словно он раскланивался и юлил прямо здесь, перебегая между лавками от Клинка к Вепрю и обратно. Вскоре принесли воду в большом кувшине и ушат. Клинок с Коршуном обмыли и перевязали Вепрю ухо и выставили ушат за дверь. Тишина и неподвижность восстановились...

- Нам нужно долго так сидеть? - спросил наконец Вепрь.

- Пока Рассветник не вернется. - сказал Клинок - Мне по городу теперь одному ходить нельзя, а вам двоим - тем более нечего высовываться.

- А по нужде как? - зло съязвил Коршун.

- Коридорного крикнешь, тебе ведро принесут. Если, конечно, не хочешь, чтобы тебе с говном кишки выпустили для кучи.

- Понятно... - пробубнил Коршун.

- Понятно! - передразнил Клинок - Это и то - когда Рассветник вернется. А пока потерпишь.

Впрочем, терпеть долго не пришлось. Видно дело у Рассветника с Борцом было скорым, а еще вернее он, узнав о беспорядке, поспешил быстрее переговорить и явиться. Красная Рубаха, как и условились, встретил его сам и провел к остальным. Окинув беглым оком комнату, Рассветник задержал взгляд на перевязанном Вепре.

- С тобой что?

- Ухо поранено. - ответил Вепрь.

- Чувствуешь себя как?

- Я здоровый.

- А ты? - покосился Рассветник на изукрашенную харю Пилы.

- Ерунда... - сказал горюченец.

- Ладно. - Рассветник снял колпак, распоясался и сел на свободную лавку. - Рассказывайте, как было.

Рассказывал Коршун. С того, как Вепрь по ошибке распорядился чужим слугой, и до появления Клинка. Выслушав, Рассветник спросил у остальных, так ли все было. Вепрь сказал: "Да. Так все было." Пила молча кивнул.

Рассветник стал говорить сам - не так, как другие. Не с тем бешенством, с каким Коршун ревел у ворот на Жадину, и не с холодной сухой яростью Клинка. Он говорил спокойно, рассудительно, но веско, сурово и непреклонно. Пиле тут вспомнилась его встреча со злополучным проезжим в Горюченском, и парень внутренне был даже как будто рад, что не его сейчас так строго отсчитывают. Коршун с Вепрем сидели такие пришибленные и унылые, словно им, как тогда Пиле, каждое слово Рассветника стучало молотком по темечку.

Рассветник говорил, что выполняя такое важное дело, какое им досталось, и будучи за так многое в ответе, надо семижды думать, прежде чем из-за какой-нибудь хрени, ладно бы - своей непутевой головой играть, но и все дело ставить под угрозу. Говорил, что Вепрь с Коршуном сами вызвались ему помогать, и просили быть им наставником, обещали слушаться беспрекословно, с тем условием их и Барс отпустил из гор. А теперь они, выходит, и Барса подвели, и его, Рассветника. И Старшему за таких "последователей" узнай он, было бы стыдно, которые важное и ответственное поручение выполняют, а ведут себя при этом, будто на свое подворье вышли, холопам подзатыльников раздать! Самого Старшего учениками себя называют, а ума показывают - что у тех бычков, с которыми нынче сцепились. А уж если никак нельзя было уклониться от драки, так на кой тогда мастер Сыч их учил, если без кровопролития не смогли нескольких болванов остудить! Благо не своя пролитая кровь, а только чужая отнимает силу у обряда, и не веприно раненое ухо, а разбитые носы и губы незнакомцев теперь могут довести до беды.

Закончив речь, Рассветник подошел к столу, выпил воды из кувшина, что осталась от умывания, и сел на место.

- Что будем делать? - спросил всех.

Обиженные рукопашники молча глядели по сторонам. Ответил Клинок:

- Теперь время тянуть нельзя. Если злыдень правда в городе, и нас не унюхал, пока его местные искали, то теперь мы у него как на ладони. Значит, точно попытается смыться...

- Или напасть? - переспрсил Рассветник.

- Нет это навряд ли. Не захочет обнаружить себя перед всем городом. Если, конечно, не решит быстренько нас прикончить, и опять же - смыться.

- Ясно. - Сказал Рассветник. - Пошли заново коней седлать.

Сумки, плащи и остальное барахло оставили в комнате, взяли с собой только оружие и вышли вон. На дворе битых постояльцев уже как не бывало. Встретив по дороге Красную Рубаху, Рассветник велел ему смотреть за комнатой хорошенько, и сейчас же седлать коней.

Через несколько минут стояли у ворот детинца. Отсюда Рассветник поскакал уже знакомой дорогой к воеводе. Остальные ждали его на площади.

У Борца Рассветник пробыл опять недолго, и вернулся на этот раз вместе с Орланом и с шестью боярами, которых тот взял на подмогу. Все были верхом. Следом из детинца выехали и ускакали к воротам вестовые.

- Ворота сейчас закроют, и еще людей отправят на стражу. - сказал Орлан Рассветнику, кажется в продолжение их разговора.